СТАТЬИ

В раввинской литературе талмудической эпохи понятия и названия различных предметов используются не только в обычных значениях, но и в дополнительных – коннотативных, символических и идиоматических, которых нет в словарях и энциклопедиях, но которые были хорошо известны самим мудрецам того периода. Более того, эти значения могут быть единственными и исключительными в тексте. Например: слово пундак на иврите имеет греческое происхождение – Pandokeion – гостиница, постоялый двор. Постоялый двор понимается как место сомнительное, порочное, подверженное несчастьям. Это место понимается как удобное для совершения греха, где совершающийся грех воспринимается как естественное явление. Атмосфера в таком месте может побуждать язычников совершить грех скотоложства. В раввинской литературе существует альтернативное понятие для обозначения места, где приезжий может переночевать: это бейт мидраш – помещение, где религиозные евреи изучают традиционную литературу. В бейт мидраше останавливаются на ночлег порядочные и уважаемые люди.
Другой пример – тема пленных и их выкупа. После разрушения Второго Храма множество евреев попали в плен к римлянам. Большое число пленных составляли женщины, молодые девушки и подростки, которых отдавали в римские публичные дома. Еврейская община предпринимала усилия, чтобы выкупить этих пленных. Однако случалось, что пленные женщины не желали возвращаться к своему народу, так как уже устроили свою жизнь с римскими мужчинами.
Эти женщины по возвращении в еврейскую общину приносили с собой чужие обычаи: идолопоклонство, колдовство, магию, а также привычку менять мужчин. Настоящая статья впервые даёт возможность ознакомиться со скрытыми семантическими значениями слов в раввинской литературе.

Скачать JATS

В этой статье рассмотрены понятия и языковые формы, которые приобрели символическое и идиоматическое значение в агадическом повествовании раввинов в Талмуде и Мидраше¹. Риторические, поэтические и образные основы литературы раввинов талмудического периода изучаются уже давно, и в научных исследованиях не раз отмечалось, что агадическое повествование не всегда следует понимать в его прямом смысле [Френкель, 1991 , т. 1, с. 165 и далее; Heinemann, 1971; Lapidus, 1993]. Исследователи раввинистической литературы неоднократно отмечали, что иногда нужно объяснять агадическое повествование метафорически, как источник литературных образов, и, конечно, следует учитывать и то обстоятельство, что раввины в своих рассказах не имели в виду реальную действительность [Миликовский, 1994, c. 36–37]. В агадической литературе можно видеть, что понятия и даже названия различных предметов используются не только в обычных значениях, но и в дополнительных – символических и идиоматических, которых нет в словарях и энциклопедиях, но которые были хорошо известны самим мудрецам. Иными словами, в понятиях, языковых формах и даже в названиях отдельных предметов в рассказах раввинов можно обнаружить дополнительные семантические уровни сверх формально принятых. Эти символические и идиоматические значения проясняются при сопоставлении агадических текстов. Более того, символическое и идиоматическое значение может быть единственным и исключительным значением в тексте.

Например: Слово пундак на иврите имеет греческое происхождение – Pandokeion – гостиница, постоялый двор. Уже в книге Пророков мы наблюдаем расширение семантических границ этого слова. В книге Иеошуа (в синодальном переводе – Иисуса Навина; 2:1) рассказывается: «И послал Иеошуа, сын Нуна, из Шиттима двух мужей-соглядатаев тайно, сказав: идите, осмотрите землю и Иерихо. И пошли они, и пришли в дом женщины-блудницы, чье имя Рахав». В Таргуме Ионатана² этот стих переведен так: «И пойдите и войдите в дом женщины хозяйки постоялого двора». Таким образом, здесь мы впервые видим, что возникает семантическая связь между значениями слов блудница и хозяйка постоялого двора. РаДаК (Раббейну Давид Кимхи)³ также обращался к этому стиху и комментировал его соответственно: блудница – значит торгующая пищей. А по переводу Иоханана – просто блудница». По его мнению, блудницей является хозяйка постоялого двора, которая развратничает со своими постояльцами. Здесь мы видим, что значение слов постоялый двор или хозяйка постоялого двора связано с развратом, блудом ]Rosenfeld, 1998, с. 143–149[.

Это значение слов постоялый двор или хозяйка постоялого двора повторяется, прямо и косвенно, также и в более поздних источниках, как галахических, так и агадических. Постоялый двор понимается как место сомнительное, порочное, подверженное инцидентам и несчастьям. Это значение восходит косвенно также к обсуждению возможности порчи вина от прикосновения язычника на постоялом дворе [Трактат Авода зара, 70а; трактат Бава кама, 14а; Иерусалимский Талмуд, трактат Шекалим, гл. 7, закон 2].

Более определенное значение слова постоялый двор как место, располагающее к моральным прогрешениям, восходит к проблеме бывших мужа и жены, разведенных, но ночевавших вместе на постоялом дворе [Трактат Евамот 14б, Киддушин 65а]⁴. В данном случае это место понимается как удобное для совершения греха, где совершающийся грех принимается как естественное и вполне приемлемое явление. Атмосфера, царящая на постоялом дворе, способствует грехам в человеческих отношениях, особенно в сфере отношений между мужчиной и женщиной. Более того, постоялый двор упоминается и как место, располагающее к моральной деградации людей. К примеру, атмосфера в таком месте может побуждать язычников совершить грех скотоложства [Трактат Авода зара, 14б; там же, 15б]. Раввины относятся к постоялому двору как к месту, которое способствует упадку общего морального уровня даже раввинов. Постоялый двор понимается как место распущенности и разврата [Трактат Хуллин 6а[.

В раввинистической литературе существует альтернативное понятие для обозначения места, где приезжий может переночевать: это бейт мидраш – помещение, где религиозные евреи изучают традиционную литературу. В отличие от постоялого двора, бейт мидраш лишен ассоциативного отрицательного смысла, а имеет положительное значение. В бейт мидраше останавливаются порядочные и уважаемые люди [Трактат Ктуббот 62а–63а].

Это символическое значение слова постоялый двор и всё, что с ним связано, настолько устойчиво в сознании раввинов, что они склонны таким образом интерпретировать эти слова и в рассказах из Писания. В трактовке истории Иегуды и Тамарь (в синодальном переводе – Иуда и Фамарь)⁵ раввинам особенно затруднительным представляется вопрос: не появляется ли Тамар перед Иегудой в обстановке постоялого двора, т.е. не проявляется ли первый побудительный импульс в их отношениях именно в обстановке постоялого двора и в атмосфере сопутствующих этому месту смыслов [Трактат Сота 10а].

Как следует из приведенных примеров, семантические границы слова постоялый двор и всего, что с ним связано, в талмудической литературе расширяются, и само словосочетание становится символом вседозволенности и расшатывания устоев общественной жизни. Раввины хорошо сознавали этот смысл, и он практически превратился в ясное символическое значение этого слова. В Талмуде [Трактат Евамот 122б[ сравнивается достоверность двух свидетельств – одно дается женщиной из семьи первосвященника, а другое – хозяйкой постоялого двора. В этом конкретном случае, как ни странно, раввины предпочли свидетельство хозяйки постоялого двора, т.е. они предпочли свидетельство блудницы свидетельству женщины из семьи первосвященника, известной как порядочная и правдивая. Но раввины чувствуют необходимость в объяснении такого на первый взгляд абсурдного решения и оправдывают его тем, что в особых случаях можно опираться даже на свидетельство блудницы.

Символическое значение слова постоялый двор и связанных с ним слов объясняется исторической, политической и общественной реальностью, в которой жили евреи в период Второго Храма⁶. В то время на дорогах Палестины орудовало множество разбойников, о чем имеются многочисленные свидетельства как в раввинистической литературе, так и в посвященных этому периоду работах исследователей⁷.

Сложная действительность, в которой находились евреи после разрушения Второго Храма, породила ещё более многочисленные символы, освещающие с разных сторон этот период жизни народа [Сафрай, 1994, т. 2, c.  319 и далее; Hengel, 1989, сс. 34–35 и далее; Isaac, 1998, сс. 122–132]. Судьбы израильтян после разрушения Храма складывались различно: десятки тысяч были убиты или покончили с собой⁸, были проданы на римских рынках⁹ и отданы для представлений в театрах и на стадионах¹⁰; а те из них, кто оставался в Палестине, страдали от бедности, разрухи и других трудностей¹¹.

В настоящей статье, не углубляясь в данную тему в целом, мы сосредоточим внимание на теме пленных и их выкупа. Хорошо известно, что в период Иудейской войны (66–74) римляне угнали в рабство огромное количество евреев.
Значительную часть пленных составляли женщины, молодые девушки и подростки, которых в большинстве случаев отдавали в римские публичные дома [Трактат Гиттин 58б]. Еврейская община в целом и отдельные её члены предпринимали усилия, чтобы выкупить этих пленных [Сафрай, 1994, т. I, c. 292–293, 306, там же, т. II, с. 352; Блидштейн, 1988, с. 22].

Однако случалось, что у пленных были, помимо объективных, ещё и дополнительные проблемы, связанные с их выкупом: их нежелание возвращаться к своему народу. Бывало, что устанавливались личные связи между пленными и их окружением или их владельцами. Кроме того, порой они возвращались из плена телесно или душевно травмированными или же подверглись в плену различным влияниям, в том числе сближением с миром язычества, одновременно отдаляясь от еврейской религии. Отношение еврейской общины к выкупаемым и возвращавшимся из плена складывалось в соответствии с формулой «доверяй – но проверяй»: это обусловливалось образом жизни, который те вели, и влияниями, усвоенными ими в период пребывания в плену.

Еврейские женщины, возвращающиеся из плена, часто приносили с собой чужие обычаи: идолопоклонство, колдовство, магию, а также привычку менять мужчин¹².

Название такой группы – женщины, выкупленные из плена и возвращаемые в еврейскую общину, – превращалось в символическое понятие, семантическое значение которого выходило далеко за пределы его дословного значения. Пленницы символизируют дух чуждого влияния, распущенности, причастности к колдовству, идолопоклонству¹³; и тем не менее без сомнения в необходимости попыток вернуть их в лоно иудаизма. Приведём пример символического значения понятия женщины-пленницы из следующего рассказа [Трактат Кидушин 81а]. Даём его в вольном переводе с вавилонского арамейского языка с добавлением некоторых необходимых пояснений.

Выкупленных пленниц доставили в Нехардеа [город в Вавилонии]. Поместили их на крыше дома рава Амрама-праведника. Убрали лестницу, чтобы к ним не могли подняться [мужчины]. Когда одна из них проходила над трубой, луч света осветил её [внезапно, а рав Амрам увидел её снизу, и в нем вспыхнула страсть]. Он взял лестницу, поднять которую не под силу и десяти, поднял её один и стал взбираться. Когда он достиг половины лестницы [он преодолел себя], остановился и закричал: «Пожар! Пожар в доме Амрама!» Пришли раввины [увидели его стоящим на лестнице и поняли, что происходит]. Сказали ему: «Нам стыдно за тебя». Он ответил им: «Лучше вы устыдитесь за меня в этом мире, чем я устыжусь за себя в загробном мире». Заклял он свое Желание, чтобы оно вышло из него. И вышло из него нечто наподобие огненного столба. Амрам сказал ему: «Видишь – ты – огонь, а я – плоть, но я преодолел тебя».

Итак, рассказывается о группе женщин, которых выкупили и возвратили в еврейское селение Нехардеа. Здесь может возникнуть изначальная проблема, проявившаяся в этой ситуации: каким образом поселить их и кто должен с ними контактировать в такой форме, чтобы те обычаи, которые они могли перенять у других народов, не повлияли на проживающих в селении евреев¹⁴.

Расселение пленниц таким образом – трудная задача, которая таит в себе нелёгкие потенциальные осложнения¹⁵. Это поручение в рассказе возложено на рава Амрама, известного как праведника. Из того, что нам сегодня известно об образе жизни праведников в талмудическую эпоху, следует, что они были требовательны к себе в большей степени, чем того требовала Галаха¹⁶, и часто выкупали пленных по своей инициативе и за собственные деньги [Трактат Шаббат 127а; Пирон, 1974, с. 147–152; Френкель, 1981, с. 29].

Но и при таком положении предпринимались все возможные меры предосторожности и безопасности. Например, убирались лестницы, ведущие на крышу дома, чтобы избежать возможности контакта между находящимися внизу и теми, кто на крыше.
Тем не менее, когда женщины находились на крыше, случилось нечто мистическое – происшествие, выходящее за пределы реальности. Странным образом появляется луч света и проходит самопроизвольно снизу вверх через трубу, словно преломлённый в системе линз, или, иначе, снизу вверх по прямой линии, хотя это невозможно с точки зрения законов физики. Когда одна из женщин проходила над трубой, свет осветил её ноги снизу и достиг глаз рава Амрама, сидевшего внизу в доме.

При внимательном чтении рассказа создается впечатление, что рассказчик намекает здесь на возможность колдовства, магии со стороны женщины, желающей привлечь внимание рава Амрама. Следовательно, в глазах раввинов эти женщины были знакомы с колдовством и магией, что мудрецами понималось как служение идолам и к чему эти женщины могли быть близки во время пребывания в плену.

В тот момент рав Амрам потерял самообладание, и его силы чудесным образом превысили всякие человеческие возможности до такой степени, что подчинили и его самого¹⁷. Понятие пленниц, вытекающее из этого рассказа, воспроизводит в семантическом значении сексуальное искушение, справиться с которым выше человеческих сил. Такие женщины символизируют магическую силу этого искушения и воспринимаются окружающими как владеющие искусством управления нечистой силой для возбуждения греховной страсти, причем в такой степени, что это может свести с пути даже нравственного и праведного человека.

Помимо этого рассказа в Талмуде имеются и другие подобные истории, свидетельствующие о сходной трактовке понятия пленниц. В трактате Гиттин есть еще один рассказ, освещающий такое понимание. Приводим его также в вольном переводе с восточного арамейского с необходимыми пояснениями [Трактат Гиттин 45а]:

Случилось с дочерьми рава Нахмана, что попали они в плен вместе с равом Илишем. Однажды сидел [рав Илиш] с одним пленным евреем, который понимал язык птиц. Прилетел к ним ворон и стал каркать. Спрашивает его [рав Илиш]: что он говорит? Отвечает ему тот – он говорит: Илиш, беги! Илиш, беги! Подумал рав Илиш: вороны – лгуны, и нельзя полагаться на их слова. Прилетела к ним голубка и стала ворковать. Спрашивает его [рав Илиш]: что она говорит? Отвечает ему: она [тоже] говорит: Илиш, беги! Илиш, беги! Подумал рав Илиш: Народ Израиля уподобляется голубке [в «Песни песней»; т.е. голубка – положительный образ, и ей можно доверять, в противоположность ворону]. Это чудо [большая удача, что она смогла предупредить меня о том, что надо бежать]. Пойду, посмотрю, остались ли дочери рава Нахмана по-прежнему праведницами и верными еврейству [какими были до плена]. Подумал: пойду, спрячусь возле женской уборной, там женщины разговаривают между собой свободно. Пошел, спрятался и слышит, как они говорят между собой: евреи – [настоящие] мужчины, и вавилоняне [пленившие их] – [настоящие] мужчины. Давайте, попросим пленивших нас, чтобы удалили нас отсюда, а то евреи услышат [что мы здесь] и придут выкупать нас. [Как услышал рав Илиш, что он фактически остался один в плену, а эти женщины перешли на сторону пленивших их и даже могут злоумышлять против него, чтобы он не позвал евреев их выкупить], встал и побежал [с другим пленником]. Случилось с ним чудо, и он преодолел весь путь мирно и пришел в еврейское селение, другого же пленника вавилоняне нашли и убили. Когда рав Илиш пришел к евреям, он отчитался перед ними: дочери рава Нахмана выучились у вавилонян колдовать и поклоняться идолам.

В этом рассказе показано, каким образом пленные женщины отпадали от иудаизма: сначала они оказывались в плену, потом поневоле сближались с мужчинами из среды, куда попали в плен, и, наконец, свыкались со своим положением и приспосабливались к нему.

Таким образом, понятие постоялого двора и его границ, которое обсуждалось вначале, и понятие женщин-пленниц превратились в символы с семантическим значением в условиях исторической и социальной действительности талмудического периода.

Заключение

Выше мы попытались показать, что у понятия хозяйка постоялого двора имеется дополнительное значение, символическое, означающее распущенность и разврат. Понятие постоялый двор также имеет ассоциативное дополнительное значение пространства, способствующего разбою и совершению греховных дел.
Кроме того, анализировалось понятие женщины-пленницы, у которого также имеется дополнительное значение; фактически понятие пленниц превратилось в символ колдовства и близости к идолопоклонству под влиянием пребывания в плену.
Несмотря на то что анализировались понятия столь разные, тем не менее у них есть много общего: общность семантических полей каждого из них намного шире общности их формальных словарных значений. Однако у этих дополнительных значений различные истоки: исток первого понятия в исторической, общественной и экономической действительности Палестины в талмудический период, а истоки второго понятия именно в чуждой действительности, преимущественно вавилонской и римской.

Таким образом, приходим к выводу, что в Вавилонском и Иерусалимском Талмудах и в Мидрашах у понятий, на первый взгляд кажущихся простыми и однозначными, имеются дополнительные значения, более широкие и сложные, которые изменяют их простое значение. Раввины хорошо сознавали эти дополнительные значения и принимали их во внимание в своих текстах. Иными словами, если мы хотим понять талмудическое повествование наиболее полно и исчерпывающе, то при анализе необходимо учитывать эти дополнительные значения. Дополнительными значениями, разумеется, обладают не только два проанализированных выше понятия; аналогичным образом можно анализировать бо́льшую часть понятий в талмудической литературе. Например, слово сказал (амар) имеет значение подумал; слово требовал (тава) имеет значение возжелал; слово стол (шулхан) имеет значение вознаграждение в будущем мире, этимология этого слова восходит к рассказу раввинов о том, что евреи в будущем мире будут заседать на трапезе за столом; выражение спросили ученики (амру талмидим) предшествует простым вопросам, потому что глубокие и умные вопросы начинаются с имени собственного учёного раввина. Перечень слов, имеющих в талмудической литературе дополнительные значения, можно продолжить.