|
Статья
|
Военные перевороты по сей день остаются распространённой формой изменения политических режимов в различных странах мира. Смена власти может оказать существенное влияние на региональный расклад сил. В этих условиях внешняя политика великих держав неизбежно адаптируется к новым обстоятельствам. Особую сложность для них представляют военные перевороты в союзных государствах, которые вносят неопределённость в двусторонние отношения. Характерным примером подобного сценария явился военный переворот 1961 г. в Южной Корее, поставивший американцев перед фактом смены лояльного им гражданского режима Второй республики на военное правление под негласным руководством имевшего в прошлом связи с коммунистами лидера. В то же время, переворот 16 мая стал отправной точкой процесса формирования на Юге Кореи политического режима во главе с Пак Чон Хи, ответственного как за многочисленные случаи нарушения прав человека, так и за возникновение южнокорейского «экономического чуда». Цель данной статьи – конкретизировать методы реагирования США на процесс насильственной смены власти в Южной Корее в рамках военного переворота 1961 г.
В историографии проблема реакции США на южнокорейский военный переворот 1961 г., как правило, затрагивалась только в рамках общих работ, посвящённых истории отношений Вашингтона и Сеула, а также военной политике Соединённых Штатов в регионе (см., напр.: [Oh, 2017; Brazinsky, 2005; Malzac, 2019]). Тем не менее работы на русском языке по указанной тематике практически отсутствуют, а сама тема нуждается в дальнейшем изучении. Источниковая база настоящей статьи – опубликованные в рамках серии Foreign Relations of the United States документы Государственного департамента США [FRUS, 1996].
В двадцатых числах апреля 1961 г. в ЦРУ стала поступать первая информация о подготовке в Южной Корее военного переворота во главе с генерал-майором Пак Чон Хи. Южнокорейские военные были разочарованы коррумпированностью и слабостью действующего правительства Юга. По данным разведки, планы заговорщиков поддерживались студенческими группами и сторонниками реформ. 24 апреля генерал Чан До Ён, начальник штаба южнокорейской армии, поделился с американцами своими сведениями о военном заговоре. Он сообщил о желании арестовать Пак Чон Хи, и о том, что не может сделать этого немедленно, поскольку для этого у него не хватает доказательств. Премьер-министр Южной Кореи Чан Мён также был в курсе слухов о перевороте, но не придавал им значения. Южнокорейский лидер не считал ситуацию опасной [FRUS, 1996, p. 456–457]. Какой-либо внятной американской реакции на поступавшие сведения также не последовало.
5 мая 1961 г. СНБ принял решение об обновлении подходов США к политике в отношении Кореи. Инициатором выступил президент Дж. Кеннеди, обеспокоенный ситуацией в стране и желающий иметь наготове план на случай возникновения чрезвычайных обстоятельств. Для подготовки документа была создана специальная рабочая группа во главе с начальником дальневосточного отдела Государственного департамента У. Макконахи. Обсуждение документа должно было состояться 19 мая [FRUS, 1996, p. 448].
16 мая 1961 г. в три часа утра по местному времени генерал Чан До Ён проинформировал командующего войсками ООН в Республике Корее генерала К. Магрудера о том, что в стране происходит военный переворот и запросил поддержки со стороны американской военной полиции (в ней было отказано). Лидер заговорщиков Пак Чон Хи в течение ближайших нескольких часов убедил Чана перейти на свою сторону и номинально возглавить переворот. По оценкам США, число задействованных в перевороте военнослужащих не превышало 4000 человек, но основные силы южнокорейской армии не пытались им помешать. Революционный комитет выпустил заявление о том, что берет под контроль власть в стране и пообещал, что новое правительство будет антикоммунистическим, развернёт борьбу с коррупцией, стабилизирует экономику, добьётся объединения Кореи и продолжит соблюдать все существующие договорённости с США. В конечном итоге комитет собирался передать бразды правления «честным и компетентным политическим лидерам». К десяти утра под контролем заговорщиков находилась большая часть центра Сеула. Командование ООН и посольство США в Сеуле заняли позицию поддержки законно избранных южнокорейских властей и утром 16 мая без согласования с Госдепартаментом сделали соответствующие заявления. Магрудер призвал находящиеся под его командованием южнокорейские войска поддержать Чан Мёна и восстановить порядок [FRUS, 1996, p. 449–454].
Днём 16 мая исполнявший обязанности посла американский поверенный в делах М. Грин и генерал Магрудер встретились с президентом Республики Кореи Юн Бо Соном. Вопреки ожиданиям американцев, заявивших о катастрофических последствиях узурпации власти для Южной Кореи, Юн подчеркнул, что народное недовольство действующей администрацией широко распространено. По его мнению, Чан Мёну так и не удалось создать сильное правительство, в котором нуждался народ страны. Он считал, что возможным выходом из ситуации могло стать создание надпартийного кабинета из числа депутатов Национального собрания и внесистемных политиков. При этом он не ориентировался на конституционные процедуры. На тот момент у американцев отсутствовали сведения о местонахождении Чан Мёна [FRUS, 1996, p. 452–454].
Тем временем, ночью 16 мая в Госдепартаменте продолжали настаивать на желательности восстановления власти законного правительства. По мнению Вашингтона, безрассудные действия военной клики подрывали стабильность Республики Кореи и её репутацию на международной арене. На фоне исчезновения Чан Мёна у американцев появлялись слабые аргументы в поддержку новой власти. Госдепартамент предлагал занять выжидательную позицию, избегая и действий в ущерб законной власти, и прямой её поддержки. Работавшим в Корее американским органам было предложено воздержаться от заявлений о происходящих событиях [FRUS, 1996, p. 451–452, 455–456].
На следующий день ситуация не прояснилась. Чан Мён не появлялся, а мятеж набирал обороты. Американские военные провели опрос случайных прохожих на улице, по итогам которого 40% опрошенных высказалось в поддержку действий Революционного комитета. В два раза меньше людей посчитали действия заговорщиков преждевременными, а остальные раскритиковали мятеж. По мнению американцев, Чан До Ён впал в депрессию и отказывался от любых решительных действий. Юн Бо Сон, с точки зрения Магрудера, использовал ситуацию, чтобы избавиться от Чан Мёна и установить правительство нового типа. По мнению американского генерала, вся политическая верхушка Южной Кореи знала о перевороте и ничего не сделала для его предотвращения. Магрудер также обращал внимание на прошлые связи Пак Чон Хи с коммунистами1, но указывал на его твёрдую антикоммунистическую репутацию в настоящем. Американец считал, что переворот может сделать Пака самым влиятельным человеком в стране [FRUS, 1996, p. 458–461].
Американские офицеры предпринимали попытки оказать влияние на южнокорейских коллег дабы предотвратить их участие в перевороте. Однако для конкретных и немедленных мер по подавлению мятежа требовался прямой приказ Чан Мёна. Магрудер считал, что сторонники законного правительства обладали для этого необходимыми силами и рекомендовал дать лоялистам зелёный свет. Он также допускал, что придется самостоятельно отдать приказ о подавлении мятежа, но признавал этот шаг нежелательным [FRUS, 1996, p. 458–461].
К ночи 17 мая Госдепартамент начал предпринимать первые продуманные шаги, учитывающие новые реалии. В сеульское посольство были направлены инструкции, предоставляющие американским дипломатам максимальную свободу действий в изменяющихся условиях. На случай, если в посольстве приходили к выводу, что правительство Чан Мёна безвозвратно распалось, послу предоставлялись полномочия действовать по своему усмотрению и предпринимать те шаги, которые он считал необходимыми. Целью политики США становилось создание ответственного внепартийного правительства национального единства, состоящего преимущественно из гражданских лиц. Допускались и возможность работы с Революционным комитетом, и использование Юн Бо Сона на старой должности в качестве источника легитимности новой власти. Особое внимание уделялось сохранению законности транзита властных полномочий, а также поддержанию боеготовности армии [FRUS, 1996, p. 461–462].
Итогом переворота 16 мая стало установление власти Военного революционного комитета, переименованного спустя 4 дня в Верховный совет национальной перестройки. Данный орган стоял выше существующих государственных институтов обладал фактическими диктаторскими полномочиями с целью глубокого реформирования Республики Корея и интенсификации развития страны.
Спустя неделю после переворота в Вашингтоне продолжалась работа по выработке формата взаимодействия с новыми властями Южной Кореи. Сотрудник аппарата СНБ Р. Джонсон, обсудив ситуацию с Макконахи, указал на три приоритета США – максимальное «огражданивание» новой администрации, условный характер оказания американской помощи и комплексная борьба с коррупцией [FRUS, 1996, p. 464–465].
Одновременно, американцы всячески подчёркивали, что не связаны с заговорщиками. Госдепартамент даже не давал посольству детальных инструкций по взаимодействию с новыми властями, предоставляя формат и частоту контактов с ним на усмотрение своему посольству в Сеуле. Тем самым Вашингтон давал понять организаторам переворота, что он не гарантирует американскую поддержку и оказывал косвенное давление на них. Кроме того, американцы допускали, что Пак Чон Хи может предпринять попытку лично прибыть в США для прояснения статуса двусторонних отношений, а потому откладывали принятие конкретных решений [FRUS, 1996, p. 464–465].
В конце мая отчёт о ситуации в Корее подготовила разведка. Среди прочего, разведчики упомянули о старых связях Пак Чон Хи с коммунистами и допускали, что тот может оказаться «давним коммунистическим агентом» или «повторно поменяет сторону». В то же время основное внимание в ЦРУ уделяли более приземлённым вещам. Отмечалось, что группа Пака, вероятно, сохранит свои позиции в течение ближайших месяцев и сумеет дать новый импульс экономическому развитию и борьбе с коррупцией, но неопытность новых руководителей и их нежелание следовать советам могут привести к тому, что прогресс не будет слишком значительным. Также сохранялись риски, связанные с традиционной для Кореи межфракционной борьбой. Подчёркивалось, что члены Верховного совета представляют собой политиков нового образца, существенно отличавшихся от тех лидеров, с которыми Вашингтон контактировал до этого. Они авторитарны и национально ориентированы, а потому более решительны и будут утверждать суверенитет своей страны при любых обстоятельствах [FRUS, 1996, p. 468–469].
В начале июня появился отчёт о происходящем в Южной Корее специальной рабочей группы Государственного департамента во главе с Макконахи. В этом документе отмечалось, что США вынуждены работать с жёстким, авторитарным, но неопытным националистическим режимом. Констатировалось, что и революция 1960 г.2, и переворот 1961 г. были проявлением корейского национализма, что Вашингтон стремился «обуздать» эти силы и дать им новую цель. Формулировалась задача: определить степень готовности нового режима следовать предлагаемому из Вашингтона курсу. Исходя из этого прорисовывался стержень оптимальной тактики – организовать обмен мнениями, сначала через посла США в Сеуле, затем на уровне визита лидера Республики Кореи в Соединённые Штаты, и, наконец, посредством направления специальной миссии в Южную Корею. Переход к каждому последующему шагу в этом ряду зависел от достижения успеха на предыдущем этапе. Основное внимание в отчёте уделялось вопросам развития южнокорейской экономики и разделению гражданских и военных функций в руководстве страны. Конкретные цели для развития Южной Кореи в документе не ставились. Макконахи предлагал добиться того, чтобы корейцы сами определяли свои цели при поддержке американцев [FRUS, 1996, p. 469–473].
13 июня 1961 г. в присутствии президента Кеннеди состоялось очередное заседание СНБ. Выводы рабочей группы Макконахи собравшимися были поддержаны. Новому послу США в Корее C. Бергеру было поручено выйти на контакт с лидерами Верховного совета и сообщить, что США готовы сотрудничать и налаживать дружественные отношения с новым режимом. От американских дипломатов требовалось добиться, чтобы новые южнокорейские лидеры публично признали заинтересованность в возвращении представительного правительства и конституционных свобод. Корейцы должны были понять, что проявление недобросовестности в этом вопросе скомпрометирует США и ООН. От них также требовалось продолжать необходимые государственные реформы. Направления работы были определены и в области экономики, и в контексте отношений с Японией. Как и предлагал Макконахи, успехам Южной Кореи на каждом из этапов должно было сопутствовать постепенное углубление контактов с США [FRUS, 1996, p. 479, 482–485].
Уже первые контакты с представителями новых властей Сеула продемонстрировали необоснованность надежд американцев. Грин сообщал в Вашингтон, что по его наблюдениям хунта ещё долго, – возможно годы, – не будет передавать власть гражданским. Более того, установившие контроль над страной военные не стремились даже частично делиться влиянием, назначая гражданских на значимые посты. Хунта заявляла о стремлении искоренить коррупцию, коммунизм и социальные пороки, но могла использовать для достижения этих целей, согласно определению дипломатов, «обречённые на провал» средства. Грин обращал внимание на рассогласованность действий новых властей и риск развития внутренних разногласий. Указывалось, что новые лидеры Юга были уверены в американской поддержке до тех пор, пока они борются с коммунизмом. С точки зрения Грина, американцам на данном этапе удавалось предотвращать наиболее серьёзные «эксцессы» нового режима, а народ Южной Кореи оставался искренним другом Вашингтона. Дипломат предлагал продолжать придерживаться позиции «дружеской сдержанности», которая оставляла руки хунты хотя бы «частично связанными» [FRUS, 1996, p. 486–488].
Подозрения насчет присутствия коммунистических элементов в составе хунты у американцев оставались. Они подогревались, в том числе и сообщениями представителей южнокорейского генералитета. Эти сообщения всерьёз обсуждались на заседаниях рабочей группы Макконахи, однако были признаны не соответствующими действительности. Методы хунты, с точки зрения американцев, действительно, напоминали методы коммунистов. Однако деятельность заподозренного в коммунистических взглядах руководителя южнокорейской разведки, – родственника Пака, – Ким Чон Пхиля оценивалась как потенциальная угроза по другой причине. В США подозревали, что он готовил почву для единоличного правления [FRUS, 1996, p. 490–493].
Следует отметить, что сегодня эти подозрения выглядят вполне обоснованными. Современные исследования подтверждают, что именно Ким Чон Пхиль, а не Пак играл ключевую роль в подготовке переворота 16 мая [Malzac, 2019, p. 129–130]. Американская разведка также рассматривала возможность того, что за переворотом 16 мая стоят коммунисты. Однако, не отбрасывая эту версию до конца, разведчики подчёркивали отсутствие доказательств в её пользу [FRUS, 1996, p. 501].
Официальные заявления дипломатов Южной Кореи, впрочем, были гораздо более позитивными, чем выводы экспертов. Корейцы говорили о стремлении укрепить национальную безопасность, искоренить коррупцию и, сразу после достижения вышеизложенных целей, передать власть гражданским. В ответ американцы, хотя и подчёркивали готовность работать с властями Южной Кореи, выражали неуверенность в будущем развитии ситуации и сообщали о надеждах на то, что новые южнокорейские лидеры продемонстрируют готовность сотрудничать и управлять страной посредством необходимых конституционных процедур [FRUS, 1996, p. 493–495].
Несмотря на периодически возникавшие у союзников США вопросы о позиции американцев по ситуации в Республике Корее [FRUS, 1996, p. 495], Вашингтон продолжал придерживаться линии на дистанцирование от активного участия в корейских делах. Бергер полагал, что американцам следует дождаться развязки «второго этапа революции» и окончательного закрепления Пак Чон Хи у власти. Любые попытки смягчить ситуацию, с его точки зрения, вели лишь к затяжке межфракционной борьбы и отсрочке открытого противостояния внутри Верховного совета. Излишнее давление на Пака к тому же могло дать обратный желаемому результат. Существенный риск заключался и в возможном коллапсе южнокорейской экономики. И Бергер, и Грин не видели альтернативы оказанию поддержки Пак Чон Хи и не были готовы идти далее публичного выражения озабоченности сложившейся ситуацией [FRUS, 1996, p. 496–498].
К середине лета 1961 г. американцы фактически смирились с авторитарным режимом, приостановившим действие республиканской конституции, расправляющимся с любыми ростками оппозиции и не желающим в обозримой перспективе возвращать гражданский контроль над правительством. Американская разведка сообщала, что новые власти, первоначально пользовавшиеся популярностью в обществе на фоне всеобщего разочарования правительством Чан Мёна, начали терять сторонников, особенно среди горожан. Для многих корейцев действия хунты стали напоминать о временах Ли Сын Мана. Коммунисты охотно использовали изъяны существующего в Корее режима в своей пропаганде [FRUS, 1996, p. 499–503].
Разведка ожидала очередного витка репрессий в случае открытого проявления в Южной Корее недовольства новым режимом. Несколько обнадёживала в этой ситуации разве что оценка посольства США в Сеуле, согласно которой Пак Чон Хи и его команда лучше ориентировались в проблемах страны чем правительство Чан Мёна и имели шансы с большей вероятностью добиться прогресса в решении насущных проблем. Положительным моментом, по меркам Вашингтона, был и выраженный антикоммунистический характер новых властей (хотя американцы и продолжали допускать наличие «спящих агентов-коммунистов» среди участников хунты). Указанные причины, с точки зрения посольства, служили основанием для публичной поддержки Верховного совета, даже в том случае, если тот не станет выполнять политические рекомендации американцев. В Госдепартаменте, впрочем, стремились избежать любых жестов, указывающих на поддержку хунты [FRUS, 1996, p. 499–503].
12 августа Верховный совет национальной перестройки анонсировал постепенное возвращение к гражданскому правлению. Процесс должен был завершиться формированием президентской республики в 1963 г. Однако, по данным США, в администрации Республики имелись и противники этого процесса. К ним, в частности, относился Ким Чон Пхиль. Американские дипломаты старались способствовать реализации декларированных планов Верховного совета, поддерживая контакт с Пак Чон Хи [FRUS, 1996, p. 510–511].
Государственный секретарь США Д. Раск вносил личный вклад в оказание давления на южнокорейские власти. Для этого использовались даже переговоры Хрущёва и Кеннеди в Вене в июне 1961 г., в ходе которых руководитель советского государства привёл пример Южной Кореи как государства, которому нечего предложить своему народу и нестабильного даже без вмешательства со стороны СССР и КНДР. Госсекретарь призывал южнокорейского посла сообщить на родину, что в США желают ускорить переход к гражданскому правлению и подумать о назначении выборов до сессии Генассамблеи в 1962 г. Подобное давление оказывалось американцами при каждом удобном случае [FRUS, 1996, p. 513–517].
Спустя полгода после переворота посольство США в Сеуле сделало вывод о том, что хунте удалось закрепиться у власти. У Верховного совета не было широкой народной поддержки, но проводимые им реформы носили фундаментальный характер и во многом соответствовали советам американцев. Борьба военных против коррупции также приносила результаты. Выросла эффективность работы госаппарата. Однако постепенное движение вперёд не означало мгновенного разрешения застарелых проблем. С точки зрения американских дипломатов, многое зависело от председателя Пак Чон Хи – «самого хладнокровного и самого надёжного и стабильного» из лидеров новой власти. При этом в посольстве видели существенные риски дестабилизации ситуации, связанные с возможностью выхода из-под контроля межфракционной борьбы, стремительным ростом инфляции и бесконтрольной деятельностью превратившегося в «сторожевого пса» режима южнокорейского ЦРУ [FRUS, 1996, p. 521–525].
Тем не менее, достигнутый Верховным советом прогресс сделал возможным визит Пак Чон Хи в Вашингтон в ноябре 1961 г. Американцы целенаправленно стремились повысить престиж корейского лидера и продемонстрировать своё понимание сложности стоявших перед новым режимом проблем. В то же время, Вашингтон хотел подчеркнуть авторитет фигуры своего посла в Сеуле и впечатлить Пака американской мощью [Korea: Security, 1961–1963, 2023, p. 145]. На встрече с южнокорейским лидером госсекретарь Раск отметил, что США удовлетворены достижениями новых властей. Впрочем, на переговорах в основном стороны обсуждали вопросы оказания американской помощи Корее [FRUS, 1996, p. 529–534]. Во время встречи Пака и Кеннеди также поднимались вопросы глобального противостояния в рамках холодной войны, конфликта во Вьетнаме и отношений между Японией и Южной Кореей [FRUS, 1996, p. 538].
К концу 1961 – началу 1962 г. лидеры военного переворота сумели зарекомендовать себя в глазах американцев энергичными и преданными своему делу руководителями, способными к проведению полноценных реформ и намеренных довести до конца процесс восстановления представительной власти. В посольстве США доверяли заявлениям новой власти о скором прекращении репрессий и восстановлении законности.
Пак Чон Хи воспринимался как «сильный, справедливый и умный лидер», выступавший связующим звеном между правительством и народом и эффективно борющийся с традиционной корейской фракционностью. Ситуация в стране стабилизировалась, а риски контрпереворота были минимизированы. Временный запрет политических партий, также как и другие «сомнительные методы» новых властей, воспринимался американцами как атрибут революционной атмосферы переходного периода. С точки зрения США, приход к власти в Корее нетерпимой к коррупции и, одновременно, антикоммунистической группы, был большой удачей [FRUS, 1996, p. 542–543, 547, 551].
Итогом политики США в отношении Южной Кореи в период утверждения у власти военной хунты стала постепенная стабилизация внутреннего положения в стране, что и являлось основной задачей Государственного департамента. Американцы были не готовы идти на жёсткие меры ради предотвращения формирования на Юге диктатуры, и спустили ситуацию на тормозах, надеясь повлиять на дальнейшую эволюцию южнокорейской политической системы. Такой подход позволил защитить позиции Вашингтона на полуострове, однако его издержкой стала деградация ситуации с соблюдением прав человека в Республике Корее.
СОКРАЩЕНИЯ / ABBREVIATIONS
FRUS – Foreign Relations of the United States. 1961–1963. Vol. XXII. Washington, 1996.
СНБ – Совет национальной безопасности США
|
