Журнал «Восток (Oriens)»
Статьи
Несколько слов о вступлении Насира Хусрава к трактату «Лик веры» («Ваджх-и дин») и его перевод
Аннотация
| DOI | 10.31696/S086919080031301-8 |
| Авторы | |
| Журнал | |
| Страницы | 265 - 277 |
| Аннотация | Вниманию читателя предлагается комментированный перевод вступления к трактату «Лик веры» (Ваджх-и дин) исмаилитского философа XI века Насира Хусрава и вводная статья. «Лик веры» считается одним из самых важных сочинений, так как именно в нем Насир Хусрав излагает основания исмаилитского учения, прибегая для этого к методу эзотерической интерпретации таʼвил. В вводной части к переводу автор статьи рассматривает, какова область применения метода таʼвил, его значение для этики, онтологии и эсхатологии исмаилизма. В исмаилизме таʼвиôл стал основным инструментом при объяснении не только текстов, но любых явлений окружающего мира, так как важную роль в их мировоззрении играла концепция о двухчастной природе всего мироздания, которое не ограничивается лишь внешними проявлениями (захир), но имело и скрытый (батин), недоступный профанному взору, смысл. Человек призван поклоняться Богу, и, согласно исмаилитскому учению, его поклонение также имеет двойственную природу: есть поклонение действием, доступное для исполнения каждому, а есть поклонение знанием, то есть поклонение через познание скрытых смыслов аятов Корана и предписаний шариата. Трактат «Лик веры» посвящен эзотерической интерпретации в исмаилитском ключе таких вопросов, как пост, хадж, милостыня, мусульманские праздники, имамат, текст Корана и др. По мнению Насира Хусрава, истинно верующий мусульманин должен совершать все предписанное шариатом с пониманием, так как только в этом случае его будет ожидать награда после смерти. Вниманию читателя предлагается перевод славословия в начале трактата и вступительное слово, в котором объясняются причины, побудившие исмаилитского философа взяться за перо, цели этой книги и оглавление, позволяющее оценить разнообразие волновавших автора вопросов. |
|
|
|
| Получено | 03.11.2024 |
| Дата публикации | |
| Скачать JATS | |
| Статья |
Таʼвил1 как метод эзотерического толкования текста, а шире – любого явления мира, уходит своими корнями в раннюю историю ислама, когда сторонниками шиизма разрабатывалась доктрина имамата. Исмаилитские мыслители продолжили разрабатывать этот метод в тесной связи с концепцией взаимообусловленности «внешнего» и «внутреннего», «явленного» и «сокрытого». Они расширили границы применения метода таʼвил: теперь не только текст имел помимо буквального еще и иносказательный, «скрытый», смысл, но и каждая вещь своей явленной и доступной чувствам частью указывала на более глубокий, «скрытый», смысл своего существования. Исмаилизм объявил знание высшей ценностью жизни человека, а потому познание текстов, вещей и явлений во всей их полноте, то есть в единстве явленного и скрытого, стало обязанностью для рядовых исмаилитов, тогда как правильно применять метод таʼвил и извлекать «скрытые» смыслы стало обязанностью проповедников (даʻи) исмаилизма. 1. О термине см. [Poonawala 2000].
В сочинении «Успокоение разума» (Рахат ал-ʻакл, 1021 г.) выдающийся исмаилитский философ Хамид ад-Дин ал-Кирмани перечисляет труды своих предшественников, посвященные вопросам эзотерического толкования (таʼвил): «Среди книг о толковании, охватывающем скрытое поклонение знанием, – “Толкование шариата”2 со слов владыки имама аль-Муизза ли-Диниллаха (да благословит его Бог!), а также книги Джафара бен Мансура аль-Йемена и других шейхов, чья праведность известна, – таких, как Абу Хатим ар-Рази, Мухаммед бен Ахмед ан-Нахшаби, Абу Якуб ас-Саджази (да дарует им Бог высокую ступень в вечном пристанище!)» [ал-Кирмани, 1995, с. 39]. В истории исмаилизма выделяют три центра развития. Первый и самый древний – йеменский, его история начинается с успешной миссионерской деятельности Ибн Хаушаба (ум. 914), также известного как Мансур ал-Йаман («покоритель Йемена»)3. Наибольший интеллектуальный вклад в развитие исмаилизма принадлежит сыну Ибн Хаушаба – Джафʻару б. Мансур ал-Йаман, который известен своими аллегорическими интерпретациями историй о пророках, через которых людям было даровано Откровение, и эзотерическим толкованием (таʼвил) аятов Корана. Второй – Каир, новая столица исмаилитского государства Фатимидов в Северной Африке. Именно здесь шла активная работа по кодификации исмаилитского мазхаба и фиксации исмаилитской истории. Наиболее выдающимся представителем этой школы считается кади ан-Нуман (ум. 974), который служил первым четырем фатимидским халифам-имамам почти полвека. Здесь же раскрылся талант и самого Хамид ад-Дина ал-Кирмани, философа-исмаилита, занимавшего высокий пост при дворе фатимидских правителей. Третий центр – иранский Хорасан, где проповедовали Абу Хатим ар-Рази (ум. ок. 934), Мухаммад бин Ахмад ан-Нахшаби, или ан-Насафи (ум. ок. 943), Абу Йакуб ас-Саджази, или ас-Сиджистани (ум. ок. 943)4. 2. «Толкование шариата» (Таʼвил аш-шариʻа) – компиляция изречений имама ал-Муизза, выполненная кади ан-Нуманом.
3. Подробнее о нем см. [Halm 1997]. 4. Подробнее об истории развития исмаилитских доктрин в целом см. [Дафтари 2011]; о философской полемике в иранском центре исмаилизма см. [Poonawala, 2012; Stern 1960]. Персидский философ-исмаилит Насир Хусрав5 (1004 – после 1074) продолжил развивать идеи своих предшественников из Хорасана. Его перу принадлежит ряд трактатов энциклопедического характера, в которых рассматриваются различные вопросы исмаилитского учения, начиная от проблемы божественных атрибутов и сотворения мира и заканчивая вопросом о причине круговорота воды в природе и описанием, как из семечка вырастает целое дерево. Сочинения Насира Хусрава уникальны также и по языку: все дошедшие до нас трактаты написаны на персидском языке, хотя языком науки и философии того времени был арабский6. Первенство в написании философского сочинения на персидском языке принадлежит Ибн Сине и его трактату «Книга знания [для] Алаи» (Данишнама-йи ʻАлаи)7, однако именно Насир Хусрав стал первым философом, кто большую часть своих сочинений8 написал на языке дари, как тогда назывался персидский язык. 5. Насир Хусрав также широко известен как поэт. Его поэтические произведения привлекли внимание научного сообщества гораздо раньше, чем его прозаические философские трактаты (см., например, [Ethé 1884; Browne 1905; Никитина 1955; Бертельс Е. 1988 и др.]. Насир Хусрав как философ заинтересовал ученых лишь в середине ХХ века: [Ivanow 1948; Бертельс А. 1959; Ашуров 1965; Арабзода 2003; Назариев 2011; Корнеева 2021].
6. Подробнее о становлении персидского научного языка и роли Насира Хусрава см. [Мардони 2005; Султонов 2008]. 7. Ибн Сина в самом начале трактата сообщает о причинах, побудивших его написать книгу: его покровитель Ала ад-Даула пожелал, чтобы он «написал книгу на языке фарси-дари для членов его кружка. В ней следует очень кратко охватить основы и вопросы пяти наук мудрости древних» [Ибн Сина, 1980, с. 60] Ученые по-разному оценивали вклад Ибн Сины в развитие философского персидского языка: С.Х. Наср считал эту попытку героической, но бесполезной [Nasr, 1996, p. 157], тогда как В.А. Лившиц и Л.П. Смирнова полагали, что терминологический аппарат Ибн Сины служил образцом для персоязычных философов последующих веков: Насира Хусрава, ал-Газали, Насир ад-Дина Туси [Лившиц, Смирнова, 1981, с. 115]. 8. Если быть точнее, то только персоязычные сочинения Насира Хусрава дошли до наших дней. В имеющихся в нашем распоряжении трактатах исмаилитский философ перечисляет свои работы, которые, возможно, были написаны на арабском языке, но которые пока не известны научному сообществу. Подробнее об этом см. [Корнеева, 2021, с. 25‒34]. Также в одной из своих касыд, Насир Хусрав призывает нас прочитать оба его дивана, т.е. поэтических сборника, ‒ и тот, что написан на персидском и сохранился до наших дней, и тот, что написан на арабском и о котором нам ничего не известно: «Лик веры» (Ваджх-и дин) – один из важнейших трактатов Насира Хусрава. Сочинение состоит из 51 главы, посвященных объяснению ритуальных практик ислама, а также некоторых аятов Корана в исмаилитском ключе. «Лик веры» по праву считается основным произведением Насира Хусрава, в котором он в полной мере продемонстрировал владение методом иносказательного толкования текста – таʼвил9]. В статье «К догматике памирского исмаилизма» А.А. Семенов отмечал, что это сочинение было наиболее популярным среди памирских пиров и халифа (заместителей), но не все исмаилиты имели право ее читать, а лишь те, «которым разрешено читать названную книгу ввиду их твердости в вере» [Семенов, 1926, с. III]. А.А. Семенов перевел лишь одну главу из этого трактата – одиннадцатую, посвященную вопросу единства и единственности Бога. Остальные пятьдесят глав еще ждут своего переводчика. 9. О применении метода таʼвил Насиром Хусравом в поэзии см. [Рейснер 2003; Рейснер 2013
С самого начала Насир Хусрав акцентирует наше внимание на особом понимании единства и единственности Бога в исмаилитской религиозно-философской мысли, в рамках которой идея инаковости Бога от всего мироздания была доведена до абсолюта. Если в арабоязычном перипатетизме Бог мыслился как Первоначало и единица в ряду чисел, а в философском суфизме Ибн ʻАраби разделял самость Бога и Его божественность, которая связана с обожествляемым, то исмаилитская мысль отвергала какое бы то ни было общее между Богом и Его творением. Бог не может быть причиной, так как причина требует наличия следствия. Бог не может быть субстанцией, так как пару субстанции составляет акциденция. В Боге нельзя помыслить никакой множественности. Исмаилиты отрицали даже такой атрибут Бога, как бытие, так как бытие присуще и творению. Абу Йакуб ас-Сиджистани предложил метод двойного отрицания, чтобы избежать греха уподобления (ташбих): Насир Хусрав подчеркивает, что нельзя помыслить Бога в связанности с чем-либо еще, но каждую пару, которую можно обнаружить в духовном или материальном мирах, ввел в бытие Он. Во второй части славословия, открывающего трактат «Ваджх-и дин», Насир Хусрав прославляет пророка Мухаммада, а также его зятя и двоюродного брата ʻАли б. Аби Талиба и его потомков, о смысле которого будет сказано ниже. Обосновывая необходимость написания книги, исмаилитский философ обращается ко временам пророка Мухаммада. Язычники, узнав о новой религии, поступали по-разному: кто-то продолжал настаивать на многобожии, другие же принимали ислам. Взятие Мекки мусульманами стало поворотным моментом в истории распространения ислама. Мухаммад был милостив к своим вчерашним врагам, многих простил и оставил им и имущество, и положение в обществе: «А если они обратились, и выполнили молитву, и дали очищение, то они ‒ братья ваши в религии» (Коран, 9:11, пер. И.Ю. Крачковского). Следующий 631 год, 9 год хиджры, получил название «год делегаций», так как многие племена приходили к Мухаммаду заключать договоры о мире. Например, делегация сакифитов из Таифа, который ранее осадили мусульманские войска, были готовы признать Мухаммада посланником единого Бога и покончить с поклонением богине ал-Лат (правда, с отсрочкой на год), а взамен желали сохранить за собой право получать проценты за ссуды и пить вино, не участвовать в войнах за веру, не класть земные поклоны при молитве и т.п.10 До весны 631 г. Медину посетили несколько делегаций от племен хавазин, тайй, фазара, из Бахрейна и Йамамы. Однако лучше всего общее настроение как мекканцев, так и, видимо, большей части принявших ислам племен выразила дочь Абу Джахля, вождя курайшитов и одного из ярых противников Мухаммада: «Вознес Аллах славу Мухаммада, и мы будем молиться [по-мусульмански], а полюбить того, кто убил наших любимых, мы никогда не сможем»11. Большинство новообращенных мусульман руководствовались приземленными интересами, а руководил ими страх быть покоренными и оказаться без средств к существованию.10. Цит.по: [Большаков, 2000, с. 173-174].
11. [Там же, с. 162]. Мусульманская этика рассматривает поступок человека в парадигме метакатегорий «явленное – скрытое» (захир – батин). «Истинность» любой вещи и любого явления достигается лишь в том случае, если достигается правильное соотношение двух частей. Поступок считается осуществленным, если его внешнее проявление, то есть действие (фиʻл) человека, соотносится с намерением (нийа), которое скрыто от посторонних. Намерение отличается от мотива поступка тем, что мотив может пропасть в процессе действия, тогда как намерение должно сопутствовать действию от начала и до конца. Например, для совершения намаза человеку необходимо как выполнить некоторые предписанные шариатом действия, так и иметь внутреннее намерение. Если намерение в процессе исчезло, то намаз не считается выполненным, и не будет за него награды. Шариат регулирует все сферы жизни человека, и любой поступок человека может быть отнесен к одной из пяти категорий: обязательные, рекомендуемые, безразличные, нерекомендуемые и непозволительные. За обязательные и рекомендуемые поступки следует награда в жизни после смерти, за нерекомендуемые и непозволительные – наказание. Однако и награда будет определена лишь за те поступки, в которых внешнее и внутреннее, то есть действие как таковое и намерение его совершить, будут сбалансированы. Насир Хусрав выступает перед нами как тонкий психолог, исследующий глубины человеческой души. Недостаточно следовать религиозным предписаниям лишь внешне, такое действие не принесет ожидаемую награду. Необходимо взрастить в себе надежду на жизнь будущую и исполнять шариат с пониманием, осознанно, ‒ только тогда внешнее будет соответствовать внутреннему и поступок обретет свою полноту. Однако как у поступка человека есть две составляющих – явная и скрытая – так и у каждой вещи и явления в жизни есть явленная сторона, доступная для каждого, и скрытая, которая требуется своего объяснения. Цель, побудившая Насира Хусрава взяться за перо, как раз и кроется в том, чтобы разъяснить сокрытые смыслы предписаний шариата, чтобы люди «исполняли закон и делом, и разумением и благодаря толкованию (таʼвил) души людей спаслись» [Nasir Khusraw, 1393, с.4]. Слово таʼвил происходит от арабского корня ʼ-в-л; глагол ала переводится как «возвращаться, доходить до, превращаться», а глагол ʼаввала – «толковать, объяснять». Таʼвил можно перевести как «возвращение к основе, превращение», однако «превращение» не во что-то совершенно новое, а обратное «превращение» ‒ возвращение к изначальному, первозданному смыслу. Метод таʼвил направлен на то, чтобы за «явленными смыслами» увидеть скрытые. Конечно, в первую очередь этот метод применялся к главному тексту ислама – к Корану. В Коране сказано: «Он ‒ тот, кто ниспослал тебе писание; в нем есть стихи, расположенные в порядке, которые ‒ мать книги; и другие ‒ сходные по смыслу. Те же, в сердцах которых уклонение, ‒ они следуют за тем, что в нем сходно, домогаясь смятения и домогаясь толкования этого (таʼвили-хи). Не знает его толкования никто, кроме Аллаха. И твердые в знаниях говорят: “Мы уверовали в него; все ‒ от нашего Господа”» (Коран 3:5 (7), пер. И.Ю. Крачковского). Уже в самом Коране утверждается наличие аятов, буквальный смысл которых неясен и которым требуется толкование таʼвил. Но далее идет утверждение, что правильное истолкование таких аятов знает только Бог. Но только ли Бог? Этот же аят допускает второе прочтение: «Не знает его толкования никто, кроме Аллаха и твердых в знаниях. Говорят…». При таком прочтении оказывается, что истинный смысл иносказательных аятов доступен Богу и избранным Им, которые в свою очередь передают знание верующим и рассудительным. Именно этого, второго, прочтения придерживались шииты-имамиты, а позднее – отделившиеся от них исмаилиты. Избранными же, которым было доступно то же знание, что и Богу, считались имамы, ведущие свой род от ʻАли б. Аби Талиба, зятя и двоюродного брата пророка Мухаммада.В исмаилитском учении идея об избранничестве имама была подкреплена учением о наличии скрытых смыслов Откровения. По мнению исмаилитских богословов, Мухаммаду были ниспосланы только буквальные (захир) смыслы Откровения, которые стали доступны всем людям. Однако понимание скрытых (батин) смыслов Корана было отдельно даровано ʻАли. В каждую пророческую эпоху, согласно исмаилитским представлениям, пару пророку, «глаголющему» (натик), составлял тот, кто находился в тени, но кому были доступны скрытые смыслы дарованного через пророка Откровения. Такие избранные назывались по-разному: «преемник» (васи), «основа» (асас) или «молчащий» (самит). Имамы, ведущие свой род от ʻАли, «преемника» пророка Мухаммада, с передачей имамата наследовали особые качества, в число которых входило особое религиозное знание. Именно поэтому славословие в начале книги «Лик веры» Насир Хусрав заканчивает так: «Тайна Божья ‒ сокровищница милости [Божьей], то есть имам Али Муртаза и избранный из детей его…» [Nasir Khusraw, 1393, с.1]. «Сокровищница милости [Божьей]» ‒ лишь один из эпитетов имамов, обладающих особым, поддержанным Богом, знанием. Кроме этого они – «наставники на путь истинный», что говорит о необходимости обращения к ним ради правильного понимания скрытых смыслов и обретения тем самым спасения, а также «правители этого мира и последующего», то есть единственные законные руководители мусульманской общины, чьи права на власть закреплены не только в этом мире, но и в жизни после смерти. За рамки данной вступительной статьи к переводу выходит ответ на вопрос, каким образом имамы получали это божественное знание. Также довольно размыты границы этого особого знания: касалось ли оно только раскрытия «скрытых» смыслов Корана и интерпретации хадисов при помощи метода таʼвил или включало в себя также чтение мыслей, знание даты собственной смерти и предсказание будущего?12 12. Подробнее об этом см., например, главу «Имам как всеведающий предводитель» в [ван Эсс, 2021, с. 389-398].
Насир Хусрав призывает всякого мусульманина искать «смысл закона Мухаммада Мустафа (с)» [Nasir Khusraw, 1393, с.7], чтобы обрести награду за поклонение, в котором бы проявилась не только двухчастная структура поступка с точки зрения этики, но и двухчастная структура поступка с позиций исмаилитской онтологии, при которой «явленная» (захир) часть, то есть поклонение действием, уравновешивается и обусловливается «скрытой» частью, то есть поклонение знанием, а именно знанием «скрытых» смыслов каждого предписания. Каждый, кто подходит к танзилу без тавила13, В религии ослеп на правый глаз. [Diwan-i Hakim-i Nasir-i Khusraw, 1402, р. 66] 13. Под танзил здесь следует понимать Коран, ниспосланный пророку Мухаммаду и содержащий буквальные, «явные» смыслы Откровения. Насир Хусрав сравнивает того, кто останавливается лишь на постижении буквального смысла и пренебрегает сокрытым смыслом коранического текста, раскрывающимся в результате применения метода таʼвил, с человеком, лишившимся одного глаза и поэтому не в полном объеме, ущербно воспринимающим реальность.
14. Рукопись описана в статье [Иванов, 1917, с. 365‒368].
15. Рукопись описана в статье [Семенов, 1918, с. 2184‒2187]. Перевод фрагмента из трактата Насира Хусрава «Лик веры» (Ваджх-и дин)16 16. Перевод выполнен по [Nasir Khusraw, 1393, с. 1‒7]. В квадратных скобках приводится нумерация страниц в источнике.
Слава и благодарение Творцу, который явил видимый мир из сокрытого мира; [слава и благодарение] следам воздействия (асар), которые обнаруживаются в нем; [слава и благодарение] разуму (хирад), который проявляет эти следы воздействия; [слава и благодарение] прочной субстанции (джавхар-и сабит), месту проявления преходящих17 акциденций в тварном мире; [слава и благодарение] последним (базпасин)18 акциденциям, способным [вносить] изменения19 в устойчивую (каʼим) субстанцию. Мудрый увидит оком сердца, что крепкая (кувви) субстанция нуждается в слабой акциденции и не посчитает «тонкое» (латиф) не нуждающемся в «плотном» (касиф). Таким же образом связано (вабаста) нуждающееся «плотное» с «тонким». Соединяющий в пары противоположности чист от пребывания в паре с чем бы то ни было. Составляющие пару не похожи друг на друга. Далеко отстоит от Него утверждение, будто Он опровергает таковое различие, но Он есть тот, кто сотворил их обоих. 17. А.А. Семенов в описании найденной им рукописи «Лика веры» приводит первые строки рукописи «без исправлений, которые сделаны другою рукою и, по-видимому, в более позднее время; соответственно с этими исправлениями написаны все виденные мною до сего времени позднейшие списки» [Семенов, 1918, с. 2185]. Хотя в [Семенов, 1926] А.А. Семенов устанавливает, что при подготовке берлинского издания обращались и к более ранней найденной им рукописи, тем не менее в доступном нам тегеранском издании берлинского текста отсутствует указание на некоторые важные разночтения. В берлинском издании, в основе которого лежит более поздняя рукопись, приводится словосочетание ʻарз-и зил, тогда как в той же статье А.А. Семенова приводится словосочетание ʻарз-и заʼил, что более подходит по смыслу. При этом в берлинском списке это разночтение не указано.
18. Здесь также имеется разночтение в сравнении с текстом, приведенным в [Семенов, 1918, с. 2185]. Берлинское издание предлагает прочтение аʻраз-и базпасин «последние акциденции», тогда как в рукописи А.А. Семенова фигурирует словосочетание аʻраз-и нахустин «первичные акциденции», что имеет, несомненно, кардинально противоположный смысл. 19. В отрывке рукописи, приведенным А.А. Семеновым, отсутствует причастие гарданида. Приветствие посланнику и избранному, самому красноречивому среди арабов и персов (ʻараб ва ʻаджам); и ниспосланию, то есть опровержению и утверждению [, которые были даны] ему в Книге буквами (харф), полными числом, на языке посланника и истинных имамов. Именем Мухаммада Мустафа, выразителя [смыслов] Книги Божьей, его веры, языка Книги Божьей, основ шариата, с телом, лучшим из созданного природой, и с чистой душой. Тайна Божья ‒ сокровищница милости [Божьей] (хазина-и вадиʻат), то есть имам ʻАли Муртаза и избранный из детей его, правители этого мира (дунйа) и последующего (ʻукба) и наставники на путь истинный20. 20. Вероятно, фраза не закончена, так как персидский текст обрывается на союзе «и» (ва).
Наличие в человеке двух этих состояний (надежды и страха. – Т.К.) доказывает, что абсолютный страх (бим-и кулли) есть ад, а абсолютная надежда (умид-и кулли) ‒ рай. Пророк Мухаммад Мустафа (с)21 призывал людей к Богу. По повелению Бога он разъяснил оба этих состояния. Одно есть надежда – источник блага, милосердия, покоя и опора (бакаʼ) обоих миров. Второе – меч, несущий смерть и гибель двум мирам. Позволить [надежде и страху] проявиться или нет в течение жизни, которая есть признак надежности и прочности этого мира, ‒ [во власти мусульманского] закона (шариʻат). Для тех, кого поразил меч его (ʻа)22, мир исчез (фани гашт). Для тех, кто принял его повеление с надеждой, мир обрел опору. Те, кто принял его веру из страха перед мечом, утвердились в этом мире, но не обрели опору на том свете. Такая опора преходяща, так как основана на страхе перед мечом – источником смерти, а всё возвращается к своему источнику. 21. Традиционная форма вознесения благословения (салават) пророку Мухаммаду и его роду, принятая в исламе. Далее в тексте будет обозначаться как (с), что является аббревиатурой арабского оригинала этой фразы (салла-Ллаху ‘алайхи ва алихи ва саллам).
22. Традиционная форма приветствия, которая ставится после имён пророков и 12 «непорочных» имамов. Далее в тексте будет обозначаться как (‘а), что является аббревиатурой арабского оригинала этой фразы (‘алайхи салам). Стало ясно, что принявший ислам из страха перед мечом лишен надежды и не обрел вечную опору (бака-йи джавиди), а тот, кто [воспринял] веру с упованием, тот обрел вечную опору [3]. Причиной преходящей опоры (бака-йи фани) была вечная [опора], и [человек] приобретает опору [в] вечном [мире], подобную собственному основанию. Работа из чувства страха делается по приказанию, такая работа не осмыслена, это работа боязливых и не разумеющих. Та работа, которую выполняют с надеждой на благой результат, который будет достигнут, поистине есть работа разумных. Большинство людей невежественны, а невежественные люди склонны к пороку, и нет иного вознаграждения за порок кроме страха. Большинство людей приняли [исламскую] веру вынужденно из чувства страха перед мечом. Большинство людей даже не знают, что из себя представляет ислам, однако приняли его из чувства страха. Невежественные, они продолжают выполнять [предписанное] из чувства страха. Страх перед мечом эмира правоверных ʻАли (ʻа) по повелению пророка [Мухаммада] поселился в сердцах отцов, их дети были рождены в этом страхе и оставались невежественными и не искали [знания] у знающих, чтобы освободиться от страха – знака геенны огненной – и обрести надежду, отголосок рая, и присоединиться к вечному блаженству (ниʻмат).Следует знать, что в этом мире ад – страх перед мечом, а делать что-либо без знания – кара этого ада. Надежда – рай в этом мире, а делать что-либо в соответствии с знанием – награда этого рая. Люди ислама согласны в том, что если совершивший преступление понес наказание [в этом мире], то достигнет рая и станет причастником вечного блаженства. Большинство людей принимают веру из чувства страха перед мечом, без осмысления и осведомленности. Такая вера для них – нововведение (бидʻат). Когда они постигают знание и выполняют действия в соответствии с ним, тем самым они спасаются из огня ада [4] и достигают рая: потенциально (андар хадд-и кувват) ‒ уже в этом мире, а актуально (андар хадд-и фиʻл) – в том. Поразмыслив, разумный поймет, что работа, которую он делает без осмысления, есть его наказание (таван) в этом мире, и вознаграждения (музд) за свой труд он не получит.23 Тот же, кто действует с разумением, избегает наказания (таван) и обретает награду (музд). Затем необходимо, чтобы каждый разумный искал смысл закона Мухаммада Мустафа (с). Тогда он станет исполнять закон с разумением, и будет определена достойная награда за труды его – это из рая. И избежит он страха наказания (таван), который из ада. 23. В данной фразе Насир Хусрав использует не религиозную терминологию, связанную с воздаянием и наказанием после смерти, а лексику, связанную с экономическими отношениями. Словарное значение слова таван – «возмещение, компенсация; штраф, пеня», тогда как музд переводится как «плата за труд, вознаграждение». Насир Хусрав имеет в виду, что неосмысленные действия в этом мире сами по себе являются штрафом и за них не положена плата исполнителю.
Чтобы каждый мусульманин был таким, как мы описали, мы посчитали необходимым написать эту книгу с разъяснением основ закона: об исповедании мусульманской веры (шахадат) и ритуальной чистоте (тахарат), о молитве (намаз) и посте (руза), о милостыне (закат) и хадже, о джихаде и наместничестве (вилайат), о повелении (амр) [одобряемого] и запрещении (нахй) [предосудительного]. Мы назвали эту книгу «Лик веры» (ру-йи дин), так как из нее люди могут узнать обо всем. Мудрый, прочтя эту книгу, познает веру и будет действовать на основании узнанного, и будет награда за труд его достойной к радости Бога Всевышнего. Мы поделили эту книгу на 51 беседу по числу ракатов намаза, которые необходимо совершить людям в течение суток, чтобы [люди] исполняли закон и делом, и разумением, и [благодаря] толкованию (таʼвил) души людей спаслись. Мы поместили оглавление в начале книги, чтобы облегчить поиск читателю. С Божьей помощью! Беседа первая: об утверждении «Довода Божьего» [5]Беседа вторая: о появлении господина истины (худаванд-и хакк) из числа призывающих Беседа третья: об утверждении знания, то есть что это такое Беседа четвертая: об атрибутах духовного тонкого мира и о его существовании Беседа пятая: о рае и о том, что в нем, и о ключе к нему Беседа шестая: о причине плотного мира Беседа седьмая: об аде и о ключе к немуБеседа восьмая: о необходимости посылания [к людям] посланников [Божьих] и о числе их Беседа девятая: об атрибутах Корана и их толковании Беседа десятая: об утверждении явленного и скрытого в Писании и законеБеседа одиннадцатая: о слове «искренность» (ихлас) и разъяснение ее исповедания Беседа двенадцатая: о суре «Искренность»24 и ее разъяснение24. В русских переводах Корана сура «Ал-Ихлас» переводится как «Очищение (веры)» (Ю.И. Крачковский, М.-Н. Османов) или «Исповедание веры» (Г.С. Саблуков). Здесь мы оставляем прямой перевод, чтобы сохранилась четкая связь с названием предыдущей беседы книги.
Беседа тринадцатая: объяснение «Я прибегаю к защите Бога от побиваемого камнями шайтана»25 25. Перед началом чтения Корана необходимо произнести формулу (истиʻаза) «Я прибегаю к защите Бога от побиваемого камнями шайтана».
26. Имеются в виду Ид ал-фитр и Ид ал-адха.
27. Имеется в виду праздник жертвоприношения, или Ид ал-адха.
Беседа двадцать пятая: объяснение «молитвы затмения»28 (намаз-и кусуф) и ее обстоятельств 28. Намаз, совершаемый при затмении Солнца или Луны. Относится к числу рекомендуемых действий.
29. Милостыня разговения ‒ милостыня, которая должна быть выплачена нуждающимся мусульманам до наступления праздника Ид ал-фитр.
Беседа сорок вторая: о грехе убийства и плате за убийство (дийат) со стороны родственников убийцы (ʻакил ва ʻакила) Беседа сорок третья: разъяснение великих грехов и их числа Беседа сорок четвертая: о том, что в баране запретного, подобно крови Беседа сорок пятая: об утверждении Даджжала, о его мятеже и объяснение этого Беседа сорок шестая: о браке и прелюбодеянии и объяснение этого Беседа сорок седьмая: о подушной подати, [взимаемой] с людей Писания, и объяснение этого Беседа сорок восьмая: относительно обязательных религиозных предписаний для верующих Беседа сорок девятая: объяснение «говорят: “Поистине, мы принадлежим Аллаху, и к нему мы возвращаемся!”»3030. Коран, 2:156. Перевод И.Ю. Крачковского.
31. Восклицание «Нет силы и могущества, кроме как у Бога» встречается в сунне пророка Мухаммада, где оно также названо «ключами к дверям рая».
|