Журнал «Восток (Oriens)»

Институт Востоковедения РАН

Статьи

Мусульманские источники о связях Хорезма, Дешт-и Кыпчака и Поволжья в XII в.

Аннотация

DOI 10.31857/S086919080020547-8
Авторы
Аффилиация: Институт востоковедения РАН
старший научный сотрудник
Журнал
  • Восток. Афро-азиатские общества: история и современность
  • 2022 год
  • № 4
Страницы 114 - 124
Аннотация данное исследование посвящено анализу сведений мусульманских источников относительно политических и экономических связей Хорезма с Поволжьем и кочевыми тюркскими племенами восточного Дешт-и Кыпчака в XII в. Особое внимание автор уделил сообщению персидского историка Джузджани  в сочинении «Табакат-и Насири» («Насировы таблицы») о том, что хорезмшах Кутб ад-Дин Мухаммад (1097-1127) сохранил границы своего государства «от неверных Саксин, Булгар и Кыпчаков». Несмотря на то, что на первый взгляд данное сообщение слабо соотносится с известными исследователям историческими реалиями и информацией из других мусульманских памятников, автор статьи постарался выяснить, что могло скрываться за данным высказыванием Джузджани. Этот средневековый автор перепутал Кутб ад-Дина Мухаммада и его сына, ‘Ала’ ад-Дина Атсыза (1127-1256), который не только совершил несколько военных кампаний в пределы Дешт-и Кыпчака, но,  с точки зрения, автора может являться тем самым правителем Хорезма, о котором другой мусульманский историк, ал-Гарнати, приводит исторический анекдот, где речь идет об осаде города Саксина хорезмийскими войсками, которая, якобы, продолжалась в течение сорока лет. Политическая и экономическая экспансия Хорезма в годы правления Атсыза вполне могла стать прообразом не только для сообщения ал-Гарнати, но стать основой для приведенной цитаты из «Табакат-и Насири». Упоминание в ней «булгар» можно также объяснить через сочинение ал-Гарнати, который упоминает, что в Саксине присутствовала большая булгарская община. Перед нами слабые отголоски событий хорезмийской истории, которые, по каким-то причинам, не нашли своего полного отражения в составе «сельджукской» и малочисленной «хорезмийской» историографии, однако сведения из других источников подтверждают агрессивную политику Хорезма в годы правления Атсыза, которая была вызвана, в том числе, определенными торговыми интересами его державы в Дешт-и Кыпчаке и на Каспии.
Ключевые слова
Получено 03.11.2024
Дата публикации
Скачать JATS
Статья О политических и экономических связях между Хорезмом, государствами Поволжья и кочевыми тюркскими племенами восточного Дешт-и Кыпчака в X–XI вв. подробно написано уже в классических работах В.В. Бартольда и С.П. Толстова [Бартольд, 1963; Толстов, 1948(1)]. Во многом этому способствовал тот факт, что эти взаимоотношения подробно описаны средневековыми мусульманскими историками и географами. Достаточно вспомнить хорошо известное специалистам описание товаров, продаваемых в Хорезме, из труда «Ахсан ат-такасим фи мʼарифат ал-акалим» автора X в. Абу Абдаллаха ал-Мукадасси: среди них он отмечает те, которые были привезены из Волжской Булгарии. «Из Хорезма – соболя, серые белки, горностаи, степные лисицы, куницы, лисицы, бобры, крашенные зайцы, козы, воск, стрелы, белая кора тополя, колпаки, рыбий клей и рыбьи зубы, бобровая струя, амбра, кимухт (сорт кожи), мед, лесные орехи, соколы, мечи, кольчуги, береза, рабы из славян, бараны и коровы – все это от булгар» [Материалы по истории туркмен и Туркмении, 1939, c. 202; Bibliotheca geographorum Arabicorum, 1877, s. 325]. Другим примером может стать свидетельство Ибн Хаукаля о хорезмийских походах в X в. против булгар в его труде «Китаб ал-масалик ал-мамалик», которое известно исследователям достаточно давно благодаря переводу, сделанному А.Я. Гаркави [Гаркави, 1870, c. 219; Bibliotheca geographorum Arabicorum, 1873, s. 281; См.: Толстов, 1948(1), c. 15]. Стоит отметить, что политические и экономические отношения Хорезма с кочевыми тюркскими племенами восточного Дешт-и Кыпчака в X–XI вв. также подробно описаны в мусульманских исторических и географических сочинениях [Marvazi, 1942]. В отличие от событий X–XI вв., взаимоотношения Хорезма с государствами Поволжья и кочевыми тюркскими племенами восточного Дешт-и Кыпчака в первой половине XII в. освещены в мусульманских памятниках существенно хуже: информации мало и она выглядит, пусть и на первый взгляд, достаточно противоречивой. Это выглядит весьма странным с учетом того, что именно в этот период в Хорезме формируется новая династия правителей (Ануштегиниды), которая активно пытается освободиться от сельджукского господства и для этого ей необходимо активно взаимодействовать с соседними регионами. В связи с этим в этой статье хотелось бы обратить внимание на имеющиеся сведения в рамках мусульманских источников о взаимоотношениях Хорезма с государствами Поволжья и кочевыми тюркскими племенами восточного Дешт-и Кыпчака именно в первой половине XII в. Отправной точкой для нас станет известная исследователям цитата из сочинения «Табакат-и Насири» автора XIII в., Минхадж ад-Дина Абу Умара Усмана Бен Сираджа ад-Дина Джузджани [The Tabaqat-i Nasiri, 1864; T̤abakāt-i-Nāṣirī, 1881, vol. I-II]. Несмотря на то, что приведенная ниже цитата, как уже было сказано, хорошо известна ученым, ее содержание до сих пор вызывает вопросы. Джузджани пишет о правлении хорезмшаха Кутб ад-Дина Мухаммада (1097-1127) и, в частности, указывает, что «он сохранил границу [державы] Хорезмшахов от неверных Саксин, Булгар и Кыпчаков» [T̤abakāt-i-Nāṣirī, 1881, vol. I, p. 234]. Данное сообщение настолько слабо коррелируется с описанием правления этого хорезмшаха в других, в том числе и более ранних текстах, что исследователи иногда просто его не рассматривали. Так, С.М. Ахинжанов в своей классической работе «Кыпчаки в истории средневекового Казахстана» хоть и приводит эту цитату, но по какой-то причине упускает из нее упоминание «булгар»: «только Джузджани упоминает о том, что Мухаммед «благодаря своей бдительности и смелости, удерживал врагов…и сохранил свои границы от язычников саксинов и кыпчаков» [Ахинжанов, 1995, c. 204]. Вероятно, исследователю было настолько сложно поверить в то, что этот правитель Хорезма мог в действительности вести военные действия против булгар, что он не стал упоминать их в данном контексте. С другой стороны, молчание других мусульманских авторов по этому поводу также могло способствовать исключению «булгар» из состава противников Хорезма, которым мог противостоять Кутб ад-Дин Мухаммад в годы своего правления. Однако, с нашей точки зрения, для того, чтобы окончательно разобраться с этой цитатой из «Табакат-и Насири» необходимо еще раз внимательно проанализировать особенности правления упомянутого хорезмшаха и особое внимание уделить взаимоотношениям Хорезма и кочевых тюркских племен восточного Дешт-и Кыпчака. Это позволит лучше понимать причины, по которым Джузджани включил в свой труд подобные сведения, и те реальные исторические факты, которые легли в основу этой части его нарратива. Сразу хотелось бы отметить, что сведения о правлении Кутб ад-Дина Мухаммада в Хорезме практически полностью отсутствуют в памятниках XII в.: это касается и текстов круга «придворной сельджукской историографии», равно как и немногочисленных сочинений, которые мы можем отнести к собственно «хорезмийской историографии» [См.: Тимохин, 2021]. Внимание мусульманских историков XII в. представители династии Ануштегинидов начинают привлекать, начиная лишь с правления ‘Ала’ ад-Дина Атсыза (1127-1156), что вероятно следует объяснять тем фактом, что именно при этом правителе Хорезм становится фактически независимым государством [См.: Nishaburi, 1953, s. 44-45; Histoire des seldjoucides, 1889, s. 280-281; Ravandi, 1921, s. 174]. Впрочем, даже основателя интересующей нас династии, Ануш-тегина (Нуш-тегина), историки XII в. упоминают далеко не всегда, то есть в их сочинениях история династии начинается лишь со времени Атсыза, а о его отце, Кутб ад-Дине Мухаммаде, мы узнаем только из текстов начала XIII в., что требует, с нашей точки зрения, дополнительного осмысления. Впрочем, любопытным кажется и то, что на фоне молчания об истории правления интересующего нас хорезмшаха, авторы XII в. часто упоминают наместников Хорезма, правивших в регионе до появления там Ануштегинидов [al-Qummi, 1985/1363, s. 166; Ravandi, 1921, s. 262, 264; Histoire des seldjoucides, 1889, s. 201, 223-233]. Наиболее часто встречаются сведения относительно одного из них, Икинчи ибн Кочкара [Marvazi, 1942, p. 30], после смерти которого в 1097 г. сельджукские правители оставляют в Хорезме в качестве наместника как раз Кутб ад-Дина Мухаммада. Среди авторов XIII в. отметим Ибн ал-Асира и его «ал-Камил фи-т-тарих», где биография Кутб ад-Дина Мухаммада представлена следующим образом. «Когда эмир Дад Хабаши был назначен в Хорасан, как было сказано, хорезмшах Икинчи был уже убит. Эмир Хабаши думал, кого назначить правителем Хорезма, и выбор пал на Мухаммада ибн Ануш-тегина. Он назначил его в Хорезм и дал ему титул хорезмшах. Мухаммад хорезмшах посвятил свое правление справедливости, которую распространял, и добрым делам, которые творил. Он приблизил к себе людей науки и религии; слава его увеличилась, и положение его возвысилось» [Ибн ал-Асир, 2006, c. 232]. Относительно внешней политики Хорезма в годы правления этого хорезмшаха арабский историк упоминает лишь об одном вторжении тюркских племен в пределы Хорезма, которое, впрочем, было отбито силами самих хорезмийцев. «Потом один из тюркских государей собрал войска и направился в Хорезм в то время, когда Мухаммад отсутствовал там. Тогрул-тегин Икинчи, отец которого раньше был хорезмшахом, находился у султана Санджара, бежал от него, присоединился к тюркам [и пошел с ними] на Хорезм. Когда хорезмшах Мухаммад услышал об этом, он поспешил в Хорезм и послал [людей] к Санджару, прося у него помощи. Санджар был в Нишапуре и вступил с войском к нему. Но Мухаммад не стал ожидать его, и когда он приблизился к Хорезму, тюрки ушли в Мангышлак, а Тогрул-тегин так же отправился [оттуда, уйдя] в Хандахан, и хорезмшах избавился от их злонамеренных действий» [Ибн ал-Асир, 2006, c. 232]. Как видно из приведенных выше цитат, Кутб ад-Дин Мухаммад участвовал лишь в одном крупном столкновении с кочевыми тюркскими племенами Дешт-и Кыпчака, однако и оно окончилось тем, что его противники просто покинули пределы Хорезма, не дожидаясь сражения, и отправились в земли Мангышлака. Однако тот же арабский историк указывает при этом, что сын Кутб ад-Дина Мухаммада, Атсыз, еще при жизни собственного отца участвовал в походах против тюркских племен к северу от границ Хорезма и весьма успешно. «Когда хорезмшах умер, на его место вступил сын его Атсыз, который распространил тень безопасности и справедливости. При отце он командовал армией, отправлялся в страны врагов, вступил с ними в войну и овладел городом Мангышлаком» [Ибн ал-Асир, 2006, c. 233]. Как видно из этого сообщения, хорезмийские войска захватили Мангышлак уже в годы правления Кутб ад-Дина Мухаммада, и это означает, что данный владыка Хорезма не только поддерживал порядок в собственных владениях, но и отправлял экспедиции для покорения северных территорий. Перед нами, пожалуй, одно из немногих свидетельств о ранних походах хорезмийских войск за пределы самого Хорезма, однако тут стоит отметить несколько важных моментов. Во-первых, оба приведенных нами сообщения Ибн ал-Асира связаны между собой: вторжение безымянного тюркского правителя в пределы Хорезма, так и не привело к полномасштабной войне и закончилось уходом этой армии в Мангышлак. В том же направлении еще при жизни Кутб ад-Дина Мухаммада совершает завоевательные походы ‘Атсыз, что можно считать или попыткой отомстить за упомянутое вторжение, или же расширить хорезмийское влияние в северном направлении. Относительно тюркского присутствия в землях Мангышлака исследователям известно уже благодаря труду «Китаб масалик ал-мамалик» ал-Истахри, который пишет об этом следующее. «Я не знаю другого места, в котором живет кто-нибудь, кроме разве Сиякуха1; на нем живет племя из тюрок, они недавно поселились там из-за вражды, которая возникла между гузами и ими; они удалились от них (гузов) и сделали его себе пристанищем и пастбищем; у них (там) источники и пастбища» [Материалы по истории туркмен и Туркмении, 1939, c. 169; Bibliotheca geographorum Arabicorum, 1927, s. 219]. В более поздних текстах, например в «Джахан-наме» Мухаммада Наджиба Бакрана, приводится те же сведения, что и у ал-Истахри, с некоторыми, иногда важными дополнениями. «Мангышлак. Племя тюрок. По причине раздоров, которые произошли между ними и гузами, они ушли с того места, где жили, и проникли в область Сияхкух, которая находится около Абаскунского моря. Найдя там источники воды и пастбища, они остановились на жительство. Их называют мангышлаками, а правителя их ханом» [Материалы по истории туркмен и Туркмении, 1939, c. 349; Бакран, 1960, л. 17а]. Здесь стоит отметить, что этот мусульманский автор начала XIII в. по-прежнему использует топоним Сийах-кух (سیاه کوه), а понятие «Мангышлак» (منقشلاغ) в «Джахан-наме» играет исключительно роль этнонима, что мало соотносится с сообщением Ибн ал-Асира, который пишет о Мангышлаке лишь как о местности или регионе.
1. Сиякух, Сийах-кух (سیاه کوه) – этим термином ранние мусульманские авторы иногда называли весь Мангышлак. Соотношение понятий Сийах-кух и Мангышлак в мусульманской исторической и географической литературе весьма подробно разобрал уже С.Г. Агаджанов [Агаджанов, 1969, с. 77-78; Bibliotheca geographorum Arabicorum, 1870, s. 91-92; Материалы по истории туркмен и Туркмении, 1939, c. 150] – ДТ.
Во-вторых, в данном случае не добавляет ясности позиция З.М. Буниятова, который отнес завоевательный поход на Мангышлак к периоду самостоятельного правления Атсыза. «Как и другие вассалы Санджара, хорезмшах Атсыз, будучи владыкой Хорезма, земель, пограничных с «неверными» кочевыми тюрками, был обязан постоянно совершать набеги на них и подчинять их, но с согласия или по приказу сюзерена. Самостоятельные шаги в данном случае не допускались. Однако хорезмшах нарушил этот приказ и захватил земли подвластных Сельджукидам тюрок по нижнему течению Сырдарьи, включая город Дженд, и продвинулся на север, присоединив к своим владениям Мангышлак» [Буниятов, 1986, c. 9]. В комментариях к этой части своего сочинения известный исследователь истории Хорезма приводит ссылку на сочинение Йакута ал-Хамави, «Му‛джам ал-булдан», где под «Мангышлаком» действительно понимается крепость, а не регион, а также присутствует указание на то, что она была завоевана именно Атсызом. «Манкашлаг (منقشلاغ) — неприступная крепость в конце пределов Хорезма, она (находится) между Хорезмом, Саксином и страной русов, около моря, в которое впадает Джейхун, а это море Табаристана. Сказал (стихи) Абу-л-Му‛айяд ал-Муваффак ибн Ахмед ал-Мекки ал-Хорезми и написал их своему сыну ал-Му‛айяду, в то время как тот уехал в Манкашлаг. [Дальше приведены стихи.] У него также стихи в прославление хорезмшаха Атсыза, который завоевал его (Манкашлаг): Ты послал на страх Манкашлагу молнию из острий мечей, поражены ужасом его жители» [Материалы по истории туркмен и Туркмении, 1939, c. 435; Буниятов, 1986, c. 196, комм. 26]. В работах В.В. Бартольда есть упоминание и полуострова, и крепости со ссылкой на того же Йакута ал-Хамави. «Мангышлак перед завоеванием его хорезмшахом Атсызом между 1127/28 и 1138 гг. был особым и фактически независимым владением (естественно, оно считалось относящимся к державе сельджуков) на границе мусульманского мира. Как свидетельствует стих, приведенный Якутом, завоевание было связано с разрушением поселения; позже на полуострове, несмотря на его значение для торговли, до занятия его русскими больше не упоминается никаких оседлых поселений» [Бартольд, 1965, c. 479]. Это сообщение выдающегося российского востоковеда учел и З.М. Буниятов, как, впрочем, и его указание на завоевание хорезмшаха Атсыза. Еще одним важным доказательством, которое приводит З.М. Буниятов, станет текст «фатх-намэ» султана Санджара, написанный после подавления мятежа все того же хорезмшаха Атсыза и победы над его армией в 1138 г. Согласно этому тексту вина хорезмшаха заключалась в том, что «не счел нужным испросить у султана соизволения и пролил кровь мусульман в Дженде и Мангышлаке, жители которых являются верными защитниками земли ислама и постоянно сражаются с неверными (куффар)» [Буниятов, 1986, c. 10]. С учетом того, что здесь «Мангышлак» приводится вместе с городом Дженд, можно согласиться, что Атсызу вменяется в вину захват и, вероятно, разрушение именно города с таким названием, как и было отмечено у Йакута ал-Хамави. В таком случае, в военных действиях хорезмшаха прослеживается очевидная логика: оба этих города прямо связаны с кочевыми тюркскими племенами, контроль над которыми был крайне важен уже для ранних правителей Хорезма. В частности, как отмечалось нами в предыдущих исследованиях [Тимохин, 2019], именно в Дженд хорезмшахи отправляли своих старших сыновей и наследников в качестве наместников. В качестве примера можно привести указание все того же Ибн ал-Асира на то, что хорезмшах Абу-л-Фатх Ил-Арслан (1156–1172) еще при жизни оставил в Дженде наместником своего старшего сына, ‘Ала’ ад-Дина Текиша [Ибн ал-Асир, 2006, c. 270]. Впрочем, тоже самое сообщает о самом Ил-Арслане историк XIII в., Джувейни: «и когда Дженд был очищен от мятежников, Атсыз послал туда Абу-л-Фатха Ил-Арслана и поставил его над той областью» [Джувейни, 2004, с. 197]. В отношении этих походов Атсыза хотелось бы отметить еще несколько важных моментов: захват Мангышлака и особенно Дженда не означал прочной власти Хорезма в этих землях. Исследователи отмечают, что потребовался еще как минимум один поход против Дженда, чтобы утвердить там власть Атсыза, а некоторые мусульманские источники и вовсе упоминают о двух таких походах [Бартольд, 1963, c. 392]. Второй важный момент был отмечен уже В.В. Бартольдом: Атсыз после захвата Мангышлака и Дженда, сумел продвинуться еще дальше на север и даже одержал победу над неким тюркским правителем. «Из Дженда он совершил поход «вглубь Туркестана» и одержал победу над «царем и предводителем, который среди неверных пользовался большим уважением»» [Бартольд, 1963, c. 388]. Данное сообщение базируется уже не на сочинении Йакута ал-Хамави, из которого сложно понять время завоевания Мангышлака и дальнейших военных действий Атсыза, а на более раннем анонимном персидском тексте 1133 г. Его публикация была впервые осуществлена в составе издания «Туркестан в эпоху монгольского нашествия. Тексты» и до сих пор остается для исследователей ценным источником информации [Бартольд, 1898, с. 37]. Интересующий нас фрагмент содержит следующие сведения: «Хорезмшах с многочисленным войском [направился] в сторону границы с неверными, которые были многочисленны и знамениты, и, захватив Дженд, вглубь Туркестана [после этого] направился, пренебрегая опасностями [этого предприятия]. И с царем и предводителем, который среди неверных считался величайшим, [там] столкнулся и Всевышний Господь, милостивый и щедрый, даровал ему победу [над ним] и сделал так, что те неверные потерпели поражение и обратились в бегство, и многие из них были убиты. В тот день он многочисленные трофеи и богатства для себя приобрел, а для границ своих владений добился мира. Об этом событии им были отправлены многочисленные послания и другой хакан Кашгара, о котором нами уже было сказано, некоторые [известия] об этой победе получил» [Бартольд, 1898, с. 37]. Как видно из этой цитаты, у нас нет данных об имени предводителя «неверных тюрок», равно как и об имени хорезмшаха, который одержал над ним победу. В целом, в рамках памятников мусульманской историографии много примеров, когда в тексте используется лишь титул «хорезмшах» без указания имен собственных [Histoire des seldjoucides, 1889, s. 302-303; Ravandi, 1921, s. 370-371; Al-Muntazim fi Tarikh, 1992, j. 17, s. 284]. В таком случае приходится делать выводы исходя из датировок тех или иных событий в тексте источника, либо благодаря дополнительным фактам, упомянутым автором. В этом случае, речь идет, безусловно, об Атсызе, поскольку приводится указание, что хан Кашгара, после получение «фатх-намэ», где говорилось об этой победе хорезмийский армии, дает на это собственный ответ. В нем он указывает, что «мятежные неверные», которых разбил хорезмшах, появились вследствие давления на них кара-китаев, которые «вот уже несколько лет как вышли из глубин Туркестана» [Бартольд, 1898, с. 37]. Указание на появление кара-китаев, чей вождь обозначен как «одноглазый/кривой» («اعور»), наводит на параллель с подобными сообщениями из текста Ибн ал-Асира2], и свидетельствует о том, что хорезмийский поход мог состояться в конце 1120 – начале 1130-х гг., то есть в правление хорезмшаха Атсыза.
2. У этого автора гур-хан кара-китаев также нередко награждается этим эпитетом («الااعور»), но всегда с добавлением «гур-хан» или «ас-Сини», в то время как у анонимного автора упомянут лишь как «одноглазый/кривой». [См.: Ibn-el-Athiri chronicon, quod perfectissimum inscribitur, 1876, vol. 11. s. 55
Сообщение Джузджани, что Кутб ад-Дин Мухаммад «сохранил границу [державы] Хорезмшахов от неверных Саксин, Булгар и Кыпчаков» [T̤abakāt-i-Nāṣirī, 1881, vol. I, p. 234], может быть отнесено лишь к правлению его сына, Атсыза, который действительно вел активную внешнюю политику. Источники отмечают его завоевание Дженда и Мангышлака, а также поход вглубь Дешт-и Кыпчака, который также закончился победоносно. Что касается Кутб ад-Дина Мухаммада, то при нем было отражено лишь одно вторжение кочевых тюркских племен, которые покинули пределы Хорезма без боя. Ибн ал-Асир указывает о походах на Мангышлак под предводительством Атсыза еще во время правления его отца, однако другие источники, в том числе памятники XII в., позволяют отнести эти походы и к периоду его самостоятельного правления. Проблема заключается в том, что Джузджани упоминает также в своем тексте «саксин» и «булгар» в качестве противников Хорезма, в связи с чем необходимо понять могут ли они быть связаны с правлением Атсыза. Известный мусульманский автор XII в., Абу-Хамид ал-Гарнати, побывавший во время одного из своих путешествий в городе Саксин, оставил весьма любопытное его описание, которое вошло в состав его сочинения «Тухфат ал-албāб» (в более поздней редакции «Тухфат ал-албāб ва нухбат ал-а’джаб») [Большаков, 1971]. В этом тексте о городе Саксин сказано, что «хорезмшах Ала ад-Даула простоял здесь сорок лет, исхищряясь в отношении его во всех хитростях, но ухищрения его не удались» [Большаков, 1971, c. 52]. Этот отрывок попытался интерпретировать уже В.В. Бартольд, подчеркивая следующее: «По словам Гарнати, хорезмшах Ала ад-дауля (вероятно, имеется в виду Атсыз) в течение 40 лет (столько не правил ни один из хорезмшахов) старался завоевать Саксин, очевидно безуспешно…» [Бартольд, 1965, c. 588- 589]. Впрочем, уже С.П. Толстов видит в тексте ал-Гарнати отсылку к реалиям правлению другого хорезмшаха, ‘Ала’ ад-Дина Текиша (1172-1200), а не Атсыза: «Видимо, к правлению Текеша относится темное свидетельство Гарнати о сорокалетней борьбе хорезмшаха Алаэддина с гузами за город Саксин в низовьях Волги – по всей вероятности на месте старого хазарского Итиля» [Толстов, 1948(2), c. 275]. Однако уже О.Г. Большаков в комментариях к переводу текста ал-Гарнати указывает на то, что осаду Саксина хорезмийскими войсками не следует понимать буквально: перед нами всего лишь исторический анекдот, цель которого продемонстрировать богатство и славу этого города [Большаков, 1971, c. 47–48, 52–54, 80, прим. 173]. В связи с дискуссией вокруг нападения хорезмийцев на Саксин, хотелось бы привести еще одну цитату из текста ал-Гарнати, где автор характеризует население этого города. «И отправился я по морю к стране хазар. И прибыл к огромной реке, которая больше Тигра во много-много раз, она будто море, из которого вытекают большие реки. И на ней находится город, который называют Саджсин, в нем сорок племен (кабūла) гуззов, и у каждого племени – отдельный эмир. У них [гуззов] большие дворы, а в каждом дворе – покрытый войлоками шатер, огромный, как большой купол, один вмещающий сто и больше человек. А в городе купцов разных народностей и чужеземцев и арабов из Магриба – тысячи, не счесть их числа. И есть в нем соборные мечети, в которых совершают пятничное моление хазары, которых тоже несколько племен (умма). А в середине города живет эмир жителей Булгара (амūр мин ахл ал-булг̣āр), у них есть большая соборная мечеть, в которой совершается пятничное моление, и вокруг нее живут булгарцы (ӯмм мин ал-булг̣āриййан). И есть еще соборная мечеть, другая, в которой молится народность, которую называют «жители Сувара» (ахл с̣увāр), она тоже многочисленна» [Большаков, 1971, c. 27]. Присутствие булгар в Саксине, согласно ал-Гарнати, заставляет иначе посмотреть на сообщение Джузджани, которое не кажется столь уж нереалистичным. Сложно не согласиться с мнением О.Г. Большакова, что сорокалетняя осада Саксина хорезмийцами у ал-Гарнати не должна пониматься буквально: вероятно, речь идет всего лишь о попытке распространить собственное влияние в этот регион и здесь как раз важно вспомнить то самое сообщение из «Табакат-и Насири». Текст Джузджани относится к более позднему периоду, но, вместе с данными ал-Гарнати, заставляет предполагать, что именно в правление Атсыза были предприняты попытки распространить хорезмийское влияние на север. Безусловно, под почетным именем «‘Ала’ ад-Дин» (‘Ала’ ад-Доула, الا الدولة) [Le Tuḥfat al-albāb, 1925, s. 87–88] мог скрываться и другой хорезмшах, Текиш, однако история его правления гораздо лучше освещена в мусульманских источниках, где не упоминаются подобные действия. Что же касается Атсыза, то он как и Текиш, носил это почетное имя, а вот его отец во всех известных памятниках именовался только как Кутб ад-Дин Мухаммад или просто Мухаммад. В рамках придворной хорезмийской традиции можно отметить тенденцию: наследник престола носил почетное имя «Кутб ад-Дин», но как только становился правителем менял его – здесь наиболее известным примером будет хорезмшах ‘Ала’ ад-Дин Мухаммад [Ибн ал-Асир, 2006, с. 287; ан-Насави, 1973, с. 70]. Однако о Кутб ад-Дине Мухаммаде таких сведений в мусульманских памятниках нет. Не только имя заставляет предполагать, что Атсыз был тем самым правителем, исторический анекдот о котором включил в свое сочинение ал-Гарнати. Его агрессивная политика наилучшим образом подтверждает это предположение: например, захват Дженда и Мангышлака, последний из которых был разрушен, и, судя по данным Йакута ал-Хамави, играл важную роль в торговле с тем же Саксином. Эти военные действия, как и упомянутый в анонимном персидском тексте 1133 г. хорезмийский поход вглубь Туркестана, могли быть вызваны не только стремлением Атсыза обезопасить собственные границы, но и усилить торговую мощь Хорезма. Дженд был важным городом именно по причине активной торговли, которая шла через него с кочевыми тюркскими племенами восточного Дешт-и Кыпчака. Следовательно, его подчинение Атсызу означало то, что теперь эту торговую артерию будут контролировать хорезмийцы, а крепость Мангышлак была важна для торговли на Каспии и, вероятно, само ее существование негативно сказывалась на хорезмийских торговых оборотах, в связи с чем она была разрушена и более уже не восстанавливалась. Очевидно, что разная судьба Дженда и Мангышлака обусловлена именно экономическими соображениями, однако за эти действия Атсыз впервые подвергся мощному давлению со стороны сельджукского султана Санджара, которое, впрочем, не заставила его изменить вектор внешней политики. Наконец, все теми же торговыми интересами можно объяснить давление на Саксин, на что, вероятно, и намекал ал-Гарнати, а более поздний Джузджани упомянул об этом в виде указание на противостояние Хорезма с «саксинами, булгарами и кыпчаками». Таким образом, на первый взгляд достаточно фантастичная цитата из «Табакат-и Насири» скрывает в себе определенные важные моменты, связанные с историей Хорезма периода правления хорезмшаха Атсыза. Именно с его именем связано начало активного вмешательства хорезмийских владык в дела восточного Дешт-и Кыпчака, а попытка усилить собственное торговое положение привела к столкновению с правителями Дженда, Мангышлака, и, вероятно, Саксина. Последнее приводит к тому, что в сочинении Джузджани фигурируют «саксины», а также и «булгары», чье присутствие в Саксине подтверждает ал-Гарнати. По всей видимости, Атсыз использовал и силовые, и экономические методы, однако гораздо важнее, что перед нами открывается новая страница хорезмийской истории, реконструировать которую пришлось лишь по обрывочным данным целого ряда мусульманских текстов. Вероятно, последующие исследования позволят пролить свет на раннюю историю династии Ануштегинидов, которая известна гораздо меньше, чем события эпохи монгольского нашествия. Надеемся, что эта статья привлечет внимание специалистов к истории Хорезма первой половины XII в. и к тем политическим и экономическим процессам, которые происходили тогда в этих землях.