С самого раннего периода развития мусульманской экзегетики богословы уделяли значительное внимание проблемам лексикологии Корана, особое место среди которых занимала тема ал-вуджӯх ва-н-наз̣ā’ир (букв. аспекты и подобия). Несмотря на то, что классические работы этого жанра рассматривают исключительно различные контекстные значения лексем одного корня, определение наз̣ā’ир в среде мусульманских, а вслед за ними и европейских исследователей получило, по нашим подсчетам, не менее 6 разных интерпретаций. В ходе настоящего исследования было установлено, что такое многообразие вызвано расхождениями в понимании некоторыми из более поздних авторов двух различных определений, сформулированных классиками. Согласно первому, принадлежащему Ибн ал-Джаузи, наз̣ā’ир – это словесные формы многозначных лексем, а по второму, за авторством Ибн Таймиййи, – это многообъектные унивокативные слова, рассматриваемые в данном жанре наряду с просто многозначными. При этом было выявлено, что Ибн ал-Джаузи признает наличие в книгах этого жанра особой группы слов с одним и тем же значением, которые в разных контекстах обозначают разные объекты, приводит примеры, хотя и считает их квазимногозначными и не выделяет как наз̣ā’ир. На основе этого делается вывод об ошибочности поздних интерпретаций и единстве обоих классиков в определении самого жанра ал-вуджӯх ва-н-наз̣ā’ир как специальной дисциплины, исключительно рассматривающей различные контекстные значения лексем одного корня в Коране. При этом лишь единичные случаи всех указанных в книгах этого жанра значений представляют собой языковую полисемию, когда отражается многозначность семантики самой лексемы, существующей как в языке Корана, так и вне него. Большинство же значений являются либо контекстной коннотацией, когда значение обусловлено исключительно данным кораническим пассажем, либо, чаще всего, экзегетической интерпретацией, когда значение отражает сугубо богословское истолкование данного слова в конкретном айате. 

Скачать JATS

Введение: проблема определения наз̣ā’ир

Первый систематизатор коранической экзегетики Ибн Джарир ат-Табари (ум. 923), опираясь на мнения «отцов уммы»¹, сформулировал важнейшее и общепринятое экзегетическое правило: «Смыслы Писания Аллаха, ниспосланного пророку нашему Мухаммаду, должны соответствовать значениям, встречающимся в речи арабов» [Фролов, Зарипов, 2021(1); 2021(2)]. Однако то, какое же значение или значения передают некоторые лексемы и выражения, уже в эпоху сподвижников пророка стало предметом разногласий. В последующем богословы уделяли значительное внимание лексикологии Корана, обсуждая главным образом проблемы интерпретации редких, диалектных и иностранных (по их выражению му‘арраб «арабизированных») слов в нем. Вместе с этим уже с самого раннего периода развития мусульманской экзегетики в ней выделилась еще одна дисциплина, в которой рассматривались значения отдельных коранических лексем, получившая название ал-вуджӯх ва-н-наз̣ā’ир (букв. аспекты и подобия).

В немногочисленных русскоязычных публикациях эти понятия однозначно отождествляется с полисемией и синонимией [Кулиев, Муртазин, 2010, с. 153–156; Этхем, Азимов, 2020]. Такую же трактовку чаще всего дают и западные корановеды. Так, соответствующая статья в “Encyclopaedia of the Qur’ān” отождествляет вуджӯх с полисемией и омонимией, а наз̣ā’ир – с синонимией и «аналогами» (перечислением аналогичных коранических контекстов, в которых лексема используется в одном и том же значении). Однако развернутое определение дается только первому термину: «Вуджӯх относится к словам, употребляемым несколько раз в Коране, но имеющим по меньшей мере два, а иногда и целых сорок различных значений». Разъяснение же наз̣ā’ир снова встречается лишь при описании одной из работ этого жанра как перечисление отрывков из Корана, в которых слово используется в одном и том же, по выражению автора энциклопедической статьи «аналогичном», значении, при том что сам классик не дает его определения [Berg, 2004, p. 155–156]. Но синонимы и перечисление контекстов, где одно и то же слово используется в «аналогичном» значении, – весьма разные понятия, тем более что для обозначения синонимов мусульманские корановеды и грамматики самое позднее с середины VIII в. использовали термин мутарāдиф [ас-Суйути, 2000, с. 30; Bettini].
Еще один из первых англоязычных исследователей этого жанра Мухаммад Абдуcсаттар указывал, что если в определении вуджӯх у богословов не было разногласий, то наз̣ā’ир имело два различных понимания [Abdus Sattar, 1978, p. 139–140]. Позднее Э. Риппин отмечал, что в мусульманской науке этот термин использовался многозначно [Rippin, 1988], а современный турецкий корановед Х. Йалдызлы выделяет уже 4 его различных интерпретации [Yaldızlı, 2014].
При этом сами классические сочинения жанра ал-вуджӯх ва-н-наз̣ā’ир фактически не отличаются друг от друга и содержат списки многозначных лексем Корана, их значения и примеры употребления каждого из них, разнясь лишь количеством. В то же время кроме самих определений двух понятий, вынесенных в название жанра, в ряде более поздних работ приведенные в книгах этого жанра списки слов, их формы и значения никак не разделяются на эти две категории. Поэтому уточнение определения этих понятий на основе анализа классических трудов этого жанра и средневековых корановедческих энциклопедий и стало целью настоящего исследования.

Классика жанра

Слово вуджӯх – это множественное число от ваджх, словарное значение которого «лицо, манера, значение, аспект, цель, прицел, цель, путь, смысл, значимость, точка зрения» [Баранов, 1985, с. 876; Ibn Manzur, 1993, ṣ. 555–560]. Слово наз̣ā’ир – множественное число от наз̣ӣр, словарное значение которого «равный, одинаковый, подобный, соответственный» [Баранов, 1985, с. 812; Ibn Manzur, 1993, ṣ. 215–220].
Не совсем ясно, когда и в каком значении эти слова впервые стали использоваться в мусульманском корановедении как специальные термины². Автор первой известной работы, в названии которой есть эти понятия, – Мукатил ибн Сулайман (ум. 767) – не дает определения данных терминов и лишь перечисляет многозначные лексемы Корана, их значения и примеры контекстов, в которых они так употребляются [Muqatil, 2011]. Так поступают и другие ранние представители жанра (например, см.: [ad-Damagani, 1983]).

Отметим, что авторы работ в жанре ал-вуджӯх ва-н-наз̣ā’ир в большинстве случаев относят к одной лексеме все словарное гнездо – глагол, отглагольные формы и т.д. В ряде случаев они рассматривают целые выражения, а иногда – отдельные частицы и предлоги, которые, по их мнению, имеют в Коране два и более значения.
Мукатил приводит в своей работе перечень из 186 таких лексем [Muqatil, 2011], расположенных, по замечанию Э. Риппина, «в каком-то концептуальном порядке, хотя он, конечно, и не совсем ясен» [Rippin, 1988, p. 167]. Каждому из них богослов приводит аспекты значений и перечисляет примеры коранических контекстов, в которых они употребляются. У Мукатила, как и у других авторов этого жанра, мы не встречаем перечисления всех контекстов каждого значения.
Для обозначения параллельных мест, в которых лексема имеет одно и то же значение (ваджх), он использует как слово наз̣ӣр, так и равнозначно с ним слова мисл (букв. «подобие, эквивалент»), нах̣в (букв. «образ, род») и предлог ка- (букв. «подобно»). Это разнообразие, на наш взгляд, свидетельствует об употреблении им наз̣ӣр в его общеязыковом значении, а не в качестве специального термина.
Последующие авторы жанра ал-вуджӯх ва-н-наз̣ā’ир следовали принципу Мукатила, лишь расширяя перечень и иногда изменяя его порядок. Так, Дамагани (ум. 1085) приводит, по нашим подсчетам, 530 слов, выражений, а также частиц и предлогов, которые, на его взгляд, имеют два и более значения в Коране. Он группирует их в 28 рубрик, соответствующих буквам арабского алфавита, однако внутри каждой из них дает перечень слов уже не в алфавитном, а ином, не понятном нам порядке [ad-Damagani, 1983].
Можно предположить, что на раннем этапе становления данной дисциплины понятия вуджӯх и наз̣аӣр использовались разными богословами в одном и том же значении и поэтому были вынесены первыми систематизаторами в названия своих работ как тождественные, а в самих работах не были описаны отдельно. В пользу этого свидетельствует также и факт употребления отдельными авторами только одного из двух терминов. Например, Ал-Хаким ат-Тирмизи (ум. 932) назвал свой труд «Тах̣с̣ӣл наз̣аӣр ал-Кур’āн», а Исмаил ибн Ахмад ан-Нисабури (ум. 1039) – «Вуджӯх ал-Кур’āн», при том что обе работы содержат стандартные для этого жанра перечни многозначных слов Корана.
По-видимому, впервые определение этой дисциплины встречается у Ибн ал-Джаузи: «Ал-вуджӯх ва-н-наз̣аӣр рассматривает лексемы, которые употребляются в различных местах Корана в одной и той же форме (лафз̣, мн.ч. – алфāз̣) с одними и теми же огласовками (х̣арака), но при этом имеют разные значения, т.е. форма слова в одном контексте аналогична (наз̣ӣр, мн.ч. – наз̣ā’ир) форме слова в другом контексте, однако их толкование (тафсӣр) различно. Таким образом, наз̣ā’ир обозначает сами словесные формы (алфāз̣), а вуджӯх – [разные] значения» [Ibn al-Jawzi, 1987, ṣ. 83]. Далее он особо отмечает, что авторы этого жанра включали в свои работы и такие слова, у которых есть одно и то же значение в разных контекстах, однако в каждом из них подразумеваются разные объекты. В качестве примеров он приводит слова балад «селение», к̣арйа «деревня», мадӣна «город», раджул «мужчина», инсāн «человек», под каждым из которых в разных коранических контекстах могут подразумеваться совершенно разные населенные пункты и люди. Так, разбирая в соответствующей статье лексему балад, Ибн ал-Джаузи выделяет у нее четыре значения (авджух) в Коране: Мекка (2: 126, 14: 35, 90: 1), город Саба (34: 15), местность, покрытая растительностью (7: 58), и местность, на которой ее нет (7: 57). Однако такого рода слова с одним и тем же значением он называет квазимногозначные (х̣аз̱ву ал-вуджӯх ва-н-наз̣аӣр) [Ibn al-Jawzi, 1987, ṣ. 83–84, 202].
При этом приведенные Ибн ал-Джаузи примеры слов могут ошибочно рассматриваться в качестве двух рядов синонимов – (1) балад «селение», к̣арйа «деревня», мадӣна «город» и (2) раджул «мужчина», инсāн «человек». Возможно, именно такая трактовка и стала одной из причин понимания поздними авторами наз̣ā’ир как синонимии, хотя сам Ибн ал-Джаузи однозначно подразумевал под этим понятием только словесные формы.
Богослов приводит, по нашим подсчетам, 322 лексемы, группируя их в алфавитные рубрики, при этом внутри каждой из них он располагает слова по принципу возрастания количества значений – сперва те, у которых есть лишь два аспекта, затем – три и т.д. [Ibn al-Jawzi, 1987].
Другое определение рассматриваемым понятиям дает Ибн Таймиййа (ум. 1328), критикуя тех, кто относит наз̣ā’ир к форме слова. Он формулирует свою точку зрения так: «Вуджӯх относится к омонимичным словам (асмā’ муштарака), а наз̣ā’ир – к унивокативным словам (асмā’ мутавāт̣и’а)» [Ibn Taymiyah, 2004, vol. 13, ṣ. 276–277]. Последний термин, надо полагать, он употребляет в значении, типичном для философской традиции (фалсафа). В ней унивокативное (мутавāт̣и’) – это обобщающее, единое имя различных предметов, которое равнозначно прилагается к каждому из них, понятие, которое из многоразличных вещей благодаря абстракции извлекает общее определение, опуская всякую различность. Например, «живое» может относиться и к человеку, и к лошади [Ибн-Сина (Авиценна), 2022, т. 2, с. 215].
Несмотря на то, что в разделе, посвященном непосредственно теме ал-вуджӯх ва-н-наз̣аӣр, Ибн Таймиййа не приводит более подробного разъяснения этого термина и его примеров, в другом месте его «Маджмӯ‘ ал-фатāва» их можно найти. Так, в главе о словах с похожими и непохожими значениями (мутāрадӣф ва-мутабāйин) он рассматривает употребление в Коране слова ар-расӯл («посланник») с определенным артиклем, указывая, что в различных контекстах оно означает разных посланников: например, в 73: 16 – это Моисей, а в 24: 63 – Мухаммад. После этого он заключает, что это слово есть мутавāт̣и’а [Ibn Taymiyah, 2004, vol. 20, ṣ. 495]. Таким образом, Ибн Таймиййа, по сути, относит к наз̣ā’ир те слова, которые Ибн ал-Джаузи выделил как квазимногозначные.
Главный ученик Ибн Таймиййи – Ибн ал-Каййим (ум. 1350) – повторяет краткое определение учителя, комментируя его так: «Вуджӯх относятся к словам одинаковым по форме, но разным по значению, а наз̣ā’ир – к словам, у которых одинаковы и форма, и значение», однако он не приводит соответствующих примеров [Ibn Qayyim, 2001, ṣ. 533].
Заркаши (1344–1392) в своей энциклопедии «Ал-Бурхāн фӣ ‘улӯм ал-Кур’āн» сперва воспроизводит определение Ибн Таймиййи, не упоминая его, а затем уже своими словами критикует тех, кто относит наз̣ā’ир к форме слова: «Эта точка зрения слаба. Ведь, если бы это было так, то тогда в этих книгах были бы собраны только омонимичные слова, но в них приводятся и слова, чье значение одинаково в различных контекстах. Поэтому авторы этих книг словно выделяют вуджӯх как категорию различных (ак̣сāм) [по значению слов], а наз̣ā’ир – как категорию подобных (амсāл)» [az-Zarkashi, 1957, ṣ. 102].
Хотя в самой энциклопедии он подробно не разъясняет, что такое наз̣ā’ир и определяющее его мутавāт̣и’а, и не приводит никаких примеров, в другой своей работе, посвященной методологии права, «Ал-Бах̣р ал-мух̣ӣт̣ фӣ ус̣ӯл ал-фик̣х» Заркаши дает определение последнему. Он пишет: «Мутавāт̣и’а – это слово, указывающие на многочисленные предметы, схожие в том значении, которое несет это слово. Как например, человек – это и Зайд, и ‘Амр, и Бакр; или животное – это и человек, и лошадь, и осел; или цвет – это и черный, и белый и т.д.» [az-Zarkashi, 1994, ṣ. 297]. Таким образом, он так же, как и Ибн Таймиййа, относит к наз̣ā’ир те слова, которые Ибн ал-Джаузи выделил как квазимногозначные.
Далее, в «Бурхāн» он в качестве примера приводит различные аспекты значения омонима худā, цитируя Мукатила, у которого оно, как и у многих других авторов жанра, идет первым. Интересно отметить, что турецкий исследователь Х. Йалдызлы связывает приведение именно этой лексемы не только с порядком, но и с тем, что некоторые ее значения как раз отражают унивакотивность, т.е. она объединяет собой и вуджӯх, и наз̣ā’ир. При этом ни сам средневековый богослов, ни наш современник не указывают какие из представленных значений являются таковыми [Yaldızlı, 2014, s. 15].
В завершении раздела Заркаши полностью пересказывает работу Ибн Фариса (941–1004) «Афрāд». В ней приводятся 34 лексемы, у которых есть общее для большинства контекстов и одно или два особых значения. К ним сам Заркаши добавляет еще три лексемы [az-Zarkashi, 1957, ṣ. 103–111]. Таким образом, он относит такого рода слова к категории многозначных, тогда как ряд богословов выделяли отдельную категорию ал-куллийāт ва-л-афрāд – «общие и особые» значения (например, см.: [as-Sa‘ud, 2015]).
Последний классик мусульманского богословия Джалал ад-Дин ас-Суйути (1445–1505) в своей энциклопедии «Итк̣āн фӣ ‘улӯм ал-Кур‘āн» фактически слово в слово повторяет определение Заркаши из «Бурхāна», добавляя лишь, что на тему многозначных понятий в Коране у него самого есть специальное сочинение «Му‘тарак ал-ак̣ран фӣ муштарак ал- К̣ур’ан»³ [as-Suyuti, 2005, ṣ. 975–976]. Интересно отметить, что в этом сочинении Суйути говорит о том, что предшественники, к которым он среди прочих относит Ибн ал-Джаузи и Ибн Фариса, в разделе омонимичных слов (алфāз̣ муштарка) также рассматривали и их противоположность – слова разных корней, но с одним и тем же значением [as-Suyuti, 1988, ṣ. 387]. Несмотря на то, что здесь он не использует термин наз̣ā’ир, вероятно, наложение этого определения на классификацию, приведенную им в «Итк̣āне», последующими интерпретаторами также способствовало ошибочному сопоставлению этого термина с синонимией, как и тот ряд слов, который приводит Ибн ал-Джаузи, о чем мы говорили выше.

Подобно Заркаши, Суйути в своей энциклопедии не объясняет понятие мутавāт̣и’а. При этом он расширяет перечень примеров многозначных слов до 10, ряд значений которых, как и в примере Заркаши, можно соотнести с унивокативностью.
Затем он вслед за Заркаши цитирует «Афрāд» Ибн Фариса с добавлениями предшественника по созданию корановедческой энциклопедии, называя его «другой ученый». Однако, в отличие от Заркаши, Суйути не завершает на этом свой раздел, посвященный теме «ал-вуджӯх ва-н-наз̣ā’ир». В конце он приводит 36 преданий, возводимых к самому пророку Мухаммаду и «отцам уммы», о значениях ряда лексем. При этом лишь 4 из них говорят о наличии особых, отличных от общего значений, тогда как все остальные формулируются примерно такими словами: «Все употребления в Коране такой-то лексемы значат только то-то». Вероятно, так он хочет показать те лексемы, которые, согласно традиции, не могут иметь иных значений, кроме указанных авторитетами.

Интерпретируя и примиряя классиков

Последующие интерпретации определения рассматриваемых терминов основываются, на наш взгляд, на неправильном понимании вышеприведенных классиков. Уже один из самых ранних историков мусульманской науки Ахмед Ташкюпризаде (1494–1561) в своей знаменитой энциклопедии «Мифтāх̣ ас-са‘ада ва мис̣бāх ас-сийāда» сперва повторяет определение Ибн Таймиййи, не называя его, а затем приводит примеры двух категорий. И если разные значения одного и того же слова в вуджӯх не вызывают вопросов, то приводимые как наз̣ā’ир слова с одним отличным от общего значением, которые Заркаши и Суйути вслед за Ибн Фарисом называют афрāд, свидетельствует о совершенно ином понимании им этого термина [Tashkubrizadah, 1985, ṣ. 379].
Понимание наз̣ā’ир как контекстов, о котором говорится в «Энциклопедии Корана», а также в ряде работ мусульманских авторов, вероятнее всего, основывается на анализе исключительно ранних работ этого жанра, в которых еще не приводятся определения ключевых понятий, игнорируя дискуссии, существовавшие между более поздними теоретиками. Например, современный саудовский корановед М. ат-Таййар в своей работе, посвященной языковым аспектам экзегетики «Ат-Тафсир ал-лугавий», ссылаясь на Мукатила, определяет вуджӯх как различные значения лексемы, а наз̣ā’ир – как контексты каждого из значений и не упоминает никого другого [At-Tayyar, 2002, ṣ. 94].
Сопоставление наз̣ā’ир с синонимией, как уже было отмечено выше, на наш взгляд, обусловлено двумя факторами – (1) неверная интерпретация ряда слов, который приводит Ибн ал-Джаузи как примеры унивокативности и (2) наложение друг на друга двух определений Суйути. Например, современный саудовский лингвист Сулайман ал-‘Аид воспроизводит определение наз̣ā’ир через понятие мутавāт̣и’а, однако однозначно понимает под ним синонимичные слова, приводя в качестве примера лексемы джӯд – «великодушный» и карӣм – «щедрый» [al-‘Aid, 2000, ṣ. 207]. Этот же пример приводит иорданский исследователь ‘Ауда Халил [Abu ‘Auda, 1985, ṣ. 38].
Марокканский исследователь ‘Абд ал-‘Азиз Диди указывает на два подхода в определении понятия наз̣ā’ир. Первый, который он почему-то возводит только к Заркаши, подразумевает под ними унивокативные слова. В качестве примера он приводит слово к̣арйа – «селение», которое в разных контекстах указывает на разные селения. Второй подход, по его мнению, подразумевает под этим понятием синонимию. Обоснование этому он находит в вырванной из определения Ибн ал-Джаузи цитате: «Слово в одном контексте аналогично (наз̣ӣр) слову в другом контексте», на основе которой он делает вывод, что наз̣ā’ир – это различные формы слов, одинаковых или близких по смыслу. Именно поэтому, на его взгляд, говорят, что вуджӯх относится исключительно к значениям, а наз̣ā’ир – к формам слова. В качестве примера он приводит употребляемые в Коране синонимы х̱ауф «страх», х̱ашйа «опасение» и рахба «боязнь» [Didi, 2020–2021, ṣ. 52–54]. Однако такое понимание Ибн ал-Джаузи полностью противоречит его собственному объяснению этих понятий и тому, что в своей работе по этой теме он не рассматривал синонимы.
При этом необходимо отметить, что термин синонимия (synonyma) в аристотелевском употреблении отличается от современного понимания и подразумевает как раз соименные, т.е. унивокативные слова. Мусульманские авторы, в частности Ибн Сина, именно этот аристотелевский термин переводит как мутавāт̣и’а [Ефремова, Ибрагим, 2020, с. 407]. Поэтому наз̣ā’ир в трактовке Ибн Таймиййи и его последователей по определению данного понятия может рассматриваться как синонимия, но только в его аристотелевском, а не современном употреблении. Однако никто из западных или мусульманских исследователей не говорит об этом.
Саудовский корановед Мухаммад Сулайман Давуд вообще считает, что наз̣ā’ир рассматривает 3 группы слов – омонимы (муштарика), унивоктивные (мутавāт̣и’а) и синонимы (мутарāдифа) [Ibn ‘Imad, 1977, ṣ. ص].
А в одной из самых знаменитых современных книг по семантике арабского языка «‘Илм ад-далала» египетский лингвист Ахмад Мухтар ‘Умар (1933–2003) предпринимает попытку объяснить понимание наз̣ā’ир как синонимии. Интерпретируя Суйути, он говорит о тождественности понятий мутавāт̣и’а и мутарадифа в определении наз̣ā’ир. При этом он справедливо замечает, что в книгах по ал-вуджӯх ва-н-наз̣ā’ир синонимы как таковые не рассматриваются, однако использование последнего термина в названии дисциплины, на его взгляд, имеет следующее объяснение – каждое значение омонима является его синонимом. Он приводит пример слова лисāн (букв. «язык»), у которого, согласно Дамагани, есть 4 значения в Коране – (1) луга – «язык, говор»; (2) ду‘ā’ – «мольба»; (3) орган тела; (4) хорошая молва – и указывает, что каждое из них является синонимом слова лисāн [Umar, 1998, ṣ. 149].

Языковая полисемия или экзегетическая многозначность?

Американский исламовед Г. Берг указывает и на еще один все еще остающийся открытым вопрос в понимании дисциплины ал-вуджӯх ва-н-наз̣ā’ир – связаны ли значения, указанные теми или иными экзегетами, с языковой семантикой слова или же они просто были навязаны ему по теологическим или каким-либо иным причинам [Berg, 2004, p. 156].
Для того, чтобы разобраться в этом вопросе, рассмотрим в качестве примера значения, которые приводят классики жанра и энциклопедисты слову худā, букв. «водительство, руководство». Именно оно идет первым у Мукатила, а также приводится у Заркаши и Суйути [Muqatil, 2011, ṣ. 19–25; az-Zarkashi, 1957, ṣ. 103–104; as-Suyuti, 2005, ṣ. 978–979]. Эти авторы говорят о наличии у него 17 значений, хотя на самом деле у Суйути их 18. Дамагани в начале пишет, что всего у этой лексемы 16 значений, но приводит те же 17 [ad-Damagani, 1983, ṣ. 455–458]. Хотя у всех этих авторов порядок перечисления немного отличается, сами значения в целом совпадают. Мукатил и Дамагани приводят примеры нескольких контекстов к каждому значению, указывая при этом, что этот перечень не полный. Заркаши и Суйути чаще всего дают лишь один, максимум два айата, в которых, по их мнению, есть рассматриваемое значение. Приведем их в таблице с указанием тех айатов, в которых, согласно Мукатилу, они встречаются, выделив жирным те, что приводят в качестве примера Заркаши и Суйути:

	Значения	Айаты
	Разъяснение (байāн)	2: 5; 7: 100; 20: 128; 31: 5; 41: 17; 76: 3.
	Религия (дӣн)	2: 120; 3: 73; 22: 67; 6: 71.
	Вера (ӣмāн)	18: 13; 19: 76; 34: 32; 43: 49.
	Взывание, обращение (ду‘ā’)	13: 7; 17: 9; 37: 23; 42: 52; 46: 30.
	Познание (ма‘рифа)	16: 16; 20: 82; 21: 31; 27: 41; 43: 10.
	Посланники и писания	2: 38; 20: 123.
	Указание (иршāд)	1: 6; 20: 10; 28: 22; 38: 22.
	Пророк Мухаммад	2: 159; 47: 25; 47: 32.
	Коран	17: 94; 18: 55; 53: 23.
	Тора	17: 2; 32: 23; 40: 53.
	Произнесение слов «Воистину мы принадлежим Аллаху и к Нему возвращение» (истирджā‘)	2: 157; 64: 11.
	Доказательство (х̣уджа)	2: 258; 9: 19; 62: 5.
	Единобожие (таух̣ид)	9: 33; 28: 57; 48: 28; 61: 9.
	Традиция (сунна)	6: 90; 43: 22.
	Исправление, улучшение (ис̣лāх̣)	12: 52.
	Вдохновение (илхāм)	20: 50; 87: 3.
	Покаяние (тауба)	7: 156.

К этому перечню Суйути добавляет значение «непоколебимость, устойчивость» (сабāт), которое он усматривает в айате 1: 6. Таким образом, его интерпретация этого контекста отличается от Мукатила, который относил этот айат к значению «указание», однако совпадает с Ибн ал-Джаузи.
Вообще этот автор указывает 24 значения лексемы худā, 14 из которых совпадают с вышеприведённым списком, за исключением значений истирджā‘ (№ 11), «доказательство» (№ 12) и «покаяние» (№ 17) [Ibn al-Jawzi, 1987, ṣ. 625–630]. К ним он также добавляет:

	Непоколебимость, устойчивость (сабāт)	1: 6.
	Проницательность (истибс̣āр)	2: 16.
	Указатель (далӣл)	20: 10.
	Обучение (та‘лӣм)	4: 26.
	Достоинство (фад̣л)	4: 51.
	Предоставление (так̣дӣм)	37: 23.
	Смерть в исламе	20: 82.
	Вознаграждение (савāб)	92: 12.
	Вспоминания (азкāр)	93: 7.
	Благоразумие (с̣авāб)	96: 11.

На наш взгляд, лишь два из всех представленных здесь значений – «указание» (иршāд) и «указатель» (далӣл) – могут так или иначе рассматриваться как языковая полисемия, когда отражается многозначность семантики самой лексемы, существующая как в языке Корана, так и вне него. Другие же случаи представляют собой либо контекстную коннотацию, когда значение обусловлено исключительно данным кораническим контекстом (например, истирджā‘), либо в подавляющем большинстве случаев экзегетическую интерпретацию, когда значение отражает сугубо богословское истолкование данного слова в конкретном контексте (например, религия, вера, Коран, Тора и др.).
В заключение отметим, что Дамагани каждую свою статью о значениях той или иной лексемы называет словом тафсӣр («толкование»), а Ибн ал-Джаузи во многих случаях указывает имена тех экзегетов, кто высказывал мнение о существовании у лексемы такого значения, или же просто отмечает, что о ее многозначности говорили «толкователи» (муфассирӯн).

Заключение

Согласно проведенному в ходе данного исследования анализу, в мусульманской литературе существует не менее 6 подходов к определению наз̣ā’ир: 1) cловесные формы многозначных слов; 2) унивокативные слова; 3) контексты, в которых одно и то же слово употребляется в одном и том же значении; 4) синонимы; 5) слова с особыми значениями в 1–2 контекстах (афрāд); 6) омонимы, унивокативные и синонимы вместе взятые.
При этом было установлено, что такое многообразие вызвано расхождениями в понимании рядом более поздних авторов понятий и определений, сформулированных классиками. Среди них исследователи выделяют две противоположных формулировки. Авторство первой они справедливо относят к Ибн ал-Джаузи, тогда как вторая чаще всего ошибочно соотносится с Заркаши и Суйути, хотя на самом деле они лишь воспроизводят определение, впервые сформулированное Ибн Таймиййей. Согласно первой формулировке наз̣ā’ир – это словесные формы многозначных лексем, а по второй – это группа многообъектных унивокативных слов, рассматриваемых в данном жанре наряду с просто многозначными.
В то же время детальное изучение работы Ибн ал-Джаузи показало, что он также признает наличие в книгах этого жанра особой группы слов с одним и тем же значением, которые в разных контекстах обозначают разные объекты, приводит примеры, хотя и считает их квазимногозначными, однако не выделяет их в наз̣ā’ир и не использует для их обозначения фальсафский термин мутавāт̣и’а, как это делает Ибн Таймиййа.
Несмотря на различие в интерпретации наз̣ā’ир, оба классика едины в определении самого жанра как специальной дисциплины, рассматривающей различные контекстные значения лексем одного корня в Коране. Поэтому на русский язык это название может переводиться или как просто многозначные лексемы Корана, или, следуя Ибн Таймиййе, омонимы и унивокативы Корана. Более поздние же определения вызваны ошибочными трактовками классиков и не соответствуют содержанию работ данного жанра.
При этом лишь единичные случаи всех указанных в книгах этого жанра значений представляют собой языковую полисемию, когда отражается многозначность семантики самой лексемы, существующей как в языке Корана, так и вне него. Большинство же значений являются либо контекстной коннотацией, когда значение обусловлено исключительно данным кораническим контекстом, либо (и чаще всего) экзегетической интерпретацией, когда значение отражает сугубо богословское истолкование данного слова в конкретном айате. Причем в ряде работ этого жанра приводятся ссылки на высказывания ранних авторитетов и толкователей, однако иногда они вступают в противоречие друг с другом. Вероятно, именно по этой причине некоторые авторы называли главы своих работ о значениях того или иного слова тафсӣр – «толкование», в связи с чем данная дисциплина являются сугубо богословской: язык в ней лишь изредка выступает инструментом для обоснования экзегетических интерпретаций.