Журнал «Восток (Oriens)»
Статьи
«Новый подход к вопросу о дружественных связях с Турцией» и трансформация советско-турецких отношений–1941 гг.
Аннотация
| DOI | 10.31696/S086919080031694-0 |
| Авторы | |
| Журнал | |
| Страницы | 204 - 212 |
| Аннотация | В статье рассматривается трансформация советской политики в отношении Турции после заключения пакта Молотова-Риббентропа. Советская дипломатия после зондажа В.П. Потемкина четко видела тенденцию к сближению Турции с потенциальными противниками СССР – Англией и Францией. Исходя из имеющейся информации о немецко-английских переговорах в Лондоне и затягивания переговоров СССР с Англией и Францией о противодействии агрессору, советское руководство приняло решение заключить договор о ненападении между Германией и Советским союзом. Предполагалось, что советскому руководству удастся убедить турецкое правительство изменить в более выгодную для советского руководства сторону положения конвенции Монтрё. В противном случае предполагалось убедить турецких дипломатов более расширительно использовать те статьи конвенции, в которых речь шла о праве Турции самостоятельно запрещать проход военных кораблей через Проливы в военное время. Вопрос о безопасности Проливов в связи с общим направлением советской политики по обеспечению своих южных и восточных рубежей стоял на повестке дня советско-турецких переговоров в течение 1939 – первой половины 1941 гг. В то же время турецкая сторона исходила из соображений возможного итало-германского нападения на Проливы, стремясь обезопасить себя от нападения со стороны Средиземного моря, Балкан и с севера. Турецкое руководство желало решить вопросы развития собственной военной экономики за счет иностранных партнеров, оставляя за собой решение о том, в какой форме участвовать в потенциальном альянсе Великих держав, предпочитая более всего ограничиться ролью защитника Проливов. Такие советские внешнеполитические акции, как присоединение Прибалтики, война с Финляндией, Бессарабский поход, создавали у турецких дипломатов ощущение растущей угрозы на севере. В то же время неясность характера переговоров Турции с Англией и Францией создавала напряженность в советско-турецких отношениях и была использована германскими дипломатами. |
|
|
|
| Получено | 03.11.2024 |
| Дата публикации | |
| Скачать JATS | |
| Статья |
Зондаж позиции турецкого руководства, проведенный первым замом Наркоминдел В.П. Потемкиным, продемонстрировал, что Турция стремится к более тесному сближению с потенциальными противниками СССР – Англией и Францией, желая в то же время самостоятельно определять уровень своего участия в совместном противодействии внешним угрозам [АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2027, л. 195–196] и требуя за это чрезмерно высокую финансово-экономическую и материальную цену [АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2027, л. 156–162]. Вместе с тем, этот зондаж показал советскому руководству стремление Турции обезопасить себя с севера в условиях надвигающейся войны. В преддверии нового мирового конфликта, о наступлении которого у советского руководства не было сомнений, необходимо было надежно обеспечить юго-западные границы СССР. Ключевое место в системе их обороны играла Турция и Черноморские проливы [Наумкин, Скороспелов, 2024], что создавало у руководства СССР определенную надежду на возможность достижения договоренности о взаимодействии с Турцией в Черноморском регионе. Этим было обусловлено продолжение переговоров о заключении советско-турецкого пакта осенью 1939 г.
Замена М.М. Литвинова на посту наркома иностранных дел на В.М. Молотова олицетворяла постепенный отказ советского внешнеполитического руководства от идеи коллективной безопасности и союза с западными демократиями. В условиях затягивания английскими и французскими дипломатами переговоров с СССР о формировании антигитлеровской коалиции, СССР пошел на заключение договора о ненападении с Германией. Это произвело чрезвычайно негативное впечатление на турецких дипломатов [Болдырев, 2022, с. 29–39]. В турецкой прессе в адрес СССР посыпались упреки о сговоре с мировым агрессором и выходе из блока демократических стран [Karakaya, 2022].
Вскоре после заключения пакта Молотова-Риббентропа В.М. Молотов сообщил полпреду в Турции А.В. Терентьеву о новом подходе советского руководства к вопросу об оформлении дружественных отношений с Турцией, чем тот, который намечался еще летом, как того требует «изменившаяся в корне международная обстановка» [АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 294, д. 2029, л. 150–152].
А.В. Терентьев должен был донести до И. Инёню и Ш. Сараджоглу, что СССР не находился в переговорах с Германией о пакте ненападения уже в период нахождения Потемкина в Турции. Ему необходимо было передать туркам, что советское руководство, одобряя планы Сараджоглу, исходило из возможности для СССР договориться с Англией и Францией. Однако, узнав о переговорах в Лондоне британского министра Хадсона с германским экономическим представителем Вольтатом о перспективах заключения англо-германского соглашения, советское руководство пошло на заключение советско-германского пакта, чтобы не дать возможности заключить за спиной СССР англо-германское соглашение. Молотов отмечал, что СССР был и остается другом Турции, и что если речь шла о советской помощи Турции в случае нападения на нее извне в районе проливов или Балкан и об эквивалентной помощи СССР со стороны Турции в тех же районах, то можно быть уверенным, что стороны найдут общий язык [АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 294, д. 2029, л. 150–152].
В связи с тем, что характер англо-франко-турецких договоренностей и их глубина не были известны советскому правительству, А.В. Терентьев спросил Ш. Сараджоглу, что думает турецкое правительство в связи с создавшейся обстановкой. Турецкий министр заявил, что пока Италия не вступит в войну на стороне Германии, или же члены Балканской Антанты не явятся объектом нападения, Турция в войну не вступит. В ходе беседы А.В. Терентьев по указанию В.М. Молотова высказал претензии Москвы о несвоевременности уведомления об англо-франко-турецком соглашении. Реакция Ш. Сараджоглу на эти претензии показалась ему свидетельством наличия «сговора» турок с англичанами [АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2028, л. 137–142].
Во время беседы А.В. Терентьева 7 сентября 1939 г. с И. Инёню турецкого президента интересовали перспективы немецкой экспансии в Европе. Турецкое руководство полагало, что Германия существующим положением дел не ограничится и рано или поздно решит захватить проливы. В этой связи И. Инёню предложил выступить с совместным заявлением о том, что СССР остается другом Турции и интересовался, как перевести в практическую плоскость заявления о взаимопомощи и как конкретно Турция может помочь СССР и наоборот, и какие угрозы СССР видит для себя на Балканах. А.В. Терентьев достаточно прозрачно намекнул на возможности Англии и Франции начать войну против СССР, сказав, что его противники могут для нападения, например, Румынию, путем переброски туда через проливы на коммерческих судах воинских частей и военных материалов. И. Инёню констатировал, что на Балканах и в проливах интересы СССР и Турции совпадают, однако на Средиземном море они различны, и предложил их согласовать [АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2028, л. 156–162].
8 сентября 1939 г. А.В. Терентьев снова был срочно вызван к Ш. Сараджоглу, который фактически озвучил готовность турецкого правительства установить отношения с СССР на новых условиях в связи с тем, что соглашение Англии, Франции и СССР не оформилось. По сути, ему был предложен проект будущего пакта в видении турецкого руководства. Проект пакта Ш. Сараджоглу состоял из трех пунктов: а) в случае агрессии в район Черного моря, включая проливы, против Турции и СССР, стороны будут эффективно сотрудничать и оказывать друг другу помощь, которая в их силах; б) в случае агрессии европейской державы против Турции или СССР в районе Балкан стороны будут эффективно сотрудничать и оказывать друг другу помощь, которая в их силах; в) обязательства, взятые на себя Турцией, в соответствии с этими статьями, не могут принудить к действиям, в результате которых Турция оказалась бы в состоянии вооруженного конфликта с Великобританией или Францией. Одной из составных частей плана Сараджоглу была экономическая помощь Англии и СССР Турции, чтобы заместить выпадавшие от потери германских торговых операций доходы. Ш. Сараджоглу признал, что у Турции уже имеются определенные обязательства перед Англией и Францией, которые необходимо выполнять. Аналогичную «советскую» оговорку предполагалось включить в англо-франко-турецкий пакт [АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2028, л. 174–179]. В.М. Молотов сообщил ему о желательности приезда Ш. Сараджоглу, чтобы «вырешить» вопрос о заключении пакта взаимопомощи [АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 294, д. 2029, л. 157].
Советский план переговоров основывался на информации, полученной в ходе дипломатического зондажа В.П. Потемкина и анализа бесед А.В. Терентьева с турецким руководством в начале сентября. В.М. Молотов в своем анализе исходных позиций сторон при переговорах исходил из того, что турецкое правительство знало о недоверии между СССР и Англией, которое мешало сближению двух стран, но пошло на сближение с Англией и Францией в ущерб отношениям с СССР. При этом, ставя вопрос о заключении советско-турецкого пакта, Турция имела в виду возможное нападение на нее Германии и Италии. СССР же подразумевал возможное нападение на него Англии и Франции через Проливы и с территории Балкан (Румынии) [Докладная записка В.М. Молотова о заявлениях И. Инёню. Сентябрь 1939 г. [АВП РФ, ф. 06, оп. 1, п. 17, д. 177, л. 85–87]]. Эти противоположные интересы не могли быть согласованы, и заключение пакта представлялось нереальным. Советские дипломаты отмечали, что И. Инёню понимал, что помощь Англии и Франции Турции не будет эффективной, если бы ее не поддержал СССР. В свете предательства Польши Англией и Францией и их политической немощи предполагалось убедить турок, что неопределенным и размытым гарантиям английской и французской помощи следует предпочесть более весомые гарантии, связывающие Турцию с СССР. Чтобы снять турецкие опасения относительно германского вторжения, предполагалось использовать приезд Риббентропа в Москву 27 сентября, чтобы добиться от германского руководства каких-либо гарантий.
Советская дипломатия, тем не менее, рассматривала возможность заключения двустороннего советско-турецкого пакта, который должен был бы существенно модифицировать конвенцию Монтрё, ограничивая доступ в Черное море нечерноморских держав, прежде всего – Англии и Франции[Докладная записка к переговорам с турками [АВП РФ, ф. 06, оп. 1, п. 17, д. 177, л. 81–83]]. Рассматривая турецкие опасения возможного нападения Германии и Италии, советские лидеры полагали, что обе этих страны не предпримут агрессии против «находившихся в орбите влияния» СССР государств, в том числе – Турции. Целью советского руководства было убедить турок предпочесть неопределенным англо-французским гарантиям более весомые экономические и политические связи Турции и СССР [Докладная записка В.М. Молотова о заявлениях И. Инёню. Сентябрь 1939 г. [АВП РФ, ф. 06, оп. 1, п. 17, д. 177, л. 85–87]], удержать Турцию от вступления в войну на стороне одного из противоборствующих блоков и укрепить советскую и косвенно германскую ориентацию Турции [Докладная записка к переговорам с Сараджоглу [АВП РФ, ф. 06, оп. 1, п. 17, д. 177, л. 79–80]].
Вместе с тем, отсутствие достоверной информации о прогрессе англо-франко-турецких переговоров создавало у советской дипломатии опасения, что они зашли слишком далеко, и предложение аннулировать англо-франко-турецкий пакт будет турками отклонено. В этой ситуации предполагалось добиться от турок ограничиться имеющимися декларациями о взаимной помощи и не подписывать конкретных договоров. Чтобы не толкнуть турок к еще большему союзу с англичанами, намечалось предложить им договоренность о взаимной консультации по вопросам, касающимся проливов и Черного моря. Таким образом, планировалось крепче связать Турцию с СССР в вопросах региональной политики и «выхолостить» содержание англо-франко-турецкого договора [Докладная записка к переговорам с Сараджоглу [АВП РФ, ф. 06, оп. 1, п. 17, д. 177, л. 79–80]].
1 октября состоялась встреча Ш. Сараджоглу, В.М. Молотова и И.В. Сталина, на которой Молотов откровенно спросил Сараджоглу, против кого направлен англо-франко-турецкий пакт, как далеко турки зашли в его обсуждении и насколько обязательным они для себя считают его исполнение. Советских руководителей интересовало, не может ли Турция оказаться волей-неволей в недоброжелательном по отношению к СССР положении. После долгих пространных объяснений о пользе пакта, после высказывания Молотова о том, что ни Италия, ни Болгария, ни Германия, не могут угрожать Турции, Сараджоглу заявил, что допускает возможность нападения Франции и Англии на Турцию «если не сегодня, то завтра». По его мнению, в случае заключения пакта и СССР, и Турция были бы гарантированы от «общей эвентуальности». В ответ Сталин и Молотов высказали мнение о том, что англо-франко-турецкий пакт накладывает на Турцию слишком много обязательств, включая ее в англо-французскую систему безопасности на Балканах и в Средиземноморье. Это, в свою очередь, создавало целый ряд рисков для Турции (например, в случае вступления Греции или Румынии в войну) при том, что советское руководство считало нападение Италии или Германии на Турцию в тот момент маловероятным, и в то же время английская финансовая помощь не компенсировала бы всего ущерба турецкой политике. Далее И. Сталин коснулся раздела Польши и заявил, что пока что Франция и Англия не объявили войны СССР, однако он такую возможность не исключил. В случае объявления войны такой пакт потерял бы всякий смысл. Сталин отметил, что СССР является другом Турции и хочет заключения пакта, но обстоятельства, не зависящие от воли сторон, сложились так, что «пакт превращается в бумажку» [Накануне Великой Отечественной. >>>> (дата обращения: 05.07.2024)]. Советские руководители намекали туркам, чтобы из пакта с англичанами и французами исчезли любые договоренности, которые были бы обязательными для турок. Сараджоглу апеллировал к тому, что советско-турецкий пакт может быть прологом к более обширному соглашению и даже примирению с Англией и Францией. Турецкий дипломат отказывался что-либо менять в англо-франко-турецком пакте, однако убеждал советское руководство, что Турция останется нейтральной в случае англо-франко-советского конфликта. Сталин убеждал Сараджоглу, что Англия и Франция – ненадежные союзники, выполняющие свои обязательства только когда им это выгодно. Сталин предлагал перевести в разряд консультаций п. 3 пакта (помощь Греции и Румынии со стороны Турции в том случае, если Англия и Франция будут вовлечены в войну в связи с гарантиями, которые они дали этим странам декларациями от 13.04.1939). Он заявил, что если туркам удастся п. 3 не выполнить, СССР будет приветствовать это. На вопрос о том, чего хочет Италия от Турции, Сараджоглу ответил, что точных требований нет, но турок пугают имперские амбиции итальянцев. В итоге советская сторона поставила условием действие советско-турецкого пакта в случае нападения на Турцию в проливах и предложила консультацию, если нападение на нее произойдет на Балканах. Также советская сторона предложила добавить к советской оговорке, что на время конфликта между Францией, Англией и СССР обязательства Турции в соответствии с пактом теряют свою силу [Накануне Великой Отечественной. >>>> (дата обращения: 05.07.2024)].
Когда Ш. Сараджоглу только выехал обратно в Турцию, пакт уже был подписан Англией, Францией и Турцией. Резюмировал советское отношение к пакту В.М. Молотов, сообщивший советскому полпреду в Анкару для передачи туркам, что советское правительство считает заключение пакта без принятия советских поправок рискованным делом для Турции и «не может приложить своей руки» к этому делу [АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 294, д. 2029, л. 177]. Впоследствии в конце октября советское правительство, видя неуступчивость Ш. Сараджоглу в тех вопросах, которые было предложено учесть во время переговоров в Москве, отказалось от идеи заключения пакта [АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 294, д. 2029, л. 179].
По возвращении в Турцию Ш. Сараджоглу был серьезно подавлен исходом переговоров в Москве. В беседе с английским посланником Хьюгессеном он отмечал, что советское правительство достигло «дешевого триумфа в Польше и на Балтике», но встретило серьезный отпор со стороны турок и финнов [İşçi, 2014, p. 87]. Ш. Сараджоглу склонялся к тому, чтобы заявить румынам, что в случае советской агрессии они получат всю возможную поддержку. Турецкая дипломатия не исключала и нападения СССР на Турцию. В одной из бесед с английским посланником Н. Хьюгессеном Ш. Сараджоглу спросил, готова ли Британия оказать Турции помощь в борьбе с Россией. Он считал весьма вероятным вторжение России в Бессарабию и венгерское вторжение при поддержке Германии в Румынию. Он намекал Хьюгессену, что если Англия не поможет им сопротивляться советским требованиям, турки пересмотрят свои обязательства1. В то же время задачей британской дипломатии после провала переговоров в Москве осенью 1939 г. было удержание Турции от заключения какого-либо политического соглашения или пакта с Советской Россией. Опасения советского нападения на Турцию были настолько высоки, что президент Турции И. Инёню предпринял поездку в Эрзерум, чтобы лично проинспектировать строительство оборонительного района вокруг этого стратегически важного города [АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2028, л. 349]. Будучи озадачено военными расходами, правительство Великобритании не смогло предоставить в распоряжение турок необходимых военных материалов и вооружения в требуемых турками количествах. Однако кредит в размере 45 млн фунтов стерлингов, несмотря на затруднения с его выплатами Турции, казался им достаточной платой за удержание Турции в англо-французском блоке [İşçi, 2014, p. 94]. Несмотря на публикации в советской и турецкой прессе о том, что две страны сохраняют дружественные отношения, страх возможного советского нападения на Турцию преследовал турецких дипломатов. По мнению исследователей, именно заключение пакта Молотова-Риббентропа и неудачные московские переговоры стали тем самым переломным моментом двусторонних отношений, после которого в них начала нарастать напряженность и недоверие [Болдырев, 2023, с. 24–44].
1. Sir R. Hoare to Viscount Halifax. October 18, 1939 [Foreign Office, 424/284 R8954/328/37]. Цит. по: [İşçi, 2014, p. 87–88].
|
