Союз городов Ликии, созданный на юге Малой Азии в первой половине II в. до н.э., имел федеративную организацию, во многом напоминающую устройство других федераций эллинистического мира, возникших гораздо раньше, особенно Ахейского союза. Есть основания полагать, что некоторые федеративные институты Ликийского союза были построены по ахейскому образцу. Вероятно, совпадал порядок формирования высшего органа федерации, который в обоих союзах представлял собой многолюдное собрание делегаций полисов, численность которых зависела от величины города. Возможно также заимствование некоторых деталей военной организации, о чем свидетельствует редкое название должности командира городского ополчения в обеих федерациях (apoteleios). Одинаковая система пропорционального представительства больших, средних и малых городов в соотношении 3:2:1 существовала как в Ликии, где она определяла долю участия каждого города в составе федерального собрания, в формировании армии и пополнении казны, так и в Ахейском союзе, где в данной пропорции комплектовалась коллегия номографов. Однако не следует утверждать, что Ликийский союз был целиком построен по ахейской «модели». Соотношение 3:2:1 в Ахейском союзе, вероятно, не имело столь же универсального значения, как в Ликии, и едва ли применялось при формировании армии и определении размеров податей в федеральную казну. В Ахейском союзе глава федерации – стратег – имел и военные, и административные полномочия, в то время как в Ликии они были разделены между ликиархом и стратегами. Некоторые совпадения в организации обоих союзов могут быть объяснены тем, что ликийцы, создавая свою федерацию, могли применять те принципы, которые давно утвердились во многих греческих союзах, и подражать практике, широко распространенной в федеративных государствах Греции. Некоторые же особенности устройства Ликийского союза вполне могли быть результатом оригинального политического творчества ликийцев.

Скачать JATS

Расположенная на юге Малой Азии Ликия, обитатели которой говорили на одном из хетто-лувийских языков, к началу II в. до н.э. была почти полностью эллинизирована: эпиграфические документы на местном наречии исчезают и заменяются греческими, города Ликии приобретают облик и устройство греческого полиса, подавляющее большинство упоминаемых в надписях имен являются эллинскими. В первой половине II в. до н.э. здесь была создана федерация полисов, очень похожая на федеративные государства Греции эллинистического времени¹. Сохранилось ее описание, переданное Страбоном со ссылкой на труд географа Артемидора Эфесского, который был написан около 100 г. до н.э.: «Двадцать три города Ликийского союза имеют право голоса. Они сходятся из каждого города на общее собрание, выбрав город, который покажется им подходящим. Из городов самые большие обладают каждый тремя голосами, города средней величины – двумя, а прочие – одним. В таком же соотношении они уплачивают подати и несут прочие повинности. По словам Артемидора, самых больших городов шесть: Ксанф, Патары, Пинары, Олимп, Миры и Тлос; последний лежит у горного прохода, ведущего в Кибиру. В собрании сначала выбирают ликиарха, а затем других должностных лиц союза. Суды они также назначают сообща. <…> Таким же образом они выбирают судей и должностных лиц от каждого города пропорционально количеству голосов. Ликийцам, проживавшим в столь благоустроенном государстве, удалось под римской властью пользоваться свободой и сохранить отеческие порядки» (Strabo. XIV. 3. 3. С 665).

Рассказ Страбона о Ликийском союзе с давних пор привлекал внимание ученых и даже политиков; в эпоху Просвещения о Ликии как прекрасном образце федеративной республики писали и Монтескье, и американские федералисты². В последующие столетия постепенное накопление эпиграфического материала, с одной стороны, подтвердило в целом достоверность сведений Артемидора³, а с другой – выявило определенные черты сходства в устройстве Ликийской федерации и других греческих союзных государств того же времени. С учетом того, что Ликийский союз был основан позднее других федераций эллинистического мира, стало понятно, что превозносимое Страбоном ликийское «благозаконие» (εὐνομία), которое мыслителям XVIII века казалось явлением едва ли не уникальным⁴, могло в известной степени основываться на заимствовании чужого опыта. Поэтому все чаще в научной литературе поднимается вопрос о том, откуда ведут свое происхождение институты федеративной государственности в Ликии.

В свое время Дж. Ларсен предположил, что какое-то влияние на развитие федерализма в Ликии могли оказать местные малоазийские традиции, связанные с объединением поселков и городов в союзы, указав на два примера таких сообществ, которые образовались в соседних с Ликией областях: Хрисаорейский союз в Карии и т.н. Четырехградье (τετράπολις), состоявшее из четырех полисов Писидии во главе с Кибирой [Larsen, 1968, p. 241–242]. Об этих объединениях пишет все тот же Страбон, из данных которого вытекает, помимо прочего, что в обоих сообществах существовала система пропорционального представительства, похожая на ликийскую: в Четырехградье Кибира имела два голоса, а остальные три города – по одному, а в Хрисаорейском союзе входившие в него полисы также имели неравное количество представителей в общем собрании (Strabo. XIII. 4. 17. С 631; XIV. 2. 25. С 660). Однако следует ли отсюда, что именно эти союзы послужили образцом для Ликийской федерации? Что касается Четырехградья, то это объединение возникло, по последним данным, не ранее 167 г. до н.э. [Kokkinia, 2008, p. 16–23, 28–29; Meier, 2019, S. 51–62], т.е. одновременно с Ликийским союзом или даже позже него. Хрисаорейский союз появился гораздо раньше⁵, однако, как будет показано далее, и его едва ли можно считать прямым прообразом Ликийской федерации. В Малой Азии того времени существовало множество разнообразных объединений (κοινά); в одной лишь Карии таких сообществ насчитывалось около двух с половиной десятков [Debord, 2003]. Большинство из них состояло из нескольких деревень, однако известны и достаточно большие союзы, участниками которых были крупные полисы. Из этих последних в один ряд с Хрисаорейским союзом можно поставить, в частности, объединение городов вокруг святилища Афины Илионской, которое даже чеканило свою монету [Lefevre, Pillot, 2015; Ellis-Evans, 2016; Chin, 2023, p. 191–192]. Характер организации такого рода союзов, разумеется, был хорошо известен ликийцам, но их устройство не могло служить образцом для Ликийской федерации по двум причинам. Во-первых, ни один из них не имел союзную армию, общее законодательство и прочие признаки единой и суверенной государственности, поскольку все они существовали в рамках крупных эллинистических государств. Во-вторых, типологически эти союзы скорее напоминали греческие амфиктионии, т.к. центром каждого из них было какое-то святилище (например, Зевса Хрисаорейского, Афины Илионской)⁶, и главной целью объединения было, судя по всему, проведение совместных религиозных церемоний и празднеств [Chin, 2023, p. 189–190, 213–214]. Тем не менее знакомство с опытом, накопленным соседями (организация общих собраний, пропорциональное представительство и т.д.), могло сыграть некую роль в строительстве Ликийской федерации.

По мере накопления эпиграфического материала исследователи все чаще приходят к тому мнению, что союзы, которые могли послужить образцом для федерации ликийцев, следует искать не в Малой Азии, а в Балканской Греции. Во первой половине II в. до н.э. федеративные государства занимали почти всю территорию континентальной Эллады. Одно из них, Ахейский союз, имело в своем устройстве определенные черты, схожие с некоторыми деталями организации федеративной Ликии. Наиболее впечатляющими выглядят две конкретные параллели. После публикации надписи из ликийской Араксы SEG XVIII 570 (декрет в честь Орфагора, II в. до н.э.⁷) стало известно, что предводителей местных военных контингентов, отправляемых из каждого города в союзную армию, называли ἀποτέλειοι (сткк. 39–40). Этот же редкий термин обозначал и командиров городских отрядов в ахейском войске (IG V 2. 293; Polyb. X. 23. 9; XVI. 36. 3)⁸. Еще более разительным выглядит другое совпадение, выявленное благодаря находкам надписей из Эпидавра и Эгия в Пелопоннесе: описанное Страбоном представительство городов в ликийском собрании в соотношении 3:2:1, оказывается, имело полную аналогию в составе ахейской федеральной коллегии номографов («законописцев»), где крупные полисы имели трех представителей, средние – двух, а малые – одного (IG IV 1². 73; SEG LVIII 417).

Оба совпадения послужили основанием для далеко идущих выводов. Уже первый издатель надписи из Араксы предположил, что «ликийская армия была построена по образцу ахейской» [Bean, 1948, p. 48], о сходстве федеративных институтов в обоих союзах писал и Дж. Ларсен, комментируя тот же документ [Larsen, 1956, p. 167]. Г.А. Леман предположил, что система пропорционального представительства в Ликии была результатом прямого заимствования [Lehmann, 1983, S. 249–250]. По мнению Р. Бервальда, некоторые федеральные институты ликийцев были созданы в результате подражания аналогичным ахейским учреждениям [Behrwald, 2000, S. 163–165; 2015, p. 406, 409]. Высказывались и более категоричные мнения: «Конституция Ликийской конфедерации была инспирирована ахейским образцом» [Giovannini, 2003, p. 172, not. 67], «ликийская симполития была основана на ахейской модели» [Knoepfler, 2017, p. 332, not. 101]. Недавно развернутое сравнение федеративных институтов Ахейского и Ликийского союзов провел А. Ризакис, который отметил, что организация Ликийской федерации была в известной степени заимствована у ахейцев, хотя ахейская модель для создания Ликийского союза не была единственной [Rizakis, 2019, p. 236].
Действительно, схожих черт в организации этих двух федераций можно обнаружить довольно много, может быть, даже больше, чем упомянуто в названных работах. Вполне возможно, что ликийцы построили по ахейскому образцу верховный орган своей федерации – союзное собрание. Его работу в Ахейском союзе представители Ликии могли наблюдать воочию. Посольство из Ксанфа, направлявшееся в Рим в 178/7 г. до н.э., в то самое время, когда войны с родосцами побуждали ликийцев начать строительство союза, по дороге остановилось в Пелопоннесе (Polyb. XXV. 4. 3) с очевидной целью заручиться поддержкой ахейцев перед выступлением в римском сенате⁹. Вопросы такого характера в Ахейском союзе решались только союзным собранием, проведения которого ликийцы должны были дождаться. Посетив очередное заседание союзной ассамблеи, которое у ахейцев называлось синодом¹⁰, посланцы из Ликии могли убедиться, насколько эффективно мог действовать государственный орган, состоящий из делегаций, отправленных примерно шестьюдесятью полисами Пелопоннеса и построенный по принципу пропорционального представительства. Сейчас, после находки надписи из Мессении SEG LVIII 370, можно считать доказанным, что в ахейском синоде этого времени участвовали не все желающие посетить заседание граждане союза, как полагал в свое время А. Эймар [Aymard, 1938, p. 42–64], а строго определенное количество представителей каждого полиса [Sizov, 2017, p. 395–400].

Ахейский пример мог также показать, что подобная практика была вполне совместима с основополагающим принципом греческой демократии, согласно которому верховная власть должна принадлежать народному собранию. Опираясь на предположение Дж. Ларсена, что во II в. до н.э. ахейский синод представлял собой заседание постоянного союзного совета, который заменил существовавшее ранее регулярно созываемое народное собрание [Larsen, 1955, p. 75–99, 165–188], Г.А. Леман и А. Ризакис высказали мнение, что ликийцы также сделали верховным органом своего союза федеральный совет [Lehmann, 1983, S. 250; Rizakis, 2019, p. 230–233]. Однако есть серьезные основания усомниться в самом существовании союзного совета в Ахейской федерации эллинистического времени. Слово βουλή, которым Полибий часто обозначает совокупность участников синода, в некоторых пассажах выступает синонимом понятия «экклесия», а количество присутствующих на собрании ахейцев (вероятно, не менее шести тысяч) было столь велико, что историк называет участников синода так, как обычно именуют народную массу: οἱ πολλοί, τὸ πλῆθος, а иногда даже ὄχλος (Polyb. XXII. 8. 13; 9. 10; XXVIII. 7. 14; XXIX. 23. 9; 24. 1; 24. 5; XXXIII. 16. 3; 16. 7; XXXVIII. 13. 6; 17. 1). По всей видимости, синод был не заседанием государственного совета с неизменным в течение года составом, а многолюдным собранием больших и малых делегаций из разных полисов, напоминавшим во многих отношениях народное собрание [Sizov, 2017].
Если принять такое толкование сведений источников о составе ахейских синодов и если ликийцы действительно создали свою союзную ассамблею по образцу ахейской, то становится понятным, почему в надписях верховный орган Ликийской федерации называется «народным собранием» (ἐκκλησία)¹¹. Собрание ликийцев насчитывало от одной до полутора тысяч человек¹² и было достаточно многолюдным, чтобы соответствовать названию «экклесия». Р. Бервальд отмечает, что ликийская союзная ассамблея, будучи одновременно народным собранием и представительным органом, выглядит явлением уникальным [Behrwald, 2015, p. 409], однако, как уже было сказано, ахейский синод вполне мог иметь такой же характер. Показателен также тот факт, что в Ликии времен независимости, как и в Ахейском союзе, едва ли существовал наряду с экклесией союзный совет. Страбон пишет лишь об одном представительном органе, управлявшем союзом. В надписях II–I вв. до н.э. ликийский федеральный совет (βουλή) не упоминается, хотя во времена Империи он уже существовал¹³. Таким образом, высшие институты власти в Ахейском и Ликийском союзах, скорее всего, были устроены иначе, чем в традиционном греческом государстве, будь то полис или федерация, где отдельно существовали совет и народное собрание.

В организации ахейских и ликийских союзных собраний можно усмотреть еще две примечательные черты сходства. Регулярные собрания ахейцев до 188 г. до н.э. проводились в Эгии, однако в указанном году этот порядок был изменен, и синоды стали созываться в разных городах союза (Liv. XXXVIII. 30. 1–6). Ликийцы также постоянно меняли место проведения федеральных ассамблей. Подобная практика не характерна для большинства греческих федераций, хотя известно, что ее отчасти придерживались этолийцы, которые одно из двух ежегодных союзных собраний проводили осенью в одном и том же месте – в Ферме, религиозном центре их федерации, но другое, весеннее («Панэтолийское») созывали в разных городах [Funke, 2013]. Кроме того, ахейский синод заседал четыре раза в год, в определенные сроки [Aymard, 1938, p. 233–276], а ликийское собрание ежегодно созывалось трижды, а может быть, и четырежды¹⁴. Таким образом, ахейский синод мог послужить своего рода образцом для организации союзного собрания ликийцев.

Данное обстоятельство, с нашей точки зрения, является более важным, чем одинаковое соотношение представителей разных городов (3:2:1) в ликийском собрании и ахейской коллегии номографов. Кроме того, мы не можем быть уверены, что в Ахейской федерации эта пропорция была универсальной, как в Ликии, т.е. соблюдалась при формировании состава синода, комплектовании союзной армии, определении размеров взносов, которые уплачивали полисы в федеральную казну. Хотя Г.А. Леман утверждает, что дело обстояло именно таким образом [Lehmann, 1983, S. 245–247], а А. Ризакис называет такое предположение «захватывающей гипотезой» [Rizakis, 2019, p. 236], некоторые соображения могут подвести нас к иному выводу. В Ликии, где разница в размерах между многочисленными и небольшими по меркам эллинистической эпохи городами была не слишком велика, соотношение 3:2:1 могло примерно соответствовать численности гражданских коллективов, а также финансовым и военным возможностям разных полисов, но в Пелопоннесе различия в размерах между большими и малыми полисами были гораздо более ощутимыми. При формировании коллегии номографов истинные пропорции были несколько искажены в пользу меньших общин. Список номографов из Эпидавра (IG IV 1². 73), демонстрирует, что Эгий и Дима, города Ахайи, имели столько же мест в коллегии (по два), что и Сикион, гораздо более значительный полис¹⁵. В более позднем списке (SEG LVIII 417) Спарта имеет трех представителей, Мегалополь и Мессена – двух, а маленькие общины Мессении (Кипариссии, Асина, Корона) – по одному, т.е. трех все вместе. Это соотношение, явно не соответствовавшее настоящей разнице в размерах городов, было еще терпимым в политических органах – в коллегии номографов и, может быть, даже на синодах. Однако три маленькие мессенские общины, даже вместе взятые, едва ли были в силах отправлять в союзную армию больше воинов и уплачивать в федеральную казну больше денег, чем Мегалополь или Мессена. Известно, что в конце Союзнической войны (220–217 гг. до н.э.) участие крупнейших городов в формировании воинских частей было более значительным, чем требовало соотношение 3:2:1¹⁶. Поэтому можно предположить, что если ликийцы и заимствовали эту пропорцию у ахейцев, то именно в Ликии она приобрела универсальный характер, регулируя все виды участия полисов в федеральных делах, в то время как в Ахейском союзе могли применяться и иные соотношения.

Как показывает использование в обеих федерациях упомянутого выше редкого термина ἀποτέλειοι, определенное заимствование ахейского опыта имело место и в военной организации Ликийского союза. Титулы высших военных командиров и у ахейцев, и у ликийцев были традиционными для греческих государств, в т.ч. федеративных: «стратег» (главнокомандующий), «гиппарх» (командир конницы), «наварх» (командир флота)¹⁷. Однако не столь распространенным было одинаковое в обоих союзах название должности заместителя стратега  ὑποστρατηγός. О существовании такой должности в Ахейском союзе сообщает Полибий (IV. 59. 2; V. 94. 1; XXXVIII. 18. 2), а совсем недавно была обнаружена надпись с описанием карьеры знатного ликийца [Baker, Thériault, 2018], который занимал такой же пост в своей федерации (стк. 7: ὑποστρατηγήσαντα Λυκίων τοῦ κοινοῦ). Является ли название этой должности результатом подражания ликийцев именно ахейским учреждениям, как полагают издатели надписи [Baker, Thériault, 2018, р. 307], – вопрос спорный, поскольку заместители стратегов с таким титулом известны также в Союзе магнетов (IG IX 2. 1111; 1112) и даже на Кикладских островах (IG XII 5. 881; 883–885; 1019).

В Ахейском союзе прямое отношение к должности ὑποστρατηγός имел также термин συντέλεια, который обозначал территориальный округ. Отрывочные данные Полибия связывают смысл существования συντέλεια с военными действиями¹⁸, хотя само это слово подразумевает объединение для совместной уплаты денежных взносов. В Ликийском союзе известны два округа под тем же названием (OGIS 565; IGR 488), каждый из которых включал несколько городов, объединявших усилия для монетной чеканки [Troxell, 1982, p. 112–117]. Этих сведений слишком мало, чтобы предполагать прямое подражание, тем более что округа с названием συντέλεια существовали не только в этих двух союзах. В частности, в Первом Афинском морском союзе так называлось объединение полисов для совместной уплаты фороса [Jensen, 2019]. В целом ликийская военная организация вряд ли была идентичной ахейской во всех отношениях, если учесть различия в политической и военной обстановке в Пелопоннесе и на юге Малой Азии; например, Ликийскому союзу приходилось вести постоянную борьбу с пиратами (ТАМ II 265; 319), в то время как вооруженные силы Ахейского союза имели иные задачи.

А. Ризакис перечисляет еще несколько совпадений в организации Ликийской и Ахейской федераций [Rizakis, 2019, p. 235–236], однако во всех названных им случаях говорить о прямом заимствовании довольно трудно. Уже упоминавшаяся коллегия номографов существовала не только в Ахейском союзе, но и в Ликии (TAM II 420), однако это учреждение в эллинистическое время было создано во многих греческих государствах, как полисных, так и федеративных [Quass, 1971, S. 57–68]. Должности казначеев (ταμίαι) и военных командиров (ἡγεμόνες) были еще более распространены в греческом мире. Пополнение федеральной казны регулярными и чрезвычайными взносами полисов, пропорциональными размерам и экономическим возможностям городов, было обычным делом в греческих федерациях¹⁹. То же самое касается и поведения союзных властей при урегулировании споров между субъектом федерации и его иностранным соседом путем проведения переговоров или третейского суда: в поддержку требований своего полиса отправляли специальные делегации и ликийцы (SEG LX 1569, сткк. 9–15), и ахейцы, и беотийцы (оба союза поддерживают свои города: SEG XIII 327). Параллель здесь очевидна [Rousset, 2010, p. 76–77; Rizakis, 2019, p. 237, not. 103], но о подражании именно ахейской практике со стороны Ликии речь едва ли может идти как в этом случае, так и в объяснении еще одного совпадения – обычая направлять посольства полисов к федеральным властям (Ахейский союз: SEG XI 1107, сткк. 10–11, 16; Ликия: SEG XVIII 570, сткк. 18–19), каковую параллель подчеркнул Ларсен [Larsen, 1956, p. 167]. Гражданские общины, общаясь через посольства с центральной властью, будь то монарх или союзное правительство, демонстрировали таким образом свою автономию во всем эллинистическом мире. О взаимоотношениях между полисами и федеральным правительством в союзах Греции ликийцы могли узнать еще в конце III в. до н.э., когда в Ксанф прибыло посольство из Китения, чтобы попросить денег для восстановления городских стен. Отправляясь в поездку по «родственным» городам Малой Азии, послы Китения обратились к правительству Этолийского союза, в котором состоял их полис, и заручились его поддержкой, получив соответствующее постановление союзного совета и рекомендательное письмо, подписанное высшими должностными лицами федерации (SEG XXXVIII 1476). Несомненно, у ликийцев были и другие возможности ознакомиться с практикой взаимодействия между полисами и федерацией в союзах Греции.

Ликийский союз, разумеется, не был точной копией Ахейского. Об этом свидетельствует и существование двух федеральных религиозных центров вместо одного, и иной стандарт монетной чеканки (эгинский у ахейцев, родосский у ликийцев), и некоторые другие различия, главным из которых представляется несовпадение титула и полномочий высшего должностного лица в обоих союзах. В Ахейской федерации главой государства был стратег, обладавший огромной властью и выполнявший обязанности верховного главнокомандующего вооруженными силами [Сизов, 1989, с. 57–59]. У ликийцев высшим должностным лицом был ликиарх, о чем свидетельствуют и Страбон, и многочисленные надписи императорского времени [Behrwald, 2015, p. 409]. Само наименование этой должности было создано тем же способом, что и название высших магистратов в нескольких греческих федерациях ΙΙ в. до н.э. (беотархи в Беотии, фокархи в Фокиде, магнетархи в Союзе магнетов и т.д.). В Ликийской федерации в период независимости были и стратеги, командовавшие войсками²⁰. Во время первой войны Рима против Митридата VI Понтийского стратег Кринолай был провозглашен «стратегом-автократором», получив неограниченную военную власть, а затем был удостоен почестей от собрания воинов (SEG XLV 1825). Подобное различие ликийских и ахейских порядков иногда пытаются свести на нет предположением, что у ликийцев «ликиарх» и «стратег» – разные названия одной и той же должности [Larsen, 1968, p. 251–252; Marek, 1995, S. 12–13; Özer, 2013, p. 215]²¹. Однако текст недавно найденной надписи из Патар SEG LXV 1482 (II или I в. до н.э.), где говорится, что один из граждан города был в разное время и ликиархом, и стратегом Ликийского союза (сткк. 6–8), доказывает обратное [Lepke et al., 2015, S. 307; Baker, Thériault, 2018, p. 327–328]. По всей видимости, ликийцы по каким-то причинам разделили верховные военные и «гражданские» полномочия, предоставив их разным должностным лицам. Такое распределение полномочий не характерно для греческих федераций вообще, а в крупнейших союзах II в. до н.э. (Ахейский, Этолийский, Беотийский, Фессалийский) было просто немыслимым.

Таким образом, определенные элементы союзной организации в Ахейской и Ликийской федерациях были полностью или отчасти идентичными, и предположение о прямом заимствовании ахейского опыта ликийцами имеет под собой основания. Тем не менее не следует утверждать, что Ликийский союз был целиком построен по ахейской «модели». Создавая свою федерацию, ликийцы могли применять те принципы, которые давно утвердились в греческих союзах, например, идею пропорционального представительства, и подражать практике, широко распространенной в федеративных государствах Греции. Некоторые же особенности организации Ликийского союза вполне могли быть результатом оригинального политического творчества.