Инскрипция 494 г. из храма Тоуто как прообраз надписи на «Несторианском памятнике» из Сиани 781 г. (предварительные замечания)
Выпуск
2022 год
№ 4
DOI
10.31857/S086919080020543-4
Авторы
Страницы
194 - 199
Аннотация
Статья представляет собой попытку показать методику приспособления «импортных» вероучений к китайским этико-политическим, философским и религиозным учениями и практикам на примере сравнения двух памятников эпиграфики: утерянной надписи авторства светского буддиста-энтузиаста Ван Цзиня (V в.) из китайского буддийского храма Тоуто (Дхута) и широко известной надписи на так называемом «Несторианском памятнике» из Сиани (Чанъани) времен династии Тан, отстоящем от первой инскрипции на более чем три века. Автор показывает, что составитель более поздней надписи – сирийский христианин по имени Адам (Цзин-цзин) руководствовался при сочинении истории распространения в танском Китае сирийского несторианства структурой, стилистикой и логикой первого (буддийского) документа, предваряя историческую часть своего произведения общетеологической преамбулой и заигрывая с априори архаичными литературными формулами, цитирующими устаревший литературный стиль V века. Автор приходит к выводу, что при попытке адаптироваться в китайский духовный субстрат пришлые вероучения в Китае неизбежно проходили одними и теми же логическими дорогами, аппроприируя вокабуляр предыдущей импортированной религии. Так, для сирийских несториан Церкви Востока таким предтечей стал буддизм, тогда как западные христианские деноминации (францисканцы и далее иезуиты) каждый раз на новом этапе заново переоткрывали принципы «проповеди всем». Своеобразным апофеозом такого «переоткрытия» стал «метод Маттео Риччи» – миссионера-иезуита XVI в., доведшего теорию и практику теологической и культурной аккомодации до абсолюта и встроившего понятийный аппарат христианства на китайской почве в понятийные ряды и даже ритуальные практики конфуцианства.
Получено
03.11.2024
Статья
В мировой миссиологии общеизвестен «метод Маттео Риччи», или проповедническая революция, произведенная представителями ордена иезуитов в Китае, применившими в практике катехизации на Дальнем Востоке свою теорию «аккомодативной теологии» (theologia accomodativa), опиравшуюся в поиске точек соприкосновения с древнейшей культурой Срединной империи на понятия конфуцианского канона (см., например: [Дубровская, 2020(2); Чэнь Юань, 1932, с. 13–14; Rosso, 1948; Rule, 2010, p. 242;] и др.). Автор настоящей публикации посвятила несколько работ «предтечам» этого открытия иезуитов, показав, как их идеи перекликались с наработками других христианских деноминаций и орденов – представителей Церкви Востока (традиционно называемых в науке несторианами), использовавших китайский буддийско-даосский вокабуляр, присутствующий на «Несторианской стеле» [Дубровская, 2021], до францисканцев с их лозунгом «проповеди всем» – от камней, волков и птиц до язычников [Дубровская, 2020(1)]. Однако и проповедники Церкви Востока не стали первыми в подобном переоткрытии приспособительных стратегий в процессе прозелитизации в Китае: им предшествовали адепты буддизма.
В статье сделана попытка проследить преемственность и параллелизм указанных двух надписей и предложить некоторые выводы о процессе освоения китайской этико-философской и конфессиональной традицией экспортных духовных учений, для чего будет кратко охарактеризована буддийская надпись из храма Тоуто.
Общая характеристика надписи из храма Тоуто
Монастырь, часто называемый в литературе Дхута (см. выше) и посвященный ученику Будды Махакасьяпе, был построен в 461 г. на северо-западе города Учана в нынешшней провинции Хубэй, (ныне эта локация входит в городские пределы г. Ухани), а сам комплекс монастыря с храмом на протяжении истории остается объектом буддийского паломничества. Не имеющая заглавия инскрипция на каменном носителе, обычно именуемая просто «надписью из храма Тоуто» («Тоуто-сы бэй»; 頭陀寺碑), была выполнена светским буддистом-энтузиастом по имени Ван Цзинь — секретарем приверженца буддизма принца Сяо Цзыляна (蕭子良) и автором утерянной книги «История сангхи» (僧史), в честь реставрации храма, проведенной в 494 г. [Mather, 1963, p. 342]. Уже при жизни автора текст этой пространной надписи превозносился как литературный шедевр: его немедленно включили в несколько антологий: так, надпись обнаруживается в цзюане 59 «Антологии утонченной литературы» «Вэньсюань» (文選) 530 года (см., например: [Wen Xuan, 2014]). Сам каменный носитель, по-видимому, безвозвратно утерян: стела исчезла из храма вскоре после создания, и труд Ван Цзиня известен только по публикациям и отрывку эстампажа [Forte, 1996, p. 108].
Несмотря на то что панегирик Ван Цзиня был выбит в камне в честь реновации храма, суть надписи состоит не в прославлении труда реставраторов: видимо, из соображений изящества стиля и в некотором приступе неофитского энтузиазма Ван Цзинь написал произведение, состоящее из двух основных частей: историко-теоретического вступления и поэтической оды. О храме и его перестройке как таковых сказано не так много и при помощи того же высокопоэтического стиля, которым выполнен весь исполненный метафор текст. В целом же это малочитаемый, восторженный и достаточно путаный документ эпохи.
Структура текста Ван Цзиня такова: куплеты 1–12 — философское вступление, в котором говорится о физической манифестации Будды в мире как о необходимом залоге освобождения разумных существ. Куплеты 13–22 представляют собой резюме личной истории и биографии Будды и рассказ о его переходе в паранирвану. Куплеты 23–27 переходят к изложению истории буддизма в Индии, доводя ее до подъема махаяны. Куплеты 28–31 посвящены проникновению буддизма в Китай и его распространению в Поднебесной. Куплеты 32–67 излагают историю храма Дхута от основания и повествуют о новом расцвете святилища, доходящем до времен самого Ван Цзиня. В куплетах 68–70 описаны ранние образцы надписей, подобных сочинению Ван Цзиня. Куплеты 71–102 содержат четырехсложные стихи других буддийских авторов более раннего времени.
В формулировках, отборе фактов, в использованных в тексте фразеологических контрастах и схождениях наблюдается стилистический параллелизм, широко распространенный во времена династий Северная и Южная Вэй: подобное построение текста призвано передать близость идей буддизма, даосизма и конфуцианства, — это своего рода попытка переложить буддийскую догму на язык китайских этико-философских и конфессиональных учений.
В чем же состоит соответствие двух надписей – буддийской из Тоуто-сы и восточно-христианской из Чанъани? Во-первых, в структуре обоих текстов. И ранняя, и поздняя надписи представляют собой поэтические сочинения со вступительным комментарием, это своего рода «оды с вступлением», в свою очередь, состоящим из короткой теологической преамбулы и пространной исторической части. Во-вторых, оба текста представляют собой образцы так называемой параллельной буддийской прозы пяньвэнь (駢文) , также называемой «стилем четыре-шесть» (сы-лю вэнь; 四六文), или «двойной упряжью» (пяньти вэнь; 駢體文) [Mather, 1963, p. 344].
Размышляя о преемственности двух эпиграфических памятников, разделенных и географически, и хронологически, логично предположить, что китайская письменная традиция не стояла на месте, и за прошедшие между созданием двух памятников три века литературная мода и ученый стиль развились и претерпели изменения. Это действительно верно: ко времени изготовления сианьской стелы произошло возвращение к менее строгим литературным формам, и китайские ученые-шэньши уже более не писали в стиле, которым изъяснялся Ван Цзинь для храма Дхута (см., например: [Wu, 1972]). Из приведенной предпосылки следует, что автор сианьской стелы несторианин Адам использовал в надписи, посвященной распространению восточного христианства в Китае и составленной с привлечением китайских консультантов, намеренно архаизирующий стиль, отсылающий к более раннему прецеденту.
Две преамбулы
Для сравнения двух текстов и их стилистики приведем начала текстов обоих памятников:
Преамбула инскрипции из Тоуто-сы гласит:
«Я слышал, что
Даже те, кто процеживает пруд по утрам и вечерам, не могут измерить мелководность и глубину; а тот, кто смотрит на цвет голубого (неба), не может судить о его близости или отдаленности.
Насколько же больше
То, что превыше видения и слышания, как будто выживающее и погибающее
А то, что вне сердца (разума) и его движений, – ни возникло, ни прекратилось!
По этой причине, (Шакьямуни) спрятал свое обиталище в Магадхе, чтобы лучше открыть поток воздержания от речи»3.
Поэтический зачин надписи на «Несторианском памятнике» в Сиани как будто вторит более раннему тексту:
«Воистину, Тот, кто чист и мирен, кто будучи безначальным и происхождением всякого происхождения, непостижимым и невидимым, существующий всегда таинственно, до последнего предела, кто содержит сокрытую ось вселенной, сотворил и дал развитие всякой вещи; подающий таинственно бытие всему множеству мудрецов, будучи первым достойным чести, не Он ли наш Бог (Alaha), Троица единая, существо таинственное, нерожденный и истинный Господь?»4.
Дальнейшее подробное текстологическое сравнение обоих текстов потребует более крупного формата исследования, поэтому в настоящей публикации мы остановились лишь на преамбулах к обоим сочинениям.
Выводы
Итак, попытку приспособить христианство к духовным учениям Китая первыми сделали представители Церкви Востока, привычно называемые несторианами, однако и несториане не оказались оригинальными в своих открытиях. Инскрипция из Тоуто-сы не представляет собой записи исторических деяний, являясь достаточно типичным буддийским рассуждением-поучением, однако ее значение сложно переоценить. Ученые, привычно учитывающие глубинные «перерабатывающие» качества китайской культуры в отношении пришлых явлений, будь то сфера культуры духовной или материальной, часто забывают конкретных деятелей и конкретные памятники, демонстрирующие и метод, и частные усилия, прикладываемые теми или иными авторами и мыслителями, осуществляющими эту аккомодацию на практике. Несмотря на то что Ван Цзиня можно было бы справедливо охарактеризовать как мирянина, в меру способностей пытавшегося проникнуть в буддийскую догматику в одном из вторичных центров распространения буддизма в Китае конца V века, его опыт демонстрирует нам процесс поиска общего языка, показывая, что подобного рода переводческие усилия не пропадают втуне: в нашем случае его труды были использованы «несторианским» священником Адамом, автором надписи на Сианьской стеле, по совпадению, открытой миру не кем иным, как иезуитами, впервые обнаружившими в Китае предтеч-христиан.
Как известно, в настоящее время мы располагаем двумя основными эпиграфическими памятниками «Сияющей религии», или «Религии света» (大秦景教; Дацинь1 цзинцзяо) как называлась «Церковь Востока» (традиционно объединяемая под зонтичным термином «несторианство») в Китае – Несторианской стелой в Сиани (бывшей Чанъани) и колонной из Лояна (см. [Дубровская, 2021]. Наиболее тщательно изучена полностью сохранившаяся стела, обычно именуемая в науке «Несторианским памятником», воздвигнутая в Чанъани в 781 г. в эру правления танского императора Дэ-цзуна (德宗; правил: 780–895) в ограде монастыря Церкви Востока, заложенного вторым танским императором Тай-цзуном (太宗; правил: 627–649). Этот хорошо известный образец несторианской эпиграфики рассмотрен в целом ряде работ – как классического периода, так и недавних (см., например: [Вэн Шаоцзюнь, 1995; Кычанов, 1978; Муравьев, 2019; Forte, 1996; Li Tang, Winkler, 2016]).
1. Дацинь – «Рим», «Римский», понятие «Дацинь» для китайцев охватывало тогда весь [христианский] Запад.
Первопроходец изучения рукописей из Дуньхуана Поль Пельо (1878–1945) впервые высказал мнение, что источником вдохновения для автора сианьской надписи – несторианского священника Адама (сир. ܐܕܡ; он же Цзин-цзин; 景淨) могла стать буддийская инскрипция (碑文; бэйвэнь) из храма Дуншань (東山; Храм Восточной горы), или Тоуто(сы) (頭陀寺), что соответствует буддийскому понятию «дхута» («Испытавший встряску»), созданная в 494 г. в эпоху династии Северная / Поздняя Вэй (北魏 / 後魏), или Тоба Вэй (拓跋魏; 386–534) Ван Цзинем (王巾; ум. 505). Пельо даже выполнил первый перевод текста на Сианьской стеле с опорой на более раннюю надпись (см.: [Forte, 1996, р. 473–481]). Текст надписи из буддийского храма ныне доступен для изучения и находится в свободном доступе2.
2. [Тоуто сы бэйвэнь] 頭陀寺碑文 (Надпись из храма Тоуто). Wikisource. URL: >>>> Дата обращения: 31.05.2022.
В статье сделана попытка проследить преемственность и параллелизм указанных двух надписей и предложить некоторые выводы о процессе освоения китайской этико-философской и конфессиональной традицией экспортных духовных учений, для чего будет кратко охарактеризована буддийская надпись из храма Тоуто.
Общая характеристика надписи из храма Тоуто
Монастырь, часто называемый в литературе Дхута (см. выше) и посвященный ученику Будды Махакасьяпе, был построен в 461 г. на северо-западе города Учана в нынешшней провинции Хубэй, (ныне эта локация входит в городские пределы г. Ухани), а сам комплекс монастыря с храмом на протяжении истории остается объектом буддийского паломничества. Не имеющая заглавия инскрипция на каменном носителе, обычно именуемая просто «надписью из храма Тоуто» («Тоуто-сы бэй»; 頭陀寺碑), была выполнена светским буддистом-энтузиастом по имени Ван Цзинь — секретарем приверженца буддизма принца Сяо Цзыляна (蕭子良) и автором утерянной книги «История сангхи» (僧史), в честь реставрации храма, проведенной в 494 г. [Mather, 1963, p. 342]. Уже при жизни автора текст этой пространной надписи превозносился как литературный шедевр: его немедленно включили в несколько антологий: так, надпись обнаруживается в цзюане 59 «Антологии утонченной литературы» «Вэньсюань» (文選) 530 года (см., например: [Wen Xuan, 2014]). Сам каменный носитель, по-видимому, безвозвратно утерян: стела исчезла из храма вскоре после создания, и труд Ван Цзиня известен только по публикациям и отрывку эстампажа [Forte, 1996, p. 108].
Несмотря на то что панегирик Ван Цзиня был выбит в камне в честь реновации храма, суть надписи состоит не в прославлении труда реставраторов: видимо, из соображений изящества стиля и в некотором приступе неофитского энтузиазма Ван Цзинь написал произведение, состоящее из двух основных частей: историко-теоретического вступления и поэтической оды. О храме и его перестройке как таковых сказано не так много и при помощи того же высокопоэтического стиля, которым выполнен весь исполненный метафор текст. В целом же это малочитаемый, восторженный и достаточно путаный документ эпохи.
Структура текста Ван Цзиня такова: куплеты 1–12 — философское вступление, в котором говорится о физической манифестации Будды в мире как о необходимом залоге освобождения разумных существ. Куплеты 13–22 представляют собой резюме личной истории и биографии Будды и рассказ о его переходе в паранирвану. Куплеты 23–27 переходят к изложению истории буддизма в Индии, доводя ее до подъема махаяны. Куплеты 28–31 посвящены проникновению буддизма в Китай и его распространению в Поднебесной. Куплеты 32–67 излагают историю храма Дхута от основания и повествуют о новом расцвете святилища, доходящем до времен самого Ван Цзиня. В куплетах 68–70 описаны ранние образцы надписей, подобных сочинению Ван Цзиня. Куплеты 71–102 содержат четырехсложные стихи других буддийских авторов более раннего времени.
В формулировках, отборе фактов, в использованных в тексте фразеологических контрастах и схождениях наблюдается стилистический параллелизм, широко распространенный во времена династий Северная и Южная Вэй: подобное построение текста призвано передать близость идей буддизма, даосизма и конфуцианства, — это своего рода попытка переложить буддийскую догму на язык китайских этико-философских и конфессиональных учений.
В чем же состоит соответствие двух надписей – буддийской из Тоуто-сы и восточно-христианской из Чанъани? Во-первых, в структуре обоих текстов. И ранняя, и поздняя надписи представляют собой поэтические сочинения со вступительным комментарием, это своего рода «оды с вступлением», в свою очередь, состоящим из короткой теологической преамбулы и пространной исторической части. Во-вторых, оба текста представляют собой образцы так называемой параллельной буддийской прозы пяньвэнь (駢文) , также называемой «стилем четыре-шесть» (сы-лю вэнь; 四六文), или «двойной упряжью» (пяньти вэнь; 駢體文) [Mather, 1963, p. 344].
Размышляя о преемственности двух эпиграфических памятников, разделенных и географически, и хронологически, логично предположить, что китайская письменная традиция не стояла на месте, и за прошедшие между созданием двух памятников три века литературная мода и ученый стиль развились и претерпели изменения. Это действительно верно: ко времени изготовления сианьской стелы произошло возвращение к менее строгим литературным формам, и китайские ученые-шэньши уже более не писали в стиле, которым изъяснялся Ван Цзинь для храма Дхута (см., например: [Wu, 1972]). Из приведенной предпосылки следует, что автор сианьской стелы несторианин Адам использовал в надписи, посвященной распространению восточного христианства в Китае и составленной с привлечением китайских консультантов, намеренно архаизирующий стиль, отсылающий к более раннему прецеденту.
Две преамбулы
Для сравнения двух текстов и их стилистики приведем начала текстов обоих памятников:
Преамбула инскрипции из Тоуто-сы гласит:
«Я слышал, что
Даже те, кто процеживает пруд по утрам и вечерам, не могут измерить мелководность и глубину; а тот, кто смотрит на цвет голубого (неба), не может судить о его близости или отдаленности.
Насколько же больше
То, что превыше видения и слышания, как будто выживающее и погибающее
А то, что вне сердца (разума) и его движений, – ни возникло, ни прекратилось!
По этой причине, (Шакьямуни) спрятал свое обиталище в Магадхе, чтобы лучше открыть поток воздержания от речи»3.
3. [Тоуто сы бэйвэнь] 頭陀寺碑文 (Надпись из храма Тоуто). Wikisource. URL: >>>> (дата обращения: 31.05.2022).
Поэтический зачин надписи на «Несторианском памятнике» в Сиани как будто вторит более раннему тексту:
«Воистину, Тот, кто чист и мирен, кто будучи безначальным и происхождением всякого происхождения, непостижимым и невидимым, существующий всегда таинственно, до последнего предела, кто содержит сокрытую ось вселенной, сотворил и дал развитие всякой вещи; подающий таинственно бытие всему множеству мудрецов, будучи первым достойным чести, не Он ли наш Бог (Alaha), Троица единая, существо таинственное, нерожденный и истинный Господь?»4.
4. [On cap-stone]: 大秦景教流行中國碑 Stele (commemorating) the diffusion of the ‘Luminous’ Religion in the Middle Kingdom. URL: >>>> Р. 5 (дата обращения: 01.11.2020).
Дальнейшее подробное текстологическое сравнение обоих текстов потребует более крупного формата исследования, поэтому в настоящей публикации мы остановились лишь на преамбулах к обоим сочинениям.
Выводы
Итак, попытку приспособить христианство к духовным учениям Китая первыми сделали представители Церкви Востока, привычно называемые несторианами, однако и несториане не оказались оригинальными в своих открытиях. Инскрипция из Тоуто-сы не представляет собой записи исторических деяний, являясь достаточно типичным буддийским рассуждением-поучением, однако ее значение сложно переоценить. Ученые, привычно учитывающие глубинные «перерабатывающие» качества китайской культуры в отношении пришлых явлений, будь то сфера культуры духовной или материальной, часто забывают конкретных деятелей и конкретные памятники, демонстрирующие и метод, и частные усилия, прикладываемые теми или иными авторами и мыслителями, осуществляющими эту аккомодацию на практике. Несмотря на то что Ван Цзиня можно было бы справедливо охарактеризовать как мирянина, в меру способностей пытавшегося проникнуть в буддийскую догматику в одном из вторичных центров распространения буддизма в Китае конца V века, его опыт демонстрирует нам процесс поиска общего языка, показывая, что подобного рода переводческие усилия не пропадают втуне: в нашем случае его труды были использованы «несторианским» священником Адамом, автором надписи на Сианьской стеле, по совпадению, открытой миру не кем иным, как иезуитами, впервые обнаружившими в Китае предтеч-христиан.