|
Статья
|
Начало специальной военной операции (СВО) на Украине в феврале 2022 г. ознаменовало начало «глобальной пересборки», сопровождающейся «глубокой трансформацией системы международных отношений» и резким ростом конфронтационности [Европа в глобальной пересборке, 2023, с. 8]. На фоне стремительного разворота России на Восток, подразумевающего форсированный процесс переключения политико-экономической деятельности Москвы с государств «коллективного Запада» на страны Глобального Юга, её евро-атлантические антагонисты также совершали поворот в сторону афро-азиатского региона. В условиях украинского кризиса Европейский союз обратил особое внимание на страны Центральной Азии (Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан).
Брюссель впервые официально указал на важность центральноазиатского региона ещё в 2007 г. на страницах стратегии «ЕС и Центральная Азия: стратегия для нового партнерства» [The EU, 2007]. Спустя 12 лет был опубликован новый документ – «ЕС и Центральная Азия: новые возможности для крепкого партнерства» [The EU, 2019], который развивал идеи Глобальной стратегии ЕС (2016 г.), где четко обозначалась необходимость «инвестиций в устойчивость государств и обществ ЦА» [A Global Strategy, 2016]. Научный сотрудник Института США и Канады Н.А. Гегелашвили отмечала, что после 2019 г. «политика Евросоюза стала характеризоваться большим прагматизмом…», который исходил из «географического положения региона, его энергетических ресурсов, а также ключевой роли, обеспечивающей смычку между Европой и Азией» [Гегелашвили, 2023, c. 120]. Показательно, что ещё в 2011 г. отечественный политолог С.М. Юн считал, что «стратегической задачей» европейских государств в ЦА стало «сокращение влияния России в регионе, консолидация западного, в том числе европейского, вектора международных связей центральноазиатских государств» [Юн, 2011, с. 51].
Подобный внешнеполитический вектор ЕС подтвердил себя после обострения российско-украинских отношений в 2022 г., когда Брюссель полностью солидаризовался с США в плане придания своей политики в ЦА откровенно антироссийского характера [Постсоветские государства, 2011, с. 174]. Главный научный сотрудник ИМЭМО РАН Д.Б. Малышева, отмечая сдвиги в европейской политике, указывала на то, что «ЕС ясно демонстрировал стремление к более структурированному экономическому взаимодействию с отходом от акцентирования требований в области демократии и прав человека. Одновременно политика ЕС на постсоветском пространстве становилась всё менее ценностной и всё более геополитической по содержанию» [Постсоветские государства, 2011, с. 166].
На фоне усиления деятельности Евросоюза и государств-локомотивов объединения на восточном направлении малые страны-участницы ЕС также начинали предпринимать усилия по освоению этого вектора внешней политики. Показателен пример Чехии, которая до начала украинского кризиса не воспринимала регион целостно, выстраивая отношения с отдельными государствами, прежде всего с Казахстаном. Остальные страны находились за пределами внимания как официальных властей, так и научного сообщества ввиду слабых экономических связей, отдаленного расположения и наличия там политических режимов, тяготеющих к авторитаризму. Неудивительно, что в фундаментальных ежегодных исследованиях Института международных исследований (г. Прага), суммирующих все внешнеполитические события Чехии за конкретный год, никогда не было материалов, комплексно отражающих чешско-центральноазиатские отношения1. Таким образом, в Чехии к моменту начала СВО на Украине отсутствовал научный задел по этой теме. Что касается историографии, созданной за её пределами, то данная тематика также не вызывала интереса у научного сообщества. Однако в публичном дискурсе после 2022 г. внимание к ЦА среди чешских политиков и ученых заметно возрастает.
Таким образом изучение опыта трансформации чешской внешней политики под воздействием глобальных геополитических сдвигов является важным, с одной стороны, для понимания возникших тенденций как на уровне отдельных европейских государств, так и внутри Евросоюза, с другой – для своевременного ответа России на угрозы, возникающие в традиционно близком для нее регионе, где до последнего времени были сильны её позиции.
ЧЕХИЯ И ЦА ДО НАЧАЛА СВО
В стратегических документах Чехии, составленных до начала СВО на Украине, прежде всего Концепциях внешней политики, присутствует упоминание центральноазиатского региона. В документе 2011 г. он характеризуется как «источник рисков безопасности» [Koncepce, 2011]; в 2015 г. вопросы безопасности, вызванные приграничным положением пространства с Афганистаном, дополняются энергетической повесткой [Koncepce, 2015]. Однако, несмотря на фиксацию данного внешнеполитического направления, коллектив авторов из пражского Института международных отношений (Р. Фюрст, А. Кизекова, Д. Кожишек) считал: «Несмотря на то, что отношения с ЦА были отмечены как заслуживающие внимания, они всё же остались нереализованными. Можно откровенно сказать, что данный регион не является приоритетом внешней политики Чехии, хотя он уже давно демонстрирует большой потенциал для бизнеса и инвестиций, а также энергетической безопасности» [Fürst, 2018, p. 222].
Дипломатические отношения Чехии со странами региона были установлены в скором времени после мирного распада Чехословакии на два независимых государства в 1993 г. Однако изначально был продемонстрирован выборочный подход к взаимодействию с местными партнерами. Приоритет был отдан, прежде всего, Казахстану и в меньшей степени Узбекистану, что отразилось в открытии здесь дипломатических представительств Чехии. Посольство в Астане также было аккредитовано представлять интересы страны в Кыргызстане, а посольство в Ташкенте – в Таджикистане и Туркменистане. Отметим, что личные взгляды первого чешского президента В. Гавела влияли на восприятие центральноазиатских государств. Отказываясь от совершения поездки в регион, он говорил: ««Не хочу, чтобы создавалось впечатление, будто я поддерживаю авторитарные страны с диктаторским правлением» [Гавел, 2011]. Между тем, взгляды отдельных групп чешских политиков-прагматиков подстегивали развитие двусторонних отношений.
История чешско-казахстанских контактов наполнена значительным количеством встреч на высоком уровне, заключенных двусторонних соглашений и выделяется институциализацией торгово-экономических отношений. Начало обмена дипломатическими визитами было положено министром иностранных дел Чехии Й. Зеленцем в 1995 г. Уже в 1996 г. Чехию впервые посетил премьер-министр Казахстана А.М. Кажегельдин, ответный визит чешского коллеги М. Земана состоялся в апреле 1999 г. Первый визит на высшем уровне произошёл в сентябре 2004 г., когда президент Чехии В. Клаус приехал в Астану в рамках своего центральноазиатского турне. В октябре 2012 г. с официальным визитом Прагу посетил президент Казахстана Н. Назарбаев. Важным инструментом углубления сотрудничества между странами стала Межправительственная комиссия по экономическому, промышленному и научно-техническому сотрудничеству, служившая рабочим органом для решения актуальных торгово-экономических вопросов взаимного сотрудничества. С 2005 по 2021 гг. было проведено 11 заседаний.
Пристальное внимание к Казахстану было вызвано тем, что страна являлась основным экономическим партнером Чехии в ЦА. Во взаимной торговле преобладали энергоносители и другие полезные ископаемые. Накануне СВО Казахстан занимал третье место по объемам поставок сырой нефти в Чехию после России и Азербайджана. По сравнению с импортом из Казахстана, чешский экспорт был гораздо более диверсифицирован со значительным преобладанием машиностроительной и химической продукции. В широкой временной перспективе чешско-казахстанские торговые отношения демонстрировали значительные показатели роста. Например, с 1999 г. по 2021 г. товарооборот увеличился в 16 раз (с 62 млн долл. до 1 млрд долл.) (Таб. 1). Однако при оценке отдельных, более коротких этапов сотрудничества, заметно, что за периодами увеличения объемов торговли следовало значительное падение, вызванное колебаниями цен на энергоносители и девальвацией казахстанской валюты. Кризисным этапом взаимоотношений стали 2015–2016 гг., когда товарооборот рухнул с 1,2 млрд до 0,35 млрд долл. Чешские экономисты Л. Мельникова и Я. Фингерланд полагали, что сложившаяся ситуация стала «не только следствием структуры взаимной торговли, но и недостаточного использования потенциала между двумя странами» [Мелниковова, Фингерланд, 2015, с. 61].
Несмотря на заметные колебания, пик чешско-казахстанских отношений как в политической плоскости, так и в экономической сфере пришелся на президентство М. Земана (2013–2023 гг.), который за время своей политической карьеры посетил Казахстан трижды (в 1999, 2014 и 2017 гг.) Активизация связей связана прежде всего с проводимым политиком курсом, нацеленным на прагматичную поддержку чешских экспортоориентированных производителей и выведение их продукции на внешние рынки. Примечательно, что в качестве преимущества бизнеса в ЦА, как и на пространстве всего СНГ, чехи называли наличие связей в постсоветском регионе, сохранившихся со времен Чехословакии, которые они оценивали как находящиеся в лучшем положении, чем с некоторыми партнерами по ЕС [České firmy, 2017]. Также углубление отношений с Казахстаном в энергетической сфере рассматривалось как способ диверсификации энергоресурсов и постепенного отхода от критической зависимости от российских поставок.
Показателен визит главы государства в Астану, приуроченный к открытию выставки EXPO в июне 2017 г., во главе делегации чешских предпринимателей. В ходе встречи с казахстанским президентом Н. Назарбаевым М. Земан прямо указал на то, что Прага рассматривает Казахстан в качестве регионального лидера, который мог стать для Чехии «воротами в Центральную Азию» [Fürst, 2018, p. 228]. В то же время очевидно, что чехи стремились вернуться на тот максимальный уровень торгово-экономического сотрудничества, который существовал в 2014 г.
Таблица 1
Источник: [ Pohyb zboží, 1999–2023].
Вторым по значимости региональным партнером стал Узбекистан, динамика развития отношений с которым в 1990-е – начале 2000-х гг. совпадала с Казахстаном. Так, весной 1995 г. министр иностранных дел Й. Зеленец дал старт двусторонним отношениям на правительственном уровне. В январе 1997 г. Чехию посетил узбекский президент И. Каримов, а в 1999 г. премьер М. Земан прибыл в Ташкент. В сентябре 2004 г. состоялся визит президента В. Клауса, в ходе которого он подчеркнул неудовлетворительное состояние двустороннего экономического сотрудничества и желание реализовать имевшийся потенциал [Чехии и Узбекистану, 2004]. Впрочем, после майских событий в Андижане в 2005 г., когда были жестоко разогнаны протестующие, и введения санкций в отношении Узбекистана со стороны ЕС, уровень сотрудничества и его интенсивность значительно падает, ограничившись на ближайшие два десятилетия взаимными визитами делегаций уровня комитетов парламента, Сената и МИД. Ярким проявлением охлаждения чешско-узбекских отношений стала отмена в феврале 2014 г. узбекской стороной визита президента И. Каримова в Прагу, которую он планировал посетить по приглашению на тот момент уже покинувшего пост главы государства В. Клауса. Негласным поводом решения стал широкий протест чешских правозащитных организаций и нежелание политиков, в том числе премьер-министра Б. Соботки, встречаться с узбекским коллегой.
Попыткой оживить торгово-экономическое сотрудничество в годы президентства Земана стало турне председателя Палаты депутатов парламента Я. Гамачека в феврале 2017 г., которое было нацелено на преодоление негативных тенденций, обозначившихся после 2013 г. (Таб. 2) Так, например, с 2013 по 2015 гг. товарооборот рухнул на 27%, опустившись до уровня 2009 г. Деятельность в этом направлении дала свои плоды к 2020 г., хотя так и не были достигнуты показатели наиболее успешного в двусторонней торговле 2013 г. Что касается её структуры, то в экспорте Чехии преобладала продукция машиностроения, а в импорте — хлопок. Также наблюдался пассивный торговый баланс при значительном превышении чешского экспорта над узбекским импортом, который, например, в 2013 г. достиг 14 раз.
Таблица 2 Источник: [ Pohyb zboží, 1999–2023].
Существенно в меньшей степени выразился интерес Чехии к Кыргызстану, хотя его столица также была одной из целей визитов в 1995 г. министра иностранных дел Й. Зеленца, в 1999 г. – премьера М. Земана и в 2004 г. – президента В. Клауса. Последний в ходе посещения страны поддержал развитие сотрудничества по таким направлениям как гидроэнергетика, машиностроение, туризм, горное дело, текстильная промышленность [Чехия, 2004]. Политическое внимание на начальном этапе двусторонних отношений в итоге не конвертировалось в поступательное экономическое сотрудничество. Свидетельством вторичности местного рынка для чехов являлось то, что на территории страны не присутствовали напрямую чешские компании, которые предпочитали базироваться в соседнем Казахстане. Попытка оживить контакты приходится на 2016 г., когда Кыргызстан посетила делегация во главе с Я. Гамачеком. Примечательно, что для чехов было свойственно обращение к особому политическому пути страны в сравнении с другими постсоветскими соседями («единственная страна в регионе, выбравшая парламентскую систему» [Кыргызстан, 2016]) и общим страницам чешско-кыргызской истории2. Однако оживление чешско-кыргызских отношений не способствовало увеличению товарооборота, наоборот можно говорить о его почти двукратном спаде за счет снижения чешского экспорта (с 16 млн долл. в 2017 г. до 7,9 млн в 2019 г.) (Таб. 3) Что касается абсолютных цифр товарооборота, то в пиковой фазе в 2014 г. он достигал незначительного показателя в 25 млн долл. Одной из наиболее развитых областей чешско-кыргызского сотрудничества являлся сектор управления водными ресурсами, особенно очистка сточных вод и строительство малых гидроэлектростанций.
Таблица 3 Источник: [ Pohyb zboží, 1999-2023].
На обочине чешских внешнеполитических интересов находились Таджикистан и Туркменистан. Наиболее фактурно об этом свидетельствовало отсутствие насыщенной истории двусторонних контактов на высоком уровне. Так, Душанбе единожды в ноябре 2014 г. посетил М. Земан для участия в чешско-таджикском бизнес-форуме, а Ашхабад ни разу не стал пунктом назначения глав чешского государства. В то же время таджикский президент Э. Рахмон три раза совершал официальные поездки в Чехию (в 2002, 2004, 2016 гг.). В рамках рабочего визита в г. Сочи (Россия) на полях зимней Олимпиады в феврале 2014 г. он провел переговоры с Земаном. Однако динамика товарного оборота свидетельствовала, с одной стороны, об угасании таджикского импорта в Чехию после 2008 г., прежде всего из-за сокращения поставок продукции местного алюминиевого завода TALCO, с другой – невозможности добиться значительных показателей чешского экспорта из-за ограниченности внутреннего рынка Таджикистана (максимальный показатель в 2010 г. составил 8 млн долл.) (Таб. 4) Что касается структуры товарооборота, то в чешском экспорте преобладали пластмассы и изделия из них, а в импорте в Чехию — металлы, хлопок и другая сельскохозяйственная продукция.
Таблица 4 Источник: [ Pohyb zboží, 1999-2023].
На фоне четырех центральноазиатских государств Туркменистан находился вне зоны интереса чехов. Самым значимым событием двусторонних отношений за всё время стал визит председателя Палаты депутатов чешского парламента Я. Гамачека в марте 2016 г., который был приурочен к организованному чешско-туркменскому бизнес-форуму.
Усилия по интенсификации межгосударственного сотрудничества не принесли и добавленной стоимости, поскольку в 2017–2018 гг. наблюдался резкий спад чешского экспорта (с 25 до 6 млн долл.), который не смог восстановиться вплоть до 2022 г. (Таб. 5) Основными статьями экспорта Чехии являлись изделия из железа и стали, а также электрические машины и оборудование. Из Туркменистана импортировалась в основном одежда и аксессуары к ней.
Таблица 5 Источник: составлено автором [ Pohyb zboží, 1999-2023].
В истории чешско-центральноазиатских отношений до начала СВО можно выделить три этапа. Первый был связан с установлением Прагой дипломатических отношений с молодыми республиками и завязыванием во второй половине 1990-х гг. первых контактов на уровне МИД и иных министерств. Впрочем, в то время полноценное сотрудничество ограничивалось ценностным курсом президента В. Гавела, который делал акцент на установление связей со странами евро-атлантического сообщества. Второй этап приходится на правление пришедшего на смену Гавелу В. Клауса, который после вступления страны в ЕС обратил пристальное внимание на Азию, позитивно оценивая экономические перспективы региона. За время его пребывания у власти обозначился ключевой партнер в ЦА – Казахстан – благодаря его экспортным возможностям в энергетической сфере. Третий этап сотрудничества связан с президентством М. Земана, который, с одной стороны, продолжал линию предшественника, с другой – стремился преодолеть последствия экономических шоков, постигших центральноазиатские экономики, которые привели к значительному падению двустороннего товарооборота во второй половине 2010-х гг. К моменту начала коронавирусной пандемии и активизации украинского кризиса наблюдалась позитивная тенденция развития двусторонних экономических отношений.
ЧЕХИЯ И СТРАНЫ ЦА ПОСЛЕ НАЧАЛА СВО
Несмотря на удаленность стран ЦА от Восточной Европы, регион ощутил непосредственное влияние событий на Украине. Это проявилось в усилении внимания к нему со стороны не только крупных внерегиональных игроков, прежде всего США, ЕС и Китая, но и со стороны малых государств, чрезмерная активность которых на этом направлении была ранее непривычна. В этой связи Чехия, которая оказалась в лагере «заинтересовавшихся ЦА», реализовывала задачи нескольких порядков. Во-первых, заявив о себе как активном стороннике антироссийских санкций и всех действий, способствовавших поражению России, Прага стремилась максимально поддерживать действия ЕС в ЦА. Во-вторых, чешские власти намеревались усилить голос страны на международном уровне, обозначив свою особую роль в мировой политике. Высокая вероятность успеха на этом направлении исходила из способности Чехии проводить многовекторную внешнюю политику и заниматься нишевой дипломатией. В-третьих, Чехия хотела поддержать собственных промышленных производителей, которые после введения массовых ограничений на поставки продукции в Россию нуждались в новых точках сбыта. Отметим, что к концу 2023 г. чешский экспорт в Россию упал на 83% (с 4,3 млрд до 730 млн долл.) (см. Таблицу 6), а товарооборот опустился до уровня 2004 г. В такой ситуации чешский бизнес подталкивал правительство действовавшего премьера П. Фиалы к более активной политике на центральноазиатском треке, который мог выступить «альтернативой утраченных в России позиций, рынков и торговых путей» [Постсоветские государства, 2024, с. 174].
Таблица 6 Источник: [ Pohyb zboží, 1999–2023].
Важно отметить, что кабинет П. Фиалы, который после прихода во власть в конце 2021 г., заявил о возвращении к принципам ценностной политики В. Гавела, оттягивал до начала 2023 г. с активизацией деятельности на центральноазиатском направлении ввиду наличия предубеждений относительно авторитаризма местных правительств. Примечательно, что на протяжении всего 2022 г. чешский МИД усиленно продвигал украинскую и тайваньскую повестку как подтверждение своей приверженности либеральной демократии. Однако, как отмечает чешский аналитик Л. Земанек, «правительство сумело продемонстрировать способность предпринять прагматичные и реалистичные действия» и «избавиться от догматического идеализма, который отодвигал страну на международную периферию» [Zemánek, 2023].
Свидетельством произошедших сдвигов стал визит премьера Фиалы в Казахстан и Узбекистан в апреле 2023 г. в рамках 10-дневного азиатского турне, в ходе которого он также побывал во Вьетнаме, Индонезии, Сингапуре и на Филиппинах [Zemánek, 2023]. В центре переговоров чешского премьера с казахстанским президентом К.-Ж. Токаевым находились вопросы экономического сотрудничества, прежде всего касающиеся реализации продукции чешских индустриальных гигантов – аэрокосмического холдинга Omnipol и концерна Škoda, вынужденных после 2022 г. покинуть российский рынок. Обсуждались планы по передислокации части производственных мощностей в Казахстан. Результатом договоренностей стало подписание в декабре 2023 г. соглашения между чешской Škoda Auto a.s. и казахстанской компанией Allur о выходе чешского автопроизводителя на местный рынок. В политической плоскости отношения между Казахстаном и Чехией оценивались обеими сторонами как стратегическое сотрудничество и «являлись одним из важнейших столпов отношений Европейского Союза и Центральной Азии» [Касым-Жомарт Токаев, 2023].
Более знаковым событием, продемонстрировавшим торжество прагматизма чешского кабмина, стал визит в Узбекистан, который на протяжении 20 лет оставался вне поля зрения чешских политиков высокого уровня из-за предубеждений относительно местного политического режима. Повестка встреч Фиалы с узбекским президентом Ш. Мирзиевым и премьер-министром А. Ариповым была практически тождественна содержанию переговоров с казахстанскими партнерами. Прежде всего продвигались интересы чешской транспортной и авиационной промышленности. Локомотивостроительная группа Škoda Transportation претендовала на крупный контракт на поставку поездов, а компания Zetor собиралась начать производство тракторов. Официальный визит Фиалы также мог способствовать Omnipol начать продажи самолетов L-410 в Узбекистан. Общим для визитов стало то, что Чехия подчеркивала значимость стран как экспортеров критически важных для чешской и европейской экономики природных ресурсов: нефть, уран, титан, фосфор (Казахстан) и золото, уран, медь (Узбекистан).
Центральноазиатское турне дало толчок для углубления сотрудничества во многих сферах. С 19 по 25 июня 2023 г. в Казахстане находилась чешская делегация, насчитывающая 90 человек, под руководством заместителя председателя Палаты депутатов парламента Я. Бартошека, в состав которой входили представители Министерства обороны Чехии и научно-исследовательских организаций. В начале августа министр промышленности и торговли Чехии Й. Сикела принял участие в бизнес-форумах, организованных в Узбекистане и Таджикистане. По результатам переговоров было принято решение об открытии офиса чешской службы по продвижению бизнеса CzechTrade в г. Ташкент. Последняя должна была распространить свою деятельность также на Таджикистан и Туркменистан. Особое место взаимодействия между силовыми ведомствами подтвердилось в ходе недельного визита (10 – 19.09.2023) в Чехию казахстанской делегации Министерства обороны. Чешские дипломаты отвечали, что цель мероприятия заключалась в знакомстве друг с другом и налаживании коммерческих контактов чешских оружейных компаний с потенциальными клиентами в Казахстане [Český, 2023].
Также показательным событием, обозначившим новую главу в истории чешско-центральноазиатских отношений, стала поездка в Прагу 10 октября узбекского премьера А. Арипова. В ходе неё были подтверждены договоренности о покупке узбекской авиакомпанией Uzbekistan Airways двух самолетов L-410, также были озвучены планы о возобновлении с марта 2024 г. авиасообщения между Ташкентом и Прагой. О высокой динамике двусторонних отношений говорит тот факт, что в момент нахождения Арипова в Праге в узбекской столице находился чешский министр сельского хозяйства М. Выборный, который продвигал чешские уникальные технологии в аграрной сфере.
Показатели торгово-экономического сотрудничества между Чехией и странами ЦА в 2022–2023 гг. демонстрировали рекордные показатели роста за счёт увеличения, прежде всего, чешского экспорта. Например, чешские поставки в Казахстан в 2023 г. увеличились почти на 300% по сравнению с 2021 г. (с 229 млн до 901 млн долл.); в Узбекистан – на 170% (с 67,5 млн до 183,5 млн долл.), в Кыргызстан – на 1070% (с 8 млн до 94 млн долл.), в Таджикистан – на 64% (с 7,9 млн до 13 млн долл.) Единственным исключением стал Туркменистан, экспорт с которым продемонстрировал незначительное падение на 5% (с 14,3 млн до 13,7 млн долл.) Что касается суммарного увеличения чешского экспорта в страны ЦА, то за 2022–2023 гг. он возрос на 270% (с 324 млн до 1,2 млрд долл.) В абсолютных цифрах товарооборот Чехии с ключевыми странами ЦА демонстрировал также рекордные показатели за всю историю взаимоотношений. Так, он достиг отметки в 1,5 млрд долл. с Казахстаном, 190 млн – с Узбекистаном, 96 млн – с Кыргызстаном. Чешский товарооборот с Таджикистаном и Туркменистаном за последние два года не показал пиковых значений (Таб. 1–5).
Ни для кого не секрет, что подобный нетипичный рост стал возможен ввиду перенаправления товаров, ранее предназначавшихся для России, в страны ЦА. Чехия, выступавшая на международных форумах с наиболее антироссийских позиций, в вопросе поставок своих товаров в центральноазиатский регион заняла сдержанную позицию, стремясь не замечать диссонанс между публичными заявлениями и реальными действиями.
Несмотря на беспрецедентный подъем торговых отношений, чешские аналитики говорили о перспективности выстраивания долгосрочных связей только с Казахстаном и Узбекистаном. Если чешско-казахстанские отношения демонстрировали успешную историю поступательного сотрудничества, то взаимодействие с Ташкентом могло стать удачным благодаря глубоким политическим и экономическим реформам, запущенным с 2017 г. после ухода президента И. Каримова. В свою очередь Кыргызстан, несмотря на молниеносный взлет товарооборота, являлся менее привлекателен для проникновения чешского бизнеса «из-за политической нестабильности, небольшого объема рынка и заметных позиций на нем китайских предпринимателей» [Exportní, 2023]. Примечательно, что ранее чешские политики рассматривали «политическую нестабильность» как проявление приверженности кыргызов ценностям парламентской демократии. Таджикистан не был интересен в перспективе из-за отсутствия пространства для инвестирования и доминирования китайских, турецких и российских компаний на местном рынке. Сложности Туркменистана характеризовались недостаточной прозрачностью, отсутствием преференций для иностранного бизнеса, «однобокой ориентацией экономики, а также кумовством местных элит. Преградой для ведения дел становилась необходимость принятия во внимание «неформальных правил и моделей поведения».
Примечательно, что одной из причин ослабления интереса к Кыргызстану, Таджикистану и Туркменистану была сохраняющаяся у властей этих государств приоритетная ориентация на Россию, которая оставалась «одним из важных столпов их внешней политики, безопасности и экономики». В свою очередь привлекательность Казахстана и Узбекистана возрастала ввиду того, что их правительства усиливали, по мнению чехов, многовекторность собственной политики, отдаляясь от Москвы и её геополитических проектов. Подтверждением этому стали недвусмысленные высказывания казахстанских и узбекских политиков о поддержке территориальной целостности Украины и непризнании вхождения в состав России четырех новых субъектов [Kazakhstan, 2022]. Чешский экономист Я. Фингерланд считал, что Казахстан и Узбекистан находились в процессе формирования основ новой внешней политики, базирующейся в первую очередь на минимизации российского фактора и усилении связей между соседями и внерегиональными акторами. Таким образом, он полагал, что постсоветское пространство в Центральной Азии вступило в новую фазу распада советского наследия [Exportní, 2023].
В вопросе обхода антироссийских санкций чехи занимали двойственную позицию. С одной стороны, на официальном уровне декларировалась необходимость борьбы с реэкспортом чешских товаров, с другой – увеличение торгового оборота на центральноазиатском направлении оценивалось как инструмент поддержки чешских производителей, вынужденных прекратить отношения с российскими партнерами.
В докладе за 2022 г. Чешский национальный банк констатировал, что выпавшие из-за введения ограничений объемы чешского экспорта, ранее шедшие в Россию, были значительно замещены «на других направлениях, среди которых центральноазиатское стало одним из ключевых» [Zpráva, 2023]. Сотрудники Европейского банка реконструкции и развития сообщали, что несмотря на то, что только часть сокращенного экспорта была восстановлена на этом направлении, увеличение могло быть существенным для определенных групп товаров [Chupilkin 2023]. Так, через страны ЦА в Россию поступали преимущественно чешские реакторы и котлы; аудио и видеозаписывающие устройства; автомобили.
Примечательно, что дополнительным стимулом для чешских производителей и их контрагентов экспортировать в ЦА являлось то, что Казахстан и Кыргызстан, как и Россия, Армения и Беларусь, входили в Евразийский экономический союз, внутренний рынок которого позволял не применять для импортированных товаров таможенные пошлины [Chupilkin, 2023]. В свою очередь чешские власти после попадания товара на территорию данного экономического объединения уже не могли точно отследить его перемещение. Данный фактор в совокупности с постоянным появлением новых схем поставок товаров, предназначенных для реэспорта в Россию, приводил чешских авторов к мысли о затруднённости борьбы с санкциями: «как только одна лазейка закрыта, предприниматели уже строят альтернативные планы, чтобы избежать санкций» [Exportní, 2023].
*** До начала СВО на Украине Чехия не рассматривала центральноазиатское направление в качестве отдельного вектора внешней политики. После 2022 г. Прага осознала важность усиления своего присутствия в данном регионе, обозначив ключевые приоритеты: поддержка чешских экспортеров, борьба с российским влиянием, недопущение реэкспорта чешских товаров. Впрочем, в 2022–2023 гг. официальные заявления расходились с реальными действиями. Прежде всего стало очевидно, что из-за ограниченности местных рынков продвижение чешских производителей было возможно только за счёт перенаправления их товаров в Россию. Хотя точные объемы реэспорта в Россию не поддаются подсчёту, обозначенная тенденция однозначно свидетельствовала о попытках чешских экспортеров преодолеть последствия антироссийских санкций. Что касается противодействия России и усиления позиций самой Чехии, то только в двух из пяти стран подобная политика могла дать плоды. Однако в 2022–2023 гг. возможности всё ещё были ограничены. В этой связи чешские власти обозначили Казахстан и Узбекистан в качестве ключевых партнеров в ЦА, сотрудничество с которыми были намерены в дальнейшем углублять. Учитывая опыт Праги в создании антироссийских нарративов через поддержку гражданского общества в Беларуси и на Украине, можно предполагать, что она сконцентрирует внимание на этой деятельности.
|
