|
Статья
|
Археологические исследования на территории Египта выявили многочисленные гончарные центры, функционировавшие в различные исторические периоды и естественным образом приуроченные к залежам глин, пригодных для изготовления керамики1. В отличие от аллювиальных глин, залегавших по берегам Нила, месторождения мергельных и каолиновых / каолинитовых глин2 более локальны: первые напрямую связаны с выходами известняка и располагаются от Каира до Эсны, а также в александрийско-марьютском регионе и отдельных местах Ливийской (Западной) и Аравийской (Восточной) пустынь, вторые наиболее редки и сконцентрированы в Асуане и его округе и некоторых оазисах Ливийской пустыни – в Харге и Дахле [Rodziewicz, 1987, p. 124; Ballet, Vichy, 1992, p. 110–117; Arnold, Bourriau, 1993, p. 160; Bourriau, Nicholson, Rose, 2000, p. 121–122; Abdelgawad et al., 2022, p. 12].
Асуан (Сиена античных авторов, в том числе Геродота (Hdt. II.28) и Страбона (Strab. XVII.I.2–3, 48, 52–54)) стал значимым гончарным центром Римского и Византийского Египта благодаря залежам каолинитовых глин [Hayes, 1972, p. 387–397; Ballet, Picon, 1987, p. 43; Arnold, Bourriau, 1993, p. 100], хотя наиболее ранние мастерские функционировали здесь уже со второй половины VI в. до н.э., т.е. с конца Саисского и в Персидский периоды [Aston, 1999, p. 231; Ballet, Bonifay, Marchand, 2012, p. 106] и далее в эллинистическое время [Rodziewicz, 1992, p. 106–107]. Гончарные производства были локализованы на западном берегу Нила – рядом с мавзолеем Ага Хана, в монастырях Св. Симеона и в Куббет эль-Хаве, а также ок. 30 км севернее – в Нага эль-Хагаре [Ballet et al., 1991, p. 140–143; Ballet, Vichy, 1992, p. 113–114; Ballet, Południkiewicz, 2012, p. 16–17; Barba Colmenero, Jiménez Serrano, Martínez de Dios, 2017, p. 107]. Кроме того, расположенный рядом на Ниле остров Элефантина имел собственное керамическое производство [Ulbert, 1971; Ballet, Vichy, 1992, p. 114; Gempeler, 1992, S. 19–21, Farbtaf. II.1–4], но ввиду близости двух ремесленных центров и внешнего сходства сырья четко разделить их продукцию в настоящее время не представляется возможным – в сущности следует говорить об асуанском гончарном регионе, включавшем и сам город, и его округу в радиусе 30 км.
Одним из первых асуанское происхождение сосудов из розовых каолинитовых глин, еще до обнаружения гончарных мастерских, предположил в 1970 г. У. Адамс, исходя из обилия такой керамики в Асуане и на Элефантине [Adams, 1970, p. 118–120; 1986, p. 525; 2018, p. 303]; хотя залежи глин в Асуане были описаны еще Ж. де Морганом в 1894 г. [de Morgan et al., 1894, p. 141; Jacquet-Gordon, 2012, p. 328]. В то же время Дж. Хейс также допускал принадлежность сосудов мастерским Фиванской области [Hayes, 1972, p. 387].
ОСОБЕННОСТИ АСУАНСКОЙ КЕРАМИКИ
Каолинитовые глины – огнеупорная разновидность, требующая более высоких температур обжига по сравнению с аллювиальными глинами, что послужило причиной достаточно позднего их внедрения в гончарное производство. Асуанские глины иногда именуют “Aswan Pink Clay” из-за розоватого оттенка, обусловленного наличием щелочного полевого шпата – продукта выветривания асуанских розовых (красных) гранитов [Katzjäger, Peloschek, Rembart, 2016, p. 731]. На самом деле описание асуанской глины как розовой условно: как показывает изучение керамики, с которой мы имели дело в ходе археологических работ в Гизе, Гебель эль-Нуре, а также из коллекции ГМИИ им. А.С. Пушкина в Москве (рис. 1–2), ее базовый цвет бежевый с оттенками розового и оранжевого3. Впрочем, это неудивительно – асуанский гранит, применявшийся для строительства и изготовления различных архитектурных деталей в Египте, начиная уже с эпохи Раннего царства, называют как красным, так и розовым [Лукас, 1958, с. 116–118; Aston, Harrell, Shaw, 2000, p. 35–36; Katzjäger, Peloschek, Rembart, 2016, p. 731].
Серия экспериментов по повторному обжигу асуанских гончарных изделий показала, что финальный цвет глины сосуда – бежево-розовый или бежево-оранжевый – зависит от температуры обжига: розоватый оттенок образуется при температуре около 850°C, но при повышении переходит в оранжевый, а при 1050°C изделие приобретает коричневый цвет. Это хорошо видно на фрагменте асуанской амфоры из Гизы (рис. 2: 09/IV/бн), черепок которой был прокален неравномерно и по этой причине приобрел зоны розового, бежевого и бежево-оранжевого оттенков. Кроме того, имеет значение и чистота теста: каолинитовая глина с минимальным количеством примесей меняет цвет с бледно-розоватого на желтоватый при температуре выше 950°C; смешанные варианты глин – с добавлением нильского ила – при обжиге становятся оранжевыми [Katzjäger, Peloschek, Rembart, 2016, p. 733, fig. 2]. Отмеченные технологические особенности были вписаны в хронологический контекст, что имеет важное прикладное значение для датировки археологических и музейных предметов: в Римский период к “Aswan Pink Clay” намеренно примешивали нильский ил, тогда как в Византийский период преобладало использование чистого теста для формовки изделий [Katzjäger, Peloschek, Rembart, 2016, p. 733–736]. Такое изменение, вероятно, было вызвано усовершенствованием гончарных горнов, позволявших обжигать чистую огнеупорную глину. Указанные диахронические тенденции подтверждаются имеющимися в нашем распоряжении «живыми» материалами из Гизы, Гебель эль-Нура и ГМИИ им. А.С. Пушкина.
Глина асуанских тонкостенных сосудов Птолемеевского и Римского периодов, в том числе с барботиновым декором, тонкой или средне-тонкой плотной текстуры, с небольшой примесью известняка и растительных частиц, нередко – железистых окислов, кварцевого песка, серых каолиновых зерен, иногда – слюды4. Цвет теста после обжига варьируется от бежевого (7.5YR6/3, 7.5YR6/4)5, бежево-розового (2.5YR7/3, 2.5YR7/4, 5YR7/3, 5YR8/3), светло-розового (10R7/4), темно-розового (10R6/6), до бежево-оранжевого (2.5YR5/6, 2.5YR6/4, 2.5YR6/6, 5YR6/6, 5YR7/6) и коричневато-оранжевого (2.5YR5/6). Снаружи изделия покрыты ангобом белого, серого (2.5YR4/1, 7.5YR6/2), серо-бежевого (7.5YR5/3), красного и красно-коричневого (5YR4/6) цветов.
Тесто асуанских амфор I–III вв. н.э. несколько грубее, содержит большее число минеральных и органических примесей, цвет розовато-бежевый (2.5YR7/6) и палево-розовый (2.5YR8/3, 5YR7/3), ангоб преимущественно темно-бежевого и палево-красного цвета [Malykh, 2019, p. 195, pl. CXIX, CXXIII; Малых, 2021, с. 10, ил. 1].
В византийское время глина столовых изделий мало отличается от более ранних сосудов, однако серый ангоб перестает использоваться, уступая место бежевым (10YR8/3), бежево-оранжевым (2.5YR6/6, 5YR6/6, 5YR6/8, 7.5YR7/4,), оранжевым (2.5YR6/8, 10R5/8, 10R6/8) и красным оттенкам (2.5YR4/6, 2.5YR6/8, 10R5/6, 10R4/6, 10R5/6, 10YR7/6), иногда в сочетаниях, например, венчик может быть окрашен в красный или светло-коричневый цвет, а тулово в бежево-оранжевый или светло-оранжевый цвет (как у GN22/T8/2 из Гебель эль-Нура и ГМИИ I, 1a 5104, рис. 1).
Ассортимент продукции мастерских асуанского гончарного региона был наиболее богатым в I–VII вв. н.э. и включал винную тару – амфоры (локальных разновидностей и местных имитаций типов LRA 1 и LRA 7), бутыли-сиги (араб. siga), фляги-омфокеры (греч. ὀμφοκηραὶ), а также кухонную утварь (миски, фляги, котлы и крышки, горшки, жаровни), горшки-кадусы (араб. qadus, pl. qawadis) для водоподъемного колеса сакия, столовую посуду (лекифы, аскосы (например, ГМИИ I, 1а 1435 (рис. 1–2)), флаконы, кувшины, подставки, чаши и тарелки), лампы и церковную утварь [Gempeler, 1992, S. 17–18, Abb. 3–127, 130–133; Barba Colmenero, Jiménez Serrano, Martínez de Dios, 2017, p. 101–106, fig. 11–20; Adams, 2018, p. 304–305, 310–311, fig. 2–11; Малых, 2021, с. 10]. Вероятно, к последней категории можно отнести два больших плоских блюда I, 1а 5845 и I, 1а 5846 с бежево-оранжевым ангобом из коллекции В.С. Голенищева в ГМИИ им. А.С. Пушкина (рис. 2). Блюдо I, 1а 5845 имеет двенадцать ячеек по краю и центральное углубление6, поверхность грубо расписана; известные аналоги датируются поздним VI и VII вв. н.э. [Gempeler, 1992, S. 81, Abb. 25.14; Rousset, Marchand, 1999, p. 246, fig. 169–172; Barba Colmenero, Jiménez Serrano, Martínez de Dios, 2017, p. 103, fig. 16 (no. 42–44); Incordino, 2023, p. 49 (no. 187)]. Другое блюдо I, 1а 5846 декорировано снаружи и внутри насечками и дополнительно украшено оттиском креста на внутренней стороне донца. Похожие сосуды, но без креста, отнесены к третьей четверти VI – второй половине VII вв. н.э. [Gempeler, 1992, S. 80–81, Abb. 24; Rousset, Marchand, 1999, p. 249–250 (no. 175–176)]; наличие христианской символики на московском блюде позволяет предложить более узкую верхнюю хронологическую границу, ограниченную арабским завоеванием Египта в 641 г. н.э.
В специальной литературе столовую посуду, произведенную в асуанском регионе в римское и византийское время и покрытую ангобом красного и оранжево-красного цвета, исследователи классифицируют как “Groupe O” (т.е. «оранжевая» [Rodziewicz, 1976, p. 54]), “Egyptian A”, “Aswan Fine Ware” [Hayes, 1972, p. 387–397], “Sigillée égyptienne, groupe 1” [Egloff, 1977, p. 79–80], “Egyptian Red Slip Ware A” [Myśliwiec, 1987, S. 90]. Посуду, покрытую светлым ангобом (белого, бежевого и светло-оранжевого цвета), относят к типам “Groupe W” (т.е. «белая» [Rodziewicz, 1976, p. 61–62]), “Egyptian White Slip Ware” [Myśliwiec, 1987, S. 97].
Многие асуанские блюда, тарелки и чаши, вслед за италийской, малоазийской и тунисской сигиллатой (North African Red Slip Ware) декорировались внутри штампами, в Византийский период – с христианской символикой – в виде крестов, рыб, птиц, львов, всадников, пальмовых ветвей, цветочных розеток и др. [Ulbert, 1971, S. 235–240, Abb. 1–3; Gempeler, 1992, S. 32–40, Taf. 2–24; Bonifay, 2004, p. 160–192; Meyza, 2005], как, например, московский фрагмент донца чаши ГМИИ I, 1a 3292 (рис. 1–2) с оттиснутым знаком в виде плохо пропечатанной христограммы ХР (аналогичные предметы датируются 480–520 гг. н.э. [Gempeler, 1992, S. 37–38, Abb. 51.13–14]), или донца чаш с оттисками пальмовых ветвей, обнаруженные Российско-египетской экспедицией в Гебель эль-Нуре (рис. 1–2: GN22/T6/1, GN22/TN/1). В росписи асуанской керамики византийского времени преобладают грубые геометрические мотивы (линии, сетка, волны, фестоны, треугольник, ромбы круги (рис. 1–2: ГМИИ I, 1a 5103)), реже – растительный, зооморфный и антропоморфный декор [Bourriau, 1981, p. 93–94; Gempeler, 1992, S. 28–31, Fabtaf. I, Taf. 25–45].
Типы асуанской керамики демонстрируют следование общим морфологическим тенденциям: формы сосудов в основном имеют многочисленные параллели из средиземноморского региона, что особенно заметно по популярности использования в столовой керамике I–II вв. н.э. римского по происхождению декора «барботин» [Малых, 2016, с. 367–369] или краснолаковых чаш, тарелок, мисок и блюд. Последние, по общему мнению7, в основной своей массе копировали не арретинскую керамику метрополии (Terra Sigillata)8, а ее провинциальный вариант – North African Red Slip Ware, производившийся в мастерских римской проконсульской провинции Африка (Africa Proconsularis), на территории современного Туниса [Bonifay, 2004, p. 45–57]. В отдельных случаях прототипами для открытых форм послужили тарелки, миски и чаши Малой Азии и Кипра [Gempeler, 1992, S. 61–64, 68, 72, 77, 80–81, 88–90, 100, 103, 109, 123–124].
Область применения асуанской керамики была широка: в птолемеевское и римское время она использовалась в быту, а также в храмах и некрополях [Gempeler, 1992, S. 49–50, 123; Малых, 2023, с. 249, 252]. Особенное обилие асуанских сосудов зафиксировано в погребениях знати царства Мероэ9, южного соседа Египта, что спровоцировало Л. Тёрока предположить, что гончарное производство Асуана в значительной степени было ориентировано на мероитский рынок [Török, 2011, p. 278–279]. Заметное количество асуанских амфор, обнаруженных на территории Мероитского царства [Малых, 2021, с. 9–10], позволяет предположить ориентированность производства сиенского вина на южные рынки [Adams, 1966, p. 279–280; 1986, p. 525; Dzierzbicka, 2018, p. 105]. Основная часть асуанской керамики Византийского Египта сконцентрирована в поселенческих и монастырских контекстах [Bourriau, 1981, p. 88; Gempeler, 1992, S. 46–49; Rousset, Marchand, 2000, p. 390–397], что связано с изменениями в погребальном обряде с введением христианства.
АРЕАЛ АСУАНСКОЙ КЕРАМИКИ
Наряду с асуанским гончарным регионом, где местная керамика ожидаемо встречается везде, наблюдается ее закономерное обилие в Верхнем Египте: она выявлена в Аполлонополисе Магна (Эдфу), Иераконполисе, Эсне, Гебелейне (рис. 1–2: ГМИИ I, 1a 1435), Тоде, Фивах, Коптосе, Дендере, Абидосе (рис. 3) и датируется от Птолемеевского периода до Средневековья (не позже XI в. н.э.)10. Ассортимент преимущественно представлен столовой утварью – чашами, тарелками, мисками, блюдами (в том числе с барботиновым декором и типа сигиллата), аскосами и кувшинами, реже – амфорами, флягами и бутылями, изредка – лампами (например, в фиванском монастыре Св. Епифания рядом с Дейр эль-Бахри [Pawlikowska-Gwiazda, 2019, p. 644–645, fig. 2, cat. 3]).
Веерообразно керамика из Асуана (винная тара, столовая посуда, кухонная утварь, лампы) достигала населенных мест Ливийской и Аравийской пустынь и обнаружена в оазисе Харга [Brones, Duvette, 2007, p. 40, pl. 52–55], поселениях при каменоломнях Монс Клавдиан и Монс Порфирит, крепости Берку в Вади эль-Гозза (рис. 3), в городе-порте Береника на Красном море [Tomber, 1988, p. 36; 2006, p. 25–39, 51–128, 157–158; Bailey, 2011, p. 177; Rądkowska, Sidebotham, Zych, 2013, p. 213, 218; Gates-Foster et al., 2021, p. 52, 61–63]. Мощный вектор ее распространения был направлен на рынки южного соседа Египта – царство Мероэ, где асуанская керамика, не только тарная (что говорит о популярности у мероитской знати сиенского вина), но и столовая, широко представлена в поселенческих, храмовых и кладбищенских контекстах (см.: [Malykh, 2019, p. 175–179, 187; Малых, 2021, с. 9–10]).
На фоне этого заметно постепенное уменьшение количества асуанских гончарных изделий с юга на север – в Среднем и Нижнем Египте. Если в Среднем Египте, городах и монастырях Фаюмского оазиса асуанская керамика, прежде всего столовая посуда, еще репрезентативна, то севернее ее количество стремится к единичным значениям (см. ниже).
В отличие от Мероитского царства, асуанские глиняные сосуды почти не экспортировались в другие провинции Римской империи: мы нашли сведения лишь об одной асуанской амфоре V–VI вв. н.э., «найденной вне контекста на вилле Диониса в Кноссе» на Крите [Marangou, 2007(1), p. 671], а также о присутствии единичных фляг-омфокер на Кипре, Хиосе, в Афинах [Bailey, 2011, p. 177], но информация об асуанской сигиллате или «барботинах» пока нами не выявлена. Возможно, это не отражает реальной картины торговых связей, а связано с незнакомством исследователей с асуанскими гончарными глинами, которые визуально могут напоминать, например, глины фокейской сигиллаты или хиосских амфор, тогда как более известны специалистам глины других разновидностей египетской амфорной тары греко-римского и византийского времени, изготовлявшейся из светложгущихся мергельных глин в александрийско-марьютском регионе (типы AE 1, AE 2, AE 3, AE 4, LRA 5/6) и из коричневых аллювиальных глин в Среднем Египте (типы AE 3, AE 4, LRA 7). Они зафиксированы не только сравнительно недалеко от Египта – в Южном Леванте, на Кипре, Крите, в Малой Азии, Карфагене, но и в значительно более удаленных регионах (правда, в единичных экземплярах) – в Британии, Галлии, Германии, Швейцарии, Италии (Рим и Остия), на Сицилии, Балканах, в Словении и Болгарии [Finkielsztejn, 2007, p. 707–708; Laubenheimer, 2007; Marangou, 2007(1); 2007(2); Marquié, Sourisseau, 2007; Raptou, 2007, p. 698–699; Rizzo, 2007; Williams, Tomber, 2007].
КЕРАМИКА АСУАНА В СРЕДНЕМ И НИЖНЕМ ЕГИПТЕ
Анализируя сведения об асуанских гончарных изделиях в Среднем и Нижнем Египте, обращает на себя внимание доминирование столовой посуды над кухонными и тарными типами – тонкостенных чаш (в том числе с декором «барботин»), кувшинов и горшков Птолемеевского и Римского периодов. Асуанская столовая, кухонная и тарная керамика найдена в фаюмских городах Каранис и Тебтюнис, в Среднем Египте (в Дейр эль-Берше, Гебель эль-Нуре (рис. 1–2: GN22/S207/1; GN22/S217/1)), в Мемфисе и его округе (некрополях Гиза (рис. 1–2: 11/17-1/49, 08/11-1/1, 12/38/11, 19/19-11/5, 12/40/52, 19/19-11/7) и Абу-Роаш), в Дельте (Навкратис, Саис, Буто, Телль эль-Масхута) и Александрии (рис. 3) [Bourriau, 1981, p. 95; Johnson, 1981, pl. 32 (no. 210), 77; Holladay, 1982, p. 138–139, pl. 31.10, Dixneuf, Lecuyot, 2007, p. 137; Marangou, Marchand, 2007, p. 267–268, fig. 157; Tavares, Laemmel, 2011, p. 964–965, fig. 39–40; Ballet, Południkiewicz, 2012, p. 16–17, 111, 125–127, pl. 51 (no. 462), 56 (no. 513), 58 (no. 537–543, 546(?)); Op de Beeck, Depraetere, 2012, p. 80, fig. 44; Thomas, 2013, p. 17, fig. 61; Monchamp, 2014, p. 6, fig. 2.1; Pichot, Marchand, 2017, p. 258, fig. 21i; Dzierzbicka, 2018, p. 104–105; Gallazzi, Hadji-Minaglou, 2019, p. 85, no. 25; Малых, 2016, с. 364–365; 2023, c. 249, 252, рис. 8 (GN22/S217/1), 9 (GN22/S207/1)].
Закономерно, что в Александрии – столице Птолемеевского и Римского Египта – количество привозной асуанской керамики невелико, тогда как заметное место занимает импортная столовая и тарная керамика, включая, например, керамику типа Гнафия, арретинскую Terra Sigillata, аттические чернолаковые изделия, малоазийские «мегарские» чаши, барботины из метрополии и северных провинций Римской империи и др. [Meyza, 2005, p. 125–129; Élaigne, 2012, p. 29–177, fig. 5–56; Meyza, Więch, 2013, p. 465]. Находки подобного рода импорта, за исключением амфорной тары, малочисленны для других мест Египта; вероятно, египетские ремесленники посредством александрийских поступлений товаров черпали идеи для своих имитаций и подражаний иноземным изделиям. Прежде мы отмечали, что, например, асуанским барботинам, несмотря на изначально европейские корни, присущ свой узнаваемый и несколько провинциальный стиль декора [Малых, 2016, с. 367–369].
В Византийский период количество асуанской керамики в Среднем и Нижнем Египте увеличилось, однако, естественно, не перебило по популярности местную столовую11 и кухонную утварь и тару (амфоры типа LRA 7), которая в товарных количествах производилась в гончарных мастерских Среднего Египта (прежде всего, в Антиноополисе (Шейх Абада), Гермополисе Магна (эль-Ашмунейне) и Завиет эль-Мейтине), побережья Средиземного моря и Мареотиды (включая Абу-Мину; амфоры типов AE 3/4, LRA 5/6) [Ballet et al., 1991, p. 134–139; Empereur, Picon, 1992]. При этом, судя по находкам в монастырях в Манкабаде (Асьют), Наклуне (Фаюм), Саккаре, Келлии, в городах и поселениях Среднего Египта (Ком эль-Нана (Телль эль-Амарна), эль-Ашмунейн, Оксиринх, Гебель эль-Нур (рис. 1–2: GN22/T8/2, GN22/T6/1, GN22/TN/1)), в Фаюме (Тебтюнис, Хавара, Крокодилополис, Филадельфия, Каранис, Бакхиас, Сокнопайю Несос), а также в Марее, Александрии и Пелузии12 (рис. 3), обращает на себя внимание преобладание столовых типов над чисто утилитарными (т.е. сосудами для приготовления пищи, транспортировки и хранения продуктов), а также сравнительное разнообразие столовой посуды открытых форм (чаш, тарелок, мисок, блюд), тогда как доля закрытых типов (флаконов, кувшинов) невелика. Значимость асуанской керамики для среднеегипетских поселений и монастырей сохранялась и в первые века арабского правления Египтом, как показывают данные из Тебтюниса, Наклуна, Манкабада и Келлии [Rousset, Marchand, 1999, p. 195–197, 200, 218–219, 249–257; 2001, p. 22–31, 36–38, 43, 50; Ballet, Bosson, Rassart-Debergh, 2003, p. 76–85, 121, 178; Danys-Lasek, 2012, p. 225–230; Incordino, 2020, p. 18–20, 25, 32, 34, 54].
Что касается керамической тары – амфор, фляг-омфокер и бочонков-сиг – то их находки в северной половине Египта единичны: редкие экземпляры асуанских амфор V–XI вв. н.э. выявлены в Саккаре и Вавилоне [Lecuyot, 2000, p. 247–248, fig. 3.3 (C.15); Lecuyot, 2007(1), p. 200, fig. 3.1; Gascoigne, 2007, p. 167, fig. 18–19], бочонки-сиги, фляги-омфокеры и крышки для них IV–VII вв. обнаружены на противоположных оконечностях севера нильской Дельты – в Александрии и Пелузии, в монастыре Келлия, на территории городов и поселений Фаюмского оазиса (Каранис, Хавара, Дионисиас, Эухемерия, Нармутис, Крокодилополис и др.), в среднеегипетских городах Гераклеополис Магна (Ихнасья) и Гермополис Магна (эль-Ашмунейн) [Petrie, 1889, p. 13, pl. XVI.10 (с монетами 420-х гг. н.э.); 1905, p. 31, pl. XXXIII.125–126; Bailey, 2011, p. 174–177; Dixneuf, 2011, p. 144–149, fig. 1–3; Majcherek, 2011, p. 41; Dzierzbicka, 2018, p. 105–106; Mahmoud, 2021, p. 131, pl. 36 (U81)].
Во многих египетских грекоязычных папирусах IV–VII вв. н.э., особенно из Оксиринха и Фаюма, фляги-ὀμφοκηραὶ13 неоднократно упоминаются как керамические округлые сосуды для вина, меда, соуса гарум14, при этом Д. Бэйли предположил, что омфокера – это «сосуд в форме виноградины» и связал эту разновидность именно с асуанскими флягами эллипсоидной формы [Bailey, 2011, p. 173], тулово которых напоминает мяч для регби. Соответственно, некоторые расхождения письменных и археологических данных могут происходить из-за отсутствия атрибуции найденной керамики как асуанской, что действительно имело и имеет место по причине незнания археологами асуанского материала или отсутствия на раскопе керамиста, знакомого с этой разновидностью гончарных изделий.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Гончарная продукция – достаточно специфичный вид товара, характеризуемый низкой себестоимостью и высоким спросом, при этом обычно производимый повсеместно и приуроченный к залежам пригодных для этой цели гончарных глин. По всем этим причинам транспортировка на значительные расстояния такого товара, к тому же отличающегося хрупкостью, должна быть обусловлена серьезными причинами, в случае с тарой – нуждами в содержимом (например, вине или масле), которое не производится в регионе прибытия или отличается некими уникальными характеристиками и потому популярное у покупателей, как, например, сиенское вино у мероитов. Керамическая столовая и кухонная утварь как товар поставляется сама по себе, отсюда возникает вопрос, насколько ее привозные виды были ликвидны в местностях (в данном случае – в Среднем Египте и александрийско-марьютской области), обладавших собственными крупными гончарными производствами и изготовлявших широкий ассортимент продукции не только для местных, но и для удаленных рынков. Тем не менее, в Среднем и Нижнем Египте асуанская керамика была обнаружена в заметных количествах, причем доминируют столовые разновидности. Судя по присутствию здесь же североафриканской столовой керамики, схожей по техническим и эстетическим характеристикам с асуанскими изделиями, последние составляли реальную конкуренцию North African Red Slip Ware, которую изначально копировали. Исходя из археологического контекста, трудно определить социальный уровень потребителей асуанской керамики, которая обнаружена не только на развалинах богатых вилл и монастырей, но и на территории мелких поселений. Поэтому причину популярности изделий асуанского гончарного региона стоит искать не столько в их эстетичности, модности и показателе достатка, сколько в технических факторах, таких как бóльшая долговечность, тонкость и легкость, присущих керамике из огнеупорных каолинитовых глин в сравнении с распространенными по всему Египту сосудами из нильских аллювиальных глин.
Закономерно, что число находок асуанской керамики больше в Верхнем Египте, нежели ниже по течению Нила, тем не менее, такие сосуды в заметном количестве достигали и северных точек страны, таких как Александрия, Марея, Пелузий, используя речную артерию и гужевой транспорт на протяжении более 1 тыс. км, а также по караванным тропам привозились в красноморский регион и оазисы Ливийской пустыни. Пользуясь популярностью у южного соседа Египта – царства Мероэ, асуанская керамика, похоже, практически не поступала к северу от Египта, по крайней мере, имеющиеся в настоящее время в нашем распоряжении сведения об обнаружении таких изделий единичны и ограничены Кипром, Эгеидой и Аттикой.
Если в Птолемеевский период асуанская керамика мало транспортировалась за пределы своего региона, то в Римский и Византийский периоды ее популярность и ликвидность росла в геометрической прогрессии и не была прервана арабским завоеванием Египта в 641 г. н.э. Насколько асуанский гранит, начиная с эпохи Древнего царства, стал незаменимым для древнеегипетской архитектуры, настолько изделия из асуанских каолинитовых глин стали своего рода брендом в 1-м тыс. н.э.
|
2. В египетской керамологии для обозначения особых глин Асуана и оазисов Ливийской пустыни в равной степени используются оба термина – «каолиновые глины» и «каолинитовые глины» (см., например: [Bourriau, 1981, p. 88; Ballet, Picon, 1987, p. 43; Arnold, Bourriau, 1993, p. 160; Bourriau, Nicholson, Rose, 2000, p. 121–122; Gempeler, 1992, S. 19]); аналогично и для светложгущихся глин царства Мероэ (“eggshell wares”, подробнее см.: [Малых, 2024]). Это не совсем верно с точки зрения физико-химических свойств: мероитские молочно-белые “eggshell wares” ближе к чистым каолинам, тогда как асуанские глины (т.н. “aswali” [Ballet, Vichy, 1992, p. 113] или “Aswani” [Bailey, 2011, p. 176–177]) представляют собой осадочную породу с примесью минерала каолинита, поэтому изделия из них после обжига приобретают различные оттенки розового и оранжевого цветов, и для них лучше применять термин «каолинитовые глины».