Вопрос о существовании в политических образованиях, создаваемых и возглавлявшихся племенами древнетюркского круга, тех или иных фискальных практик при достаточной скудности источников, тем не менее, вызывает различные точки зрения у исследователей. В настоящей работе суммированы все прямые и косвенные свидетельства о каких-либо фискальных сборах в Тюркских каганатах, а также в регионально преемствовавших политических образованиях – возглавлявшихся каганами из племен се-янь-то薛延陁/薛延陀 и уйгур в Центальной Азии, тюргеш – в Средней Азии, кыркыз в Хакасско-Минусинкой котловине. Отдельного внимания заслуживают свидетельства, касающиеся оседло-земледельческих владений западно-тюркских династий на территории Средней Азии и Афганистана. В результате сведения воедино разрозненных источниковых данных оказалось возможным выявить следующие закономерности (которые, в общем, не являются вполне предсказуемыми, учитывая совокупный опыт исследования кочевнических обществ). Во-первых, нет данных, что кочевническое население, принадлежавшее к господствующей племенной группе, каким-либо образом эксплуатировалсь (что, естественно, не исключает существования каких-либо других практик внутренеенго перераспределения). Во-вторых, с кочевнических и охотничьих племен, оказавшихся в подичненном положении, все сборы осуществлялись натуральной продукцией, при том без какой-либо закономерности и исключительно по усмотрению непосредственно стоявших над ними представителей главенствующего племени. В-третьих, сборы с покоренного оседло-земледельческого народа осуществлялись, исходя из сложившихся ранее в той или иной местности практик. Назначавшиеся над такими подчиненными народами сановники центральной власти, существовавшие наравне с местными династическими правителями, не вмешивались во внутреннюю политику последних непосредственно, и должны были, судя по всему, лишь контролировать своевременность выплат среди прочих обязательств, которые предполагал их подданический статус. Собранные свидетельства дают важный материал для теоретических обобщений, связанных с выработкой критериев оценки степени сложности тех или иных кочевнических политических образований.

Скачать JATS

Зависимые от западных тюрков оседло-земледельческие владения

В западно-тюркских владениях известен собственный монетный чекан, относящийся не только к западно-тюркской династии, но также к тюргешам [Thierry, 1999; Thierry, 2005; Thierry, 2011; Камышев, 2002, с. 41–61], уйгурам и карлукам [Камышев, 2002, с. 61–65; Лурье, 2010]. Иногда, обходясь лишь констатацией наличия собственного монетного чекана у западных тюрков, исследователи вынуждены довольствоваться общими, основанными на логике, или весьма гипотетическими высказываниями касательно природы и исторического значения этого явления; они сводятся к утверждению о том, что в западно-тюркских владениях имел место значительный денежный оборот, в который были втянуты сами тюрки, при этом нет возможности сказать что-то более конкретное [Баратова, 1995, с. 22; Западный Тюркский каганат, 2013, с. 110, 132–133, 142–143, 156–157, 159]. Западно-тюркские каганы имели собственный монетный чекан, при этом есть отдельные сообщения, что какие-то сборы с оседло-земледельческих владений взымались деньгами, но мы не можем быть уверены, что западно-тюркское владычество вовсе как-то изменило систему социально-экономических отношений местных владений¹.

Монеты тюркских каганов, как и монеты различных локальных правителей, которых трудно идентифицировать, были исключительно бронзовыми. Стоимость распространенных в различных регионах Согда бронзовых монет, по крайней мере, для VIII в. не определялась их весом [Zeimal’, 1994, p. 247] (более категорично см.: [Зеймаль, 1999, с. 192]). Подобно согдийским монетам, для монет западно-тюркских правителей (как верховных, так и локальных), принадлежащих к одному типу, характерно колебание в весе. Монеты «правителя Чача», т.е. владения, с которым, судя по количеству находок, связан западно-тюркский чекан (хотя их нельзя уверенно датировать), также характеризуются этой тенденцией (см, напр.: [Шагалов, Кузнецов, 2006]). По письменным источникам устанавливается, что основной единицей измерения стоимости товаров в тот период в Средней Азии были серебряные (сасанидские) драхмы². Скорее всего, выпуск монет западно-тюркских каганов, отливавшихся из меди, как и монет правителей местных владений, обуславливался потребностями внутреннего обращения [Беленицкий, Бентович, Большаков, 1973, с. 111], а упоминание самих правителей связано лишь с политической пропагандой.

Существуют сведения о сборах, которые тюрки (видимо, западные) осуществляли с подвластных оседло-земледельческих территорий.
Про Кашгар (Шу-лэ 疏勒) в СШ (цз. 83) и БШ (цз. 97) сказано, что местный правитель ежегодно посылал тюркам продукты местного производства: рис (дао 稻), просо (су 粟), лен (ма 麻), пшеницу (маи 麥), медь (бронзу?, тун 銅), железо (те 鐵), парчу (цзинь 錦), желтую краску (цы-хуан 雌黃). ВШ (цз. 102, с. 12а) вместо цзинь 錦 ‘парча’ написано си 錫 ‘олово’, после цы-хуан 雌黃 следует цзинь 錦 ‘парча’ и мянь 綿 ‘шелковая вата’; В БШ вместо цзинь 錦 ‘парча’ написано си 錫 ‘олово’, в энциклопедии ТПЮЛ (цз. 793) – инь 銀 ‘серебро’; в ТД (цз. 192) вместо ма 麻 ‘лен’ написано чжэ 蔗 ‘сахарный тростник’, вместо цзинь 錦 ‘парча’ написано ма-цзинь 綿錦 ‘шелковая парча’ [У Юй-гуй, 1991, с. 58, прим. 1; Skaff, 2002, p. 364].
В описании Гао-чан 髙昌 в СШ (цз. 83, с. 10а) и БШ (цз. 97, с. 14б) говорится, что когда местный правитель Цюй Бо-я 麴伯雅 был «подданным» (чэнь 臣) те-лэ 鐵勒, они постоянно держали в Гао-чан 髙昌 одного из своих высших чиновников (чжун-чэнь 重臣). Местный правитель должен был собирать с ходивших через город купцов ху 胡 пошлину (суй 稅) и затем отсылать ее те-лэ 鐵勒 [Цэнь Чжун-мянь, 1958б, с. 96; Chavannes, 1903, p. 103, note 2; Skaff, 1998, p. 87; Yu Taishan, 2014, p. 15]³.

Во время путешествия Сюань-цзана 玄奘, в 629 г., правитель Гао-чан 髙昌, согласно ДТДЦЭССЦФШЧ, отправил западно-тюркскому кагану с ним среди прочего 500 рулонов (пи 疋) узорчатого шелка (лин-сяо 綾綃) и две телеги (чэ 車) фруктов (го-вэй 果味) «в дар» (сянь 獻), в речи сравнив себя с его «невольником» (ну 奴) [Цэнь Чжун-мянь, 1958б, с. 6; Skaff, 2002, p. 364].
Правитель Гао-чан 髙昌 (ЦТШ, цз. 198; СТШ, цз. 221б) отсылал Юй-гу шэ 欲谷設 золото (цзинь 金) и шелковые ткани (бо 帛) [Цэнь Чжун-мянь, 1958а, с. 15; Chavannes, 1903, p. 109].
Мовсēс Дасхуранци (кн. II, гл. 16) относит ко 2-му году правления Ардашūра (III), сына Кавата (II) (17.06.629–27.04.630) сообщение, согласно которому «князь севера» (išxann hiwsisoy, իշխանն հիւսիսոյ, т.е. Тон джабгу каган), укреплявший свою власть на занятых территориях Южного Кавказа, послал своих представителей (gorcakal, գործակալ; в тексте – падежн. գործակալս) к мастерам, умевшим обращаться с золотом и серебром, плавить железо, и медью, а также требовал с торговцев и рыбаков по рр. Кура и Аракс дидрахмы (в тексте: zdidrak‘maysn, զդիդրաքմայսն (ркп. вар. [изд. Н. Эмина]: zditrak‘maysn, զդիտրաքմայսն), ед. ч.: zdidrak‘may, զդիդրաքմայ)⁴, «в соответствии прежними переписями [населения и имущества] Персидского царства» (yst sovorot‘ean ašxarhagri Parsic‘ t‘agaworut‘eann, ըստ սովորութեան աշխարհագրի Պարսից թագաւորութեանն) [Мовсēс Каганкатваци, 1860, с. 131, 281; Мовсес Каланкатуаци, 1984, с. 91, 203, прим. 85; The History of the Caucasian Albanians, 1961, p. 104].

Это единственное упоминание о том, что какие-то подати сбирались деньгами, однако, даже в этом случае видно, что тюрки использовали уже устоявшуюся фискальную систему. Как заключает, в частности, Д.Е. Мишин, на основе сведений мусульманских авторов о налоговой реформе шаха Хȳсрава I Анȳширвāна, в частности, ат̣-Т̣абарū, называющем сборы арабскими словами харāдж и джизйа, и ад-Дūнаварū, который называет сборы «харāдж с голов» (harāǰ al-ruʼūs) и «харāдж с урожая» (harāǰ al-ğallāt), в Сасанидской империи того времени должны были существовать подушная и имущественная подать. Если первая существовала при предшественниках шаха, то, что касается второй, «она налагалась не на фактически полученные плоды, а на те, условно говоря, мощности, которые позволяли их создавать ‒ обрабатываемые земли, виноградники, оливковые деревья и т.п. Они учитывались в книгах, которые, если верить источникам, подлежали ежегодному обновлению. Земли, пораженные бедствием (например, засухой), по крайней мере в теории должны были освобождаться от податей» [Мишин, 2014, с. 388].
Бактрийский документ из Гозгана под индексом Nn, составленный в г. Лизг и датируемый 436 г. б.⁵ / 659 г. н.э., (8) месяцем Āb (т.е. май), упоминает об «уплате кагану» (χαγαναγγο τωγο) и «сборах (по уплате; рента?) господам» (χοηοαγγο υαργο), которые должны быть заплачены (τογδαδο)⁶ со стороны нескольких жителей Лизга (λιζγ), являющихся слугами Канаг Гозгана (καναγο γωζογανο μαρηγο), при этом у них нет средств для этого, потому один из них вынужден продать кусок орошаемой земли (ιαββο ζαμιγο)⁷ [Sims-Williams, 2001, p. 12, 13; Sims-Williams, 2005, p. 192, 194; Sims-Williams, 2012, p. 74, 75, 76, 77 (Nn, стк. 13–14, 15 = Nn, стк. 10’, 12’)]. Н. Симс-Вильямс с самого начала указал на значение χαγαναγγο τωγο как “taxe du khaghan” [Sims-Williams, 2002, p. 1056].

Другой документ, под индексом Tt, датируемый 483 г. б. / 705 г. н.э., и являющийся актом пожалования неким Аспрганом Кандураном (ασπριγγο κανδορανο), правителем Лизга (λιζγο χοηοο), трем жителям Лизга, братьям, служивших ему (μα̣ρηγανο)⁸. Из контекста неясно, что им было пожаловано, но отмечено, что это пожалование будет их (sic!) собственностью при условии сохранения ими трети (неясно чего), кроме частей (?)*Хилитбера и некоего Хай-бета (ασο υιλιτοβηρο οδασο χαιοβητο υιρδδιγο). Документ составлен, как указано в начале текста, в Лизге, в присутствии *Хилитбера (υιλιτοβηρο), «предводителя людей Лизга» (λιζγο καροοαλο̣), а также других свободных людей и свидетелей [Sims-Williams, 2001, p. 17, 18; Sims-Williams, 2012, p. 104, 105 (Tt, стк. 4, 13–14)]. Н. Симс-Вильямс отмечал сложность перевода и понимания этой фразы, допуская, по аналогии лексике других документов, что речь идет, вероятно, о продукции виноградника; даже если не так, то, возможно, подразумевается, что треть остается братьям, треть идет к *Хилитбeру, треть – Хай-бету [Sims-Williams, 2001, p. 27]⁹.

Следуя сообщению Бал‘амū, тюргешский каган (видимо, в 737 г.) оставил перешедшему на его сторону ал-Хāрису б. Сурайджу город Фāрйāб¹⁰ в держание (т̣у‘ма ﻃﻌﻤﻪ), оставив ему доходы (харāдж) от этого города [Belʻami, 1874, p. 297; Кадырова, 1965, с. 42; История Киргизской ССР, 1984, с. 248, 261–262]¹¹. Может быть, эта ситуация, указанная персидским автором X в. в реалиях его времени, соответствует общей модели фискального управления со стороны тюрков покоренными народами: мы можем наблюдать своего рода двойное обложение сборами – часть получает местный правитель, будь то племенной вождь или ставленник кагана, часть идет самому кагану.

Насколько можно судить по косвенным данным, ситуация, например, в Тохаристане в дальнейшем, в мусульманский период, показывает изменения в системе налогообложения.
На «высокий налог» (чжун-шуй 重稅) со стороны арабов сетовал в приведенном в ЦФЮГ (цз. 999, с. 21а) письме от 727 г. к танскому двору сын плененного прежде арабами йабгу Тохаристана [Chavannes, 1903, p. 206–207]. Чуть ранее (31.03.727), по сообщению той же главы ЦФЮГ (цз. 999, с. 19б), правитель Кумеда (кит. Ку-ми 俱宻) На-ло-янь 那羅延 (*Nârâyana?) сетовал танскому двору среди прочего на то, что «подданного [императору] владения хранившиеся во дворце запасы и сокровища, а также [его] племени простого народа вещи – все пострадало от [того, что] арабы [это] в качестве налога (шуй 稅) взяли и ушли; смиренно надеюсь на милость государя [, что он сможет] принять меры в отношении арабов, прикажет [им] освободить подданное [императору] владение от налогов (稅)»¹². По СТШ (цз. 221б), он говорил о «тяжелых податях» (бао-фу 暴賦) со стороны арабов [Chavannes, 1903, p. 204, 164; Малявкин, 1989, с. 93–94].

Данные о харāдже, сбираемом с городов Тохаристана, есть у Ибн Хурдāзбиха [Ибн Хордадбех, 1986, с. 68]. Эта информация относится к периоду 211–212 гг. х. / 826–827 гг. н.э., т.е. на столетие позже описываемых событий, но приведенные цифры, исчисляющиеся в дирхамах, для Тохаристана сравнительно небольшие на общем фоне.
Представления об изменениях в фискальной жизни местного населения, можно проследить на основе бактрийских текстов и арабских юридических документов из Хорасана. Налоговые квитанции, опубликованные Дж. Ханом (документы №№ 1–23), относящиеся к периоду примерно двадцатилетие спустя (из самых ранних – 747 г.), касаются выплат членов отдельной семьи из местности Мадра и Ризма (в 69 км к северо-востоку-востоку от Бамиана) [Khan, 2007, p. 20–21].
Бактрийский документ W, составленный в 525 г. б. / 747 г. н.э., говорит о «больших подушных податях и назначенных податях (на урожай?)» (στοργο γαζιτο οδο βαριτο) или, по другому списку, «больших арабских подушных податях и назначенных податях (на урожай?)» (στοργο ταζιιαγγο γαζιτο οδο βαριτο), которые должны быть выплачены людьми, участвующими в сделке по продаже имущества [Sims-Williams, 2012, p. 126, 127 (W, стк. 7–8 = 6’–7’)]. В этом случае Дж. Хан отметил свидетельство того, что люди вынуждены продавать свое имущество, чтобы оплатить налоги [Khan, 2007a, p. 32–33]. Впрочем, это явление мы видели и ранее. Замечательна сама используемая в бактрийском документе лексика. Так, бактр. γαζιτο ‘poll-tax’

Как видно по арабским документам, по меньшей мере, двое из сыновей Бека имеют свой земельный надел и платят суммы, неодинаковые по сравнению друг с другом, что, вероятно, связано с размерами их имущества, но никаких их соотношений с суммами выплат установить невозможно [Khan, 2007, p. 33, 49]. Для каждого это разные, но, вероятно, более или менее фиксированные суммы, выплачиваемые с различной регулярностью, почему иногда разом делается выплата сразу за четыре года. Cамая большая выплата в 18 дирхамов, самая малая – в 1 дирхам и 4 данака (= 1 ²/₃ дирхама)¹⁴, при этом во многих случаях добавляются еще какие-то дополнительные сборы [Khan, 2007, p. 33, 34–40]¹⁵.

Заключение

Доходы свозились, очевидно, в каганскую ставку. Это видно не только из сообщений орхонских надписей (ср. в особенности, упоминание «каравана»), но и из сообщения про Гао-чан 髙昌 в СШ (цз. 83, с. 10а) и БШ (цз. 97, с. 14б), правитель которых отсылал пошлины к те-лэ 鐵勒 [Цэнь Чжун-мянь, 1958б, с. 96], и сообщения в 629 г., когда, по ДТДЦЭССЦФШЧ, правитель Гао-чан 髙昌 отправил дань западно-тюркскому кагану, а тот впоследствии, по ДТДСЦФЧ, принимал в ставке гаочанского посла [Цэнь Чжун-мянь, 1958а, с. 6, 7]. И это при том несмотря на наличие в первом из упомянутых случаев в Гао-чан 髙昌 специального телэского уполномоченного. Можно полагать, что и тюркские тодуны, и подобные уполномоченные у уйгуров, назначаемые к подвластным народам, сами никаких сборов не осуществляли, а только следили за их соблюдением.
По некоторым свидетельствам мы можем судить, что сборы, судя по всему, были ежегодными, при этом для разных случаев довольно трудно говорить о каких-либо подотчетных периодах.
Цитированные отрывки китайских источников содержат характерную для китайской практики терминологию, в т.ч. в танское время. Термин шуй 稅 А.Ю. Тюрин переводил общим понятием ‘подать’ [Тюрин, 1980, с. 181]. БКРС трактует шуй 稅 как ‘налог, обложение, пошлина; налоговый, фискальный’ [БКРС, 1984, т. 4, с. 451, № 12717], Иероглиф использовался в сочетании с другими, обозначая различные виды сборов. Согласно Д.С. Туитчетту, это нерегулярный денежный налог, взымавшийся с домохозяйства на жалование чиновникам, нужды армии и т.д. [Twitchett, 1970, p. 31–32]. Термин ди-шуй 地稅 в Танской империи обозначал регулярный поземельный налог, взимавшийся зерном, с общей площади наделов одного хозяйства: 2 шэна 升 зерна с 1 му 畝 земли [Twitchett, 1970, p. 32–33; Тюрин, 1980, с. 61–63]¹⁶, но получивший распространение больше в южных провинциях¹⁷. Иероглиф фу 賦 А.Ю. Тюрин переводил как ‘подать’ [Тюрин, 1980, с. 180]. А.А. Бокщанин предпочитает говорить об общем значении «налог», допуская контекстуальное толкование в каждом частном случае [Материалы, 1980, с. 87, 195–196, комм. 53]. БКРС дает среди значений фу 賦 ‘1) поземельный налог; налоги; обложения; подати; оброк’, ‘2) *военная повинность; набор рекрутов (трудообязанных)’; ‘3) дары (напр. местности); продукция’, также сочетания фу-цзу 賦租 ‘земельный налог и рента; обложения, подати’, фу-су 賦粟 ‘оброк (подать) зерном’, фу-шуй 賦稅 ‘земельный налог и пошлины; подати, налоговое обложение’ [БКРС, 1984, т. 4, с. 206, 207, № 11517], для цзу-фу 租賦 – ‘подать, налог; обложение; оброк’, где цзу 租 – ‘1) налог (особенно: земельный), пóдать’, ‘2) арендная плата; рента; ист. оброк’, ‘3) аренда, наем, арендный, наемный’ [БКРС, 1984, т. 2, с. 272, № 971]. Встреченное слово цзу 租 в танское время обозначало налог зерном, назначавшийся в зависимости от качества урожая в той или иной местности, а дальности и также качества транспортной доступности туда. Он начинал сбираться в 11-м месяце и заканчивался к 30-му дню первого месяца следующего года [Twitchett, 1970, p. 124]¹⁸.

По-видимому, упомянутые в случае с телэскими предводителями касательно империи Тан сочетания с глаголом чун 充, такие как фу-шуй 賦稅 (ТХЯ, ЦТШ), цзу-фу 租賦 (ЦЧТЦ); фу 賦 (ЦФЮГ), а также просто фу 賦 (СТШ), следует интерпретировать как самые общие понятия. Самое важное – есть свидетельства того, что сборы были натуральными и использовались «на себя» (цзы-фэн 自奉). В целом, можно прийти к заключению, что именно натуральная продукция была предметом выплат: в случае с кочевниками это были продукты скотоводческого труда, с охотничьими племенами – видимо, шкуры добытых животных, а в случае с оседло-земледельческим населением – продукты земледельческого труда и ремесленного производства, а, вероятно, и материал для использования его уже в ставках самих каганов. Сборы деньгами, зафиксированные в частном случае, когда это были сасанидские монеты, по-видимому, обусловлены их использованием для торговли в Средней Азии и Восточном Туркестане (см.: [Skaff, 1998]).