В статье рассматриваются некоторые особенности системы двуязычного образования национальных меньшинств в Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Специфика СУАР заключается в его полиэтническом и полилингвистическом составе населения. При этом численно преобладают два этноса – уйгуры и ханьцы, имеющие существенные социально-экономические, религиозные, культурные, и конечно же языковые различия. Коренному тюркоязычному населению сложнее адаптироваться в современной социально-экономической обстановке и подчас недостаточно образованное население может становится базой для развития националистических и экстремистских настроений. Не случайно центральное китайское правительство отмечает прямую взаимосвязь между террористической активностью и образовательной отсталостью местного уйгурского населения, что приводит к активизации усилий по развитию двуязычного образования в качестве контртеррористической меры. Этнические беспорядки 2009 г. в Синьцзяне в сочетании со сменой руководства в КНР усилили подход государства к продвижению двуязычного обучения. Эта политика сталкивается со структурными проблемами при ее осуществлении в автономном районе. Политика универсализации путунхуа в школах Синьцзяна приводит к некоторой реакции отторжения среди национальных меньшинств и в первую очередь уйгуров. В то же время программа двуязычного образования является ключевой стратегией плана по социально-экономическому развитию автономного района путем предоставления уйгурам языковых и образовательных навыков для реализации своих возможностей. На сегодняшний день двуязычное обучение в СУАР осуществляется на всех ступенях образования: в детских садах, школах, университетах. Но именно в рамках среднего образования обучение на китайском языке становится основным и призвано обеспечить более высокую степень социализации молодежи из числа национальных меньшинств. Двуязычное образование в Синьцзяне приводит к неоднозначным последствиям. С одной стороны, оно способствует социально-экономическому развитию тюркоязычного населения, с другой стороны вызывает недовольство части коренного населения, которое воспринимает это как ущемление национальной культуры и обычаев.

Скачать PDF Скачать JATS

Введение
Разнообразный религиозный, языковой и этнический состав Синьцзяна стал представлять собой определенную проблему еще с первых этапов его присоединения китайским государством. С момента образования Китайской Народной Республики государство осуществило ряд ассимиляционных мер в области языкового образования в качестве основной стратегии создания Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР). Политика Китая по продвижению двуязычного или билингвального образования в Синьцзяне ориентирована на установку, что улучшение экономической ситуации в автономном районе в сочетании с ассимиляционной этнической политикой приведет к долгосрочной стабильности. В свою очередь двуязычное образование является ключевой стратегией для достижения экономического роста и проведения этнической ассимиляции в беспокойной провинции.
КНР является многонациональной и многоязычной страной, в которой государство официально признает 56 национальностей. При этом титульная нация – ханьцы, составляют около 92%, а остальные народы называются национальными меньшинствами. Национальные меньшинства проживают в КНР как дисперсно, так и компактно на территории автономных национальных районов, округов, уездов, волостей, национальных деревень (поселков). Крупнейшим из них по площади является СУАР. Уйгуры составляют доминирующую группу в Синьцзяне среди других меньшинств, включая казахов, хуэй, узбеков, киргизов и др. Согласно данным 7-й общенациональной переписи на конец октября 2020 г. численность населения автономного района достигла 25,85 млн человек, из которых представители национальности хань составляют 42,24%, а представители национальных меньшинств – 57,76%. Численность уйгуров в Синьцзяне составляет более 11 млн человек (44,24% всего населения автономного района), ханьцев – около 9 млн, казахов – 1,5 млн, хуэй – около 1 млн [Xinhua, 2021]. Также провинцию населяют еще 43 более малочисленных народа. Каждый из этих этносов имеет свой язык, который, помимо прочего, определяет их культурную самобытность. Сохранение и развитие языков национальных меньшинств декларируется в качестве официальной языковой политики китайского правительства. В реальности же речь идет о доминировании китайского языка.
Целью данной статьи является изучение особенностей двуязычного образования в национальных районах КНР на примере Синьцзян-Уйгурского автономного района. Большинство современных исследователей считают двуязычное и билингвальное обучение синонимичными понятиями. Чаще всего билингвальное обучение определяется как использование двух языков в качестве средства обучения, один из которых часто, но не обязательно является языком учащегося. Как отмечает китайский филолог Ян Фан: «Понятие “билингвальное обучение” стало применяться в Китае с начала 1990-х гг. в связи с формированием новой образовательной системы в условиях социально-экономических и политических реформ» [Ян Фан, 2021]. При этом изучение второго языка и приобретение знаний по различным предметам должно происходить синхронно. В то же время в образовательной практике принято считать, что билингвальное обучение означает равноценное использование двух языков и как итог – свободное владение обучающимся двумя языками. В реальности это не наблюдается в СУАР. С одной стороны, часть представителей национальных меньшинств в Синьцзяне плохо владеет путунхуа и не использует его в полном объеме наравне с родным языком. С другой стороны, происходит насаждение китайского языка, на котором детей обучают уже в начальной школе. Поэтому в рамках данного исследования правомернее использовать понятие «двуязычное образование», акцентируя внимание на разных объемах использования с одной стороны государственного языка КНР – путунхуа, а с другой – языков национальных меньшинств.
Основные вехи развития двуязычного образования в национальных районах КНР
Развитие двуязычного образования в КНР обусловлено полиэтническим составом страны. Государственная политика, направленная на языковое обучение национальных меньшинств в Синьцзяне в своем развитии, условно прошла 4 этапа: 1) относительно либеральный период, когда осуществлялись попытки стандартизации письменности на китайском языке и языках меньшинств в 1949-1959 гг.; 2) «Большой скачок» и «Культурную революцию» (1966-1976 гг.), во время которой, в контексте националистических лозунгов, образование на путунхуа активно продвигалось в районах проживания меньшинств; 3) период реформ после 1978 г. характеризовавшийся продвижением двуязычного образования в районах, где преобладали меньшинства, в качестве стратегии экономического развития; 4) современную политику продвижения путунхуа с 2001 г., как средства достижения социальной стабильности в условиях борьбы с сепаратизмом, терроризмом и экстремизмом.
После образования КНР в 1949 г. в новой Конституции был принят широкий инклюзивный подход к меньшинствам. Статья 3 Конституции КНР (1954 г.) предоставила национальным меньшинствам «свободу использовать и поощрять развитие устных и письменных языков в целях сохранения или реформирования собственных обычаев». Статья 71 закрепила это право, установив, что «при выполнении своих обязанностей автономные районы используют разговорный и письменный язык или языки, обычно используемые в данной местности». Кроме того, статья 77 позволяла гражданам из общин меньшинств использовать национальные языки в судебных разбирательствах.
С 1951 г. по 1958 г. китайские лингвисты разрабатывали системы фонетической письменности для некоторых малых народов. Это делалось не только для общего развития образования неханьских народов, но и для того, чтобы осуществлять идеологическую политику на родных для них языках. В 1958 г., с введением системы латинской транскрипции китайского языка – пиньинь, по всему Китаю начался процесс стандартизации путунхуа. Дополнением к этому стала политика «унификации» языков меньшинств. В Синьцзяне была предпринята попытка стандартизации письменности меньшинств, которая была осуществлена в два этапа. На первом этапе в 1956-57 гг. государство ввело кириллицу для уйгурского, казахского, киргизского языков. Вскоре для этих языков был создан латинский алфавит. В 1965 году Синьцзянский комитет по языку и письменности официально санкционировал введение латинского алфавита для уйгурского языка вместо старого арабского алфавита. Во время «Культурной революции» неуклонно продвигалась латинизация уйгурского языка. Однако в период после Мао Цзэдуна арабская письменность для уйгурского языка была введена вновь, что было оформлено юридически Законом об автономии Китайской Народной Республики (1984 г.). В 1980-х гг., правительство КНР под руководством Дэн Сяопина сконцентрировало усилия на экономической модернизации с последующим решением проблемы «отсталости» этнических меньшинств и их экономической интеграции в национальную экономику. Одним из основных инструментов этой политики стало быстрое продвижение китайского языка, как средства получения качественного образования и возможности для лучшего трудоустройства. В 1984 г. в учебных программах образовательных учреждений СУАР был сделан акцент на месте и роли путунхуа [Dwyer, 2005, p. 36]. До 1984 г. учащиеся, относящиеся к национальным меньшинствам, начинали формальное изучение путунхуа на первом году обучения в старшей средней школе (примерно в пятнадцатилетнем возрасте)¹. Согласно новому учебному плану китайский язык вводился в третьем классе неполной средней школы в количестве 3-4 часов в неделю [Ma, 2009, р. 206].

Конституция КНР (1982 г.) предусматривала содействие использованию языков меньшинств в соответствии со статьями 4, 121 и 134 соответственно. Эти статьи предусматривали свободу использования и поощрения местных языков и ответственность государства за проведение местных судебных разбирательств на языках общего пользования. В дополнение к этому китайское правительство приняло ряд законов. Статья 37 Закона 1984 г. о региональной национальной автономии разрешала меньшинствам использовать местные языки в качестве средства обучения в школах. Система обучения на языке национальных меньшинств на практике означала, что занятия проходили на уйгурском языке [Schluessel, 2007, р. 256].
Закон об образовании Китайской Народной Республики (1995 г.) дополнил положение закона 1984 г., предусматривающего, что районы проживания меньшинств разрабатывают свои образовательные программы в соответствии с особенностями этнических меньшинств (статьи 10 и 12). Закон об устном и письменном китайском языке (2001 г.) предусматривает юридические гарантии использования языка меньшинств в регионах проживания меньшинств, в котором говорится, что «все национальности имеют право свободно использовать и развивать свои собственные устные и письменные языки» (статья 8) [Чжунхуа жэньминь, 2001].
Но по мнению некоторых исследователей – в то время как государство обеспечивает конституционные и правовые гарантии использования, сохранения и поощрения языков меньшинств, внедрение двуязычного образования в районах проживания этнических меньшинств эти гарантии ослабляет [Zhiyong, 2007, р. 56].
Западные исследователи на сегодняшний день отмечают сдвиг в сторону одноязычия в СУАР, и оценивают этот процесс в качестве ущемления языков меньшинств как средства обучения в школах [Dillon, 2002; Grose, 2008]. В 2000-е гг. в Синьцзяне, по-прежнему сохраняется значительный разрыв между уйгурской и ханьской общинами в уровне образования и, следовательно, экономической занятости. Политика в области образования и учебные программы преподавания языков основываются на позиции о «культурной отсталости» автономных национальных районов. Центральное место в политике продвижения путунхуа занимает необходимость «модернизации» отсталых общин и их культуры, включая язык. Китайский социолог Ма Жун, выступая за продвижение путунхуа в районах проживания меньшинств, заявлял, что это самый научный язык для преподавания в школе (Ма, 2017). В стране периодически подчеркиваются недостатки языков национальных меньшинств, в том числе и уйгуров.
Современное развитие двуязычного образования в СУАР
В 2000-е гг. власти отмечали прямую взаимосвязь между террористической активностью и образовательной отсталостью местного уйгурского населения и рекомендовали активизировать усилия по двуязычному образованию в качестве контртеррористической меры. Нур Бекри – председатель правительства СУАР с 2008 по 2014 гг., утверждал, что «Террористы из соседних стран в основном нацеливают свою пропаганду на уйгуров, которые относительно изолированы от основного общества, поскольку они не могут говорить на путунхуа. Затем их обманом вовлекают в террористическую деятельность» [China Daily, 2009].
Двуязычное обучение в Синьцзян-Уйгурском автономном районе предполагает использование нескольких языков для преподавания: уйгурского, казахского, киргизского, монгольского, сибо. Но из языков местных естественно преобладает уйгурский язык [Guljennet, 2008, p. 38]. В 2000-е гг. в Синьцзяне существовало три варианта обучения и сдачи экзаменов: минькаоминь (民考民), минькаохань (民考汉) и ханькаохань (汉考汉). В рамках системы минькаоминь, учащиеся из числа национальных меньшинств обучались и тестировались на своем родном языке; в системе минькаохань учащиеся (нацменьшинства) получали образование на путунхуа. Система ханькаохань распространялась на учащиеся из числа ханьцев, которые, естественно, как и сейчас, обучаются и проходят тестирование на китайском языке. Теоретически такая модель предполагала возможность выбора языка обучения. Однако более широкое внедрение китайского языка в качестве средства обучения в школах меньшинств на практике значительно сократило выбор уйгурского языка в школах со стороны тюркоязычных обучающихся [Dwyer, 2005; Zhiyong, 2007]. Переход к одноязычию в образовании привел к социальному расколу внутри уйгурской общины. Уйгуров, активно изучающих китайский язык в рамках системы минькаохань стали называть «четырнадцатой национальностью» (первоначально в Синьцзяне проживало 13 основных национальностей). Английский исследователь Д. Тобин отмечает, что между уйгурами, получившими образование в минькаоминь и минькаохань, существуют различия. Различный образовательный опыт в двуязычных школах по сравнению со школами меньшинств приводит к различной степени отождествления с понятием государственной и национальной идентичности [Tobin, 2013, р. 238]. Уйгурские националистические организации считают это одним из главных проявлений китаизации (ханизации). На сегодняшний день система минькаоминь (обучение и сдача экзамена национальными меньшинствами на национальном языке) больше не функционирует. Даже в дошкольных образовательных учреждениях обучение ведется на китайском языке с опорой на национальные языки. Можно считать, что культурная ассимиляция посредством активного внедрения китайского языка стала одной из причин роста этнической напряженности, которая в июле 2009 г. переросла в акты насилия в Урумчи.
Эти беспорядки выдвинули на первый план продолжающиеся в Китае дебаты, посвященные этнической политике. С одной стороны, ряд ученых выступали за «деполитизацию этнической принадлежности» путем отказа от национальной идентичности. Эта концепция предполагала, что люди должны были осознавать себя в первую очередь не представителями конкретной нации, а гражданами КНР [Ma, 2010]. С другой стороны, многие поддерживали сохранение нынешней автономии для районов проживания меньшинств, хотя и с более широким межэтническим диалогом. И третья группа ученых стала резко критиковать существующую систему национальной автономии, заявляя, что она существует лишь для «отвода глаз». Примером последней позиции может служить – Ильхам Тохти, ученый из китайского университета Миньзу, заключенный в тюрьму за сепаратистскую деятельность в 2009 г., а в 2014 г. осужденный на пожизненное заключение. Тохти выразил поддержку программе двуязычного образования в Синьцзяне, но при этом критически относился к продвижению путунхуа под видом двуязычного образования [VOA, 2016].
Учитывая вектор государственной политики, направленный на унитаризм, вполне закономерным является преобладание первой позиции. Профессор Пекинского университета Ма Жун считает, что путунхуа должен быть универсальным средством современного образования в Китае, но при сохранении языков меньшинств как носителей исторического наследия и культурной самобытности [Ma, 2017]. Ма пишет, что «… для любой страны (особенно развивающихся стран) сохранение традиционного культурного наследия и родных языков недостаточно для выживания в современном мире…. Чтобы овладеть современными знаниями, а также дать возможность нации быть интеллектуально творческой, правительство и народ должны решить вопрос о том, какой язык наиболее эффективен для использования в школьном образовании.... Путунхуа – общий межэтнический язык китайской нации, является наиболее полезным инструментом для общения людей и получения базовых знаний как в школе, так и за пределами ее стен» [Ma, 2009]. Позиция Ма в отношении двуязычного образования является отражением политики государства по универсализации китайского языка при одновременном сохранении языков меньшинств. После событий 2009 г. в СУАР, эта политика несколько изменилась. Сразу же после беспорядков в г. Урумчи правительство СУАР приняло «Региональный закон об укреплении этнического единства», в котором был сделан акцент на патриотическом воспитании в целях содействия этническому единству среди национальных меньшинств [Xinhua, 2009]. Закон предусматривает, что 15% школьной программы должны быть посвящены «воспитанию этнического единства». Также это положение распространяется и на детские сады.

Рабочая конференция представителей министерств КНР, которая состоялась в 2010 г. в СУАР предложила универсализацию двуязычного образования к 2020 г. в качестве основной стратегии укрепления этнического единства [China Daily, 2010]. Цель этой инициативы состояла в том, чтобы предоставить «качественное образование» этническим меньшинствам для повышения уровня их квалификации и расширения возможностей трудоустройства. На рабочей конференции в СУАР в 2014 г., Си Цзиньпин отметил складывание новых условий в регионах, где преобладают меньшинства, и подчеркнул роль этнического единства как важнейшего фактора для развития стабильности в Синьцзяне [Global Times, 2014]. Также Си Цзиньпин предложил создавать условия для уйгурской молодежи для работы за пределами Синьцзяна, что должно способствовать их интеграции с Китаем в целом [China Daily, 2014]. В рамках этих усилий по содействию внутренней миграции правительство стало стремиться увеличивать число студентов из числа меньшинств, получающих двуязычное образование и работу за пределами СУАР [Leibold, 2014, p. 3–5]. Слова Председателя КНР нашли определенное реальное воплощение. К середине 2000-х гг. число ежегодно обучающихся в двуязычных классах составляло 24000 учеников и что немаловажно – 85% выпускников этих классов поступали в престижные центральные университеты [Синьцзян дэ фачжань, 2009]. Однако нужно понимать, что в общекитайском масштабе эта цифра не так уж велика.

Новое направление в развитии образования в период с 2010 г. стало включать в себя конкретный набор мер по развитию двуязычного образования в СУАР. К ним относятся во-первых, акцент на универсализацию двуязычного образования в регионе; во-вторых, начало двуязычного образования на уровне детского сада; в-третьих, распространение двуязычного образования на юг Синьцзяна (где преобладает тюркоязычное население); в-четвертых, масштабные и ускоренные программы подготовки учителей, способных преподавать на двух языках; и в-пятых, реализацию инициатив по региональной поддержке синьцзянских (этнических) классов² и экспериментальных двуязычных классов. Также необходимо отметить, что если в начале 2000-х гг. на изучение китайского языка в школах отводилось в среднем 3-4 часа в неделю, то на сегодняшний день уже 6-7 часов.

Как уже отмечалось выше двуязычное обучение начинается с дошкольного возраста. В то время как в официальной статистике не отражены государственные инвестиции и расходы на двуязычное образование на уровне детских садов, официальные СМИ постоянно сообщают об увеличении финансовых ассигнований на двуязычное образование с 2009 г. В сентябре 2015 г. правительство КНР опубликовало Белую книгу «Историческое свидетельство этнического равенства, единства и развития в Синьцзяне», в которой отмечалось, что охват двуязычным дошкольным образованием вырос с 59% до 89% за период 2010-2014 гг. [The State Council Information Office of the People’s Republic of China, 2015].
Значительную роль в двуязычном образовании стали играть экспериментальные классы, которые были открыты в СУАР еще в 1992 г. Они создавались для того, чтобы учащиеся из числа национальных меньшинств могли пользоваться как своим национальным языком, так и путунхуа [Ма, 2011]. В этих экспериментальных классах такие предметы, как математика, естественные науки и английский преподаются на китайском языке, а уйгурская история, нравственное воспитание и язык меньшинств – на уйгурском, монгольском или казахском языках, в зависимости от численности меньшинства в конкретном регионе Синьцзяна. Наряду с экспериментальными двуязычными классами стали открываться синьцзянские (этнические) классы. Они предусматривают 4-летнюю программу школ-интернатов, которые принимают старшеклассников из разных этнических групп Синьцзяна, для развития у них общекультурных компетенций. В этих школах уйгуры составляют 85-95% учащихся. Обучающимся предлагается стандартизированная учебная программа с интенсивным изучением путунхуа в течение одного года, после чего они могут присоединяться к китайским учащимся. Программа предполагает общение на китайском и во внеучебное время для достижения эффекта полного погружения [Grose, 2014]. Программа предназначена для того, чтобы служить связующим звеном для обеспечения поступления в университеты Синьцзяна. В начале программы в 2000 г., она охватывала около 1000 студентов ежегодно, в середине 2000-х гг. – более 8000 студентов [China Daily, 2012]. Подобная политика центрального правительства направлена на индоктринацию уйгурского населения. Наряду с увеличением числа учащихся, предпринимаются также согласованные усилия по привлечению большего числа учащихся из сельских районов, и в частности тех, кто принадлежит к скотоводческим общинам. По словам Турсона Ибулайина, бывшего директора Департамента образования в СУАР, обучающиеся, оканчивающие «Классы Синьцзяна», «понимают, что все люди являются гражданами Китая, независимо от того, к какой этнической группе они принадлежат, что чрезвычайно важно для будущей стабильности региона» [Cui, 2013]. В то же время как показывает действительность – не все уйгуры ощущают себя полноправными гражданами КНР.
В 2015 г. власти провинции ввели региональную систему преференций для четырех южных округов, где проживает большая часть уйгурского населения Синьцзяна и которые экономически сильно отстают от остальной части провинции. В этих округах жители любой национальности могли получить 10 дополнительных баллов, если сдавали вступительные экзамены в университеты – гаокао – на китайском языке [Zenz, 2017]. Представители этнических меньшинств, сдающие гаокао на своем родном языке, не получают дополнительных баллов. Вместо этого они получают более низкий минимальный уровень баллов для поступления в высшие учебные заведения. Рассмотренные выше программы по двуязычному обучению в СУАР стали подвергаться критике со стороны уйгурских националистов как в Синьцзяне, так и за пределами Китая. В 2007 г. Всемирный Уйгурский Конгресс опубликовал доклад под названием «Уйгурский язык под угрозой: миф о “двуязычном” образовании в Китайской Народной Республике» сравнив двуязычное образование с «Культурной революцией» для уйгуров, направленной на уничтожение уйгурского языка. В докладе отмечалось, что двуязычное образование приводит к маргинализации уйгурского языка и отрыву уйгурских учащихся от своей культурной среды [Uyghur Human Rights Project, 2007].
В 2017 г. Департамент образования округа Хотан (где численность уйгуров достигает 99% всего населения) издал директиву запрещающую использование уйгурского языка на всех уровнях образования. Примечательно, что целью данного решения объявлялось «укрепление двуязычного образования в начальной и средней школе» [AsiaNews, 2017]. По заявлениям уйгурской общественности эта практика стала распространяться и на другие районы Синьцзяна. Также с 2016-2017 гг. власти СУАР стали вводить ограничения на издание литературы на уйгурском языке. Это было обусловлено борьбой с религиозным экстремизмом, но коснулось не только публицистики, но и учебных изданий для образовательных учреждений Синьцзяна. При этом часть уже изданных учебников подлежала изъятию. Правозащитные группы и эмигранты заявляют о том, что одной из основных проблем в Синьцзяне является государственный контроль над уйгурской культурой и исламом, и отмечают, что лишь немногие ханьцы, живущие и работающие в Синьцзяне, прилагают какие-либо усилия, чтобы выучить уйгурский язык или завести уйгурских друзей и знакомых [Reuters, 2016].
Заключение
Китайское правительство стремится к стабилизации социально-политической обстановки в СУАР. Для этого необходимо формирование лояльного уйгурского меньшинства, которое с одной стороны должно быть согласно с политикой экономической модернизации, а с другой должно обладать необходимыми навыками для участия в этом процессе. Как центральное, так и региональное правительство прилагают возможные усилия для социального развития населения провинции. Ряд статистических данных это подтверждают.
По данным 7-й переписи, число людей с высшим образованием в СУАР выросло до 16 536 на 100 000 человек с 10 635 на 100 000 человек в 2010 г. Это на 1069 человек больше, чем в среднем по КНР. Количество людей, получивших среднее образование, выросло до 13 208 на 100 000 человек с 11 582 на 100 000 человек в 2010 году. Уровень неграмотности в регионе составил 2,66%, что на 0,01 процентного пункта ниже, чем в среднем по стране [Xinhua, 2021].
Несмотря на позитивные цели, которые преследует центральное правительство ряд уйгуров жалуются на политику в сфере языкового образования, поскольку они воспринимают ее как посягательство на их культуру. Уйгурские правозащитные организации высказывают обеспокоенность касательно того, что уйгурских школ не так много по сравнению с китайскими, что они получают меньший объем государственного финансирования; большинство школьных учебников написано только на китайском языке; за исключением учебников по языкам меньшинств и литературы, курсы в Синьцзянском университете преподаются исключительно на китайском языке [Uyghur Human Rights Project, 2007]. В СУАР действительно не хватает учебников на уйгурском языке, а те, что изданы, уступают по содержательным и методическим параметрам учебникам на китайском языке. Не издаются также учебники для обучения ханьцев местным языкам, что затрудняет не только бытовое общение между представителями титульной нации и остальных народов, но и препятствует деловой и профессиональной коммуникации [Яо Ван, 2012].
Кроме того, стали проявляться некоторые негативные последствия расширения двуязычного образования. Например, дети из числа меньшинств вынужденные учиться на иностранном для них языке, используя метод языкового погружения (в том числе в интернатах), часто демонстрируют снижение мотивации и плохую успеваемость. Кроме того, большое количество учителей китайского языка могут говорить только на путунхуа [Uyghur Human Rights Project, 2015].
Еще одним недостатком двуязычного образования в СУАР на сегодняшний день можно считать несбалансированность доли языков национальных меньшинств (в том числе уйгурского языка) и путунхуа. Теоретически модель двуязычного обучения предполагает равное использование двух языков в образовательном процессе. К сожалению этот базовый принцип не соблюдается. Местные власти предъявляют требования к родителям обучать своих детей китайскому языку с раннего возраста, поскольку даже в детских садах воспитатели обращаются к детям на путунхуа. Обучение в начальных школах Синьцзяна (также, как и по всей стране) ведется на китайском языке и фактически представители не ханьских национальностей не могут рассчитывать на адаптационный период, то есть постепенный переход от родного языка к китайскому. Официально это обосновывается целесообразностью погружения в языковую среду, а также принципами унитарного государства, предполагающего единый государственный язык и т.п. Но фактически это означает вытеснение языков национальных меньшинств из системы образования.
Также ситуация еще осложняется тем фактом, что многие уйгурские родители не хотят отдавать своих детей в ханьские школы, потому что, с одной стороны, они опасаются этнической дискриминации своих детей со стороны одноклассников-ханьцев, а с другой – желают сохранить национальную уйгурскую культуру через уйгурское образование.
Таким образом, уйгуры, оказываются в сложной противоречивой ситуации. С одной стороны, принадлежность к многонациональной стране подразумевает, что они объективно должны овладеть общим государственным языком, чтобы в полной мере социализироваться. С другой стороны, уйгуры рассматривают свой язык как важнейший маркер идентичности, что вызывает оппозицию к обучению на китайском языке. Условия для успешного овладения китайским языком детьми осложняются глубоко укоренившейся в уйгурском обществе традицией говорить между собой только на родном языке. В результате в школе учащиеся говорят и пишут на путунхуа, а в своей основной среде общаются на уйгурском языке.
В заключение можно отметить, что двуязычное образование в Синьцзян-Уйгурском автономном районе приводит к неоднозначным последствиям. С одной стороны, оно способствует социально-экономическому развитию местного населения, его социализации, расширению возможностей, сохранению стабильности. При этом овладение путунхуа представителями национальных меньшинств следует рассматривать не только как фактор роста уровня образования, но и как условие стабилизации и гармонизации межнациональных отношений. С другой стороны, двуязычное обучение (в котором преобладают китайский язык и китайские ценности) вызывает недовольство среди части коренного населения Синьцзяна, которое воспринимает это как ущемление национальных прав и обычаев, вплоть до этнической дискриминации. А это в свою очередь делает возможным зачастую безосновательные обвинения со стороны западных стран и правозащитных организаций в адрес китайского правительства. При этом не следует забывать о том, что политика двуязычного образования все еще находится в стадии своего развития и требует дополнительных корректив и пристального внимания.