|
Статья
|
Оглавление
ИСТОРИЯ ФОРМИРОВАНИЯ И ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЕ ОФОРМЛЕНИЕ В КАЧЕСТВЕ ЭЛЕМЕНТА СИСТЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ
В исследовательской среде на протяжении последнего десятилетия укрепляется внимание к вопросам негосударственных вооруженных формирований, а также трансформации и гибридизации системы безопасности. Это безусловно тянет за собой круг дополнительных вопросов, ключевым среди которых является вопрос отношений негосударственных вооруженных акторов (Non state armed actors) и государства. В одних случаях вооруженные негосударственные акторы (далее – НГА) выступают антиправительственными и нацелены на распад государства, в других случаях они могут быть лояльны государству и даже финансироваться им. В этом контексте довольно уникален случай одного из крупнейших ближневосточных движений – Сил народного ополчения (СНО) Ирака. Образованные как разрозненные вооруженные группировки организации СНО в итоге трансформировались в легальную значительную вооруженную, политическую и экономическую силу, конкурирующую за власть в иракском государстве.
На Западе тематикой негосударственных акторов начали заниматься с 1960-х гг. Известны труды А. Уолферса [Wolfers, 1962], Дж. Бертона [Burton, 1968], Дж. Розенау [Rosenau, 1969], Дж. Ная и Р. Кохейна [Nye, Keohane, 1971]. В России стоит отметить работы М.М. Лебедевой [Лебедева, 2019], П.А. Цыганкова [Цыганков, 2013]. Отдельного внимания заслуживают работы В.В. Наумкина и В.А. Кузнецова [Наумкин, Кузнецов, 2020], посвященные непосредственно отношениям вооруженных НГА и государств (на примере Ближнего Востока). В.В. Наумкин и В.А. Кузнецов определили, что разделение негосударственных акторов на государствоцентричных и геоцентричных (они делят НГА вслед за Дж. Наем и Р. Кохейном) должно быть уточнено. Российские исследователи предлагают в части государствоцентричных НГА разбивать их по категориям: 1) структуры, действующие в интересах того или иного государства, плотно взаимодействуя с государственными институтами; 2) организации, которые, хотя и действуют в собственных интересах, всё же плотно взаимодействуют с конкретными правительствами, так или иначе встраиваясь в предлагаемую систему политических и экономических отношений; 3) игроки, которые, не будучи связаны с конкретными правительствами или даже находясь в противостоянии им, сохраняют государствоориентированное поведение [Наумкин, Кузнецов, 2020, с. 110].
Здесь в иракском контексте возникает знаменательный парадокс – СНО до 2016 г. можно назвать государствоцентричным вооруженным НГА, но с конца 2016 г. – это формально легализованный государственный институт. В данной статье мы ставим целью проанализировать этот процесс – как проходила трансформация НГА (на примере СНО) в законный институт, а также как лидеры НГА интегрировались в политическую и экономическую элиту государства. Нам приходится поднимать вопрос именно об эволюции и трансформации как системы безопасности Ирака, так и политической элиты, поскольку лидеры групп СНО в последнее десятилетие стали занимать позиции не только в военной, но и в политической и экономической сферах.
Среди основных исследователей истории формирования, развития и роли СНО в современном Ираке стоит назвать И. Аль-Мараши [Al-Marashi, 2023], И. Рудольф [Rudolf, 2018, 2023], Ф. Хаддада [Haddad, 2018], Я. Эриксона, И. Грифа [Eriksson, Grief, 2023], Э. Гастон и Д. Олливант [Gaston, Ollivant, 2020], Р. Мансура [Cambanis et al., 2019] (например, его статью о СНО для коллективной монографии Hybrid actors. Armed groups and state Fragmentation in the Middle East), Ф. Раза [Raza, 2021]. В России этому вопросу уделялось внимание в работах Р.Ш. Мамедова, М.А. Сапроновой [Мамедов, Сапронова, 2021], Г.Л. Крылова [Крылов, 2021]. Стоит отметить, что исследователи замечают, что природа иракского государства и СНО зачастую неверно трактуется политиками и лицами, принимающими внешнеполитические решения. В основном это связано с вопросом внешнего фактора.
Внешнее вмешательство уже давно является критически важным для динамики политического процесса в Ираке. Считается, что с 2003 г. США (несмотря на то, что большая часть иракской постсаддамовской элиты связана скорее с Британией) и Иран стали конкурировать за влияние на вновь создаваемые институты безопасности Ирака. США стремились установить контроль над министерством обороны, разведкой и связанными с ними силами, в то время как Иран посредством своих прокси групп направлял деятельность министерства внутренних дел. Уже в 2010-е гг. Вашингтон и Тегеран дополнили свою гибридную политику в Ираке новыми структурами. Американцы продвигали движение суннитских племен «Сахва» для борьбы с террористами Аль-Каиды в Ираке, в то время как иранцы расширяли сеть шиитских вооруженных группировок при участии премьер-министра Ирака Нури аль-Малики (2006–2014). Тем не менее баланс влияния все более смещался на сторону Ирана: США при администрации президента Б. Обамы стремились выйти из Ирака, объявив об этом в конце 2011 г. Последовавший кризис в Сирии, политическая нестабильность в Ираке (кризис второго премьерства Н. аль-Малики), а также падение цен на нефть вызвали идеальный шторм.
В 2014 г. террористы ИГИЛ1 установили контроль над большими территориями Северо-Запада Ирака и приближались к Багдаду. Институты безопасности, выстраивавшиеся с 2003 г. в Ираке, не были способны отвечать не только на внешние, но и на внутренние угрозы. Политический кризис 2014 г. привел к смещению Н. аль-Малики. Место премьер-министра занял Х. аль-Абади (2014–2018), начавший процесс модификации и трансформации системы безопасности с учетом складывавшейся динамики. Политика правительства в борьбе против ИГИЛ2 получила поддержку со стороны различных этноконфессиональных групп. Именно в этих условиях население ожидало реакции высшего духовного лидера шиитов страны – великого аятоллы Али ас-Систани. 13 июня 2014 г. была издана его фетва – религиозно-правовое решение – о защите родины.
В состав СНО входили члены и группы всего религиозного, этнического и политического спектра в Ираке (как подробно описано ниже). Тем не менее доминировали в них шиитские ополчения, которые Соединенные Штаты долгое время считают иранскими прокси, — такие группы, как Организация Бадр, Асаиб Ахль аль-Хак и Катаиб Хизбалла. Они стали меньшей, но наиболее активной частью СНО.
Согласно официальному названию, «Организация народного ополчения» (хейат аль-хашд аш-шаабий) — одна из ключевых структур иракских вооруженных сил на современном этапе. В соответствии с официальным иракским дискурсом считается, что формирование данного органа состоялось в ответ на «фетву компетентного/достаточного джихада» (на араб. – «фатуа аль-джихад аль-кифаий»). В исследовательской среде скорее распространено мнение о том, что работа по формированию СНО началась за несколько месяцев до этого и непосредственное отношение к созданию шиитского ополчения имел руководитель подразделения Кодс Корпуса стражей исламской революции (КСИР) Касем Сулеймани. Его усилия уже в середине апреля 2014 г. привели к формированию «Рот народной защиты» («Сарая ад-дифаа аш-шаабий») [Крылов, 2021, с. 129].
Несмотря на то, что именно в формулировке «фатуа аль-джихад аль-кифаий» фетва распространена у иракского населения и в СМИ, на самом деле слова «джихад» не звучало. Иракский шиитский духовный лидер, великой аятолла и марджаа Али ас-Систани действительно выступил с обращением через своего представителя в Кербеле шейха Абдель Махди аль-Кербалаи на пятничной молитве 13 июня 2014 г., но ближайшая к формированию военизированных сил смысловая часть выступления гласит (на арабском языке):
إن طبيعة المخاطر المحدقة بالعراق وشعبه في الوقت الحاضر تقتضي الدفاع عن هذا الوطن وأهله وأعراض مواطنيه وهذا الدفاع واجب على المواطنين بالوجوب الكفائي ، بمعنى أنه إذا تصدى له من بهم الكفاية بحيث يتحقق الغرض وهو حفظ العراق وشعبه ومقدساته يسقط عن الباقين
Перевод на русский язык: «Характер опасностей, стоящих перед Ираком и его народом в настоящее время, требует защиты этой страны, ее народа и чести ее граждан. Эта защита обязательна (используется арабское слово «ваджиб» – прим. авт.) для граждан с достаточными обязательствами (на араб. – «биль-вуджуб аль-кифаий») в том смысле, что если тех, кто противостоит, достаточно для того, чтобы цель была достигнута – то есть, сохранить Ирак, его народ и его святыни – то оно [обязательство] не распространяется на остальных» [Ma Wardu fi Khutbati, 2014]. Таким образом, речь идет об обязанности (на араб. – «ваджиб кифаий»), которая касается общества и падает, если ее выполнило достаточное количество представителей этого общества.
Как было отмечено ранее, СНО как мобилизовали новых добровольцев, так и включили в себя уже существовавшие до 2014 г. шиитские военизированные группировки. Значимую часть этих группировок в академической среде и СМИ определяют, как «фасаиль» (с араб. – отряды) [Tashkilat al-Hashed al-Shaabi, 2023], группы сопротивления, или «аль-хашд аль-уалаи» (отсылка к лояльности этих групп верховному лидеру Ирана великому аятолле Али Хаменеи). Ключевые проиранские группы, образовавшиеся до фетвы 2014 г. в основном в 2005–2006 гг. – Бадр, Асаиб ахль аль-Хак, Катаиб Хизбалла [Dodge, 2020, p. 7]. Фетва ас-Систани позволила этим проиранским группам легитимизироваться в Ираке. Второй – большей – частью СНО стали «аль-хашд аль-марджаий» (отсылка к лояльности этих групп Али ас-Систани). Другое их название в литературе «хашд аль-атабат» – отряды, сформированные непосредственно при ключевых религиозных центрах Наджафа «аль-атабат аль-алийят» (العالیات العتبات; с араб. – «святые пороги»). Святые пороги – иракские инфраструктурные комплексы захоронений шести шиитских имамов и мечети при них, подчиняющихся хаузе (шиитская семинария, научный центр). «Некоторые из наиболее известных и связанных с религиозными центрами групп СНО включают боевую дивизию «аль-Аббас», Сарая аль-Атаба аль-Хуссайния, Лива Али аль-Акбар и Сарая аль-Атаба аль-Алавия (Al-Abbas Combat Division, Saraya al-Ataba al-Hussainiya, Liwa Ali al-Akbar and Saraya al-Ataba al-Alawiya)» [Haddad, 2020, p. 41].
Фетву Али ас-Систани многие иракцы считают ключевым событием, изменившим ход войны против ИГИЛ3, поскольку в ответ на издание фетвы начали оперативно формироваться мобилизационные отряды, внесшие крупный вклад в победу. Кроме того, фетва внесла вклад в формирование мышления сохранения иракского государства и необходимости его защиты от терроризма и экстремизма. Фетва была не столько призывом к шиитам, как можно было бы считать, поскольку ее издал шиитский духовный лидер, сколько носила национальный характер. Таким образом, сама по себе фетва не может восприниматься как вносящая раскол в общество, скорее наоборот – как укрепляющая связность многокомпонентного государства.
Фетва ас-Систани обозначила стратегическую позицию марджаа и хаузы по включению в политический процесс в критические моменты для преодоления вызовов, стоящих перед государством. И это, конечно, парадокс, поскольку в целом считается, что иракский марджаа Али ас-Систани придерживается «квиетистского подхода» – не вмешивается в политику [Мамедов, 2023, с. 201]. В основном именно активной позиции присутствия религиозных ученых в политике придерживаются конкуренты ас-Систани, в первую очередь, сторонники лидера Ирана рахбара Али Хаменеи. Иран традиционно для тех лет задействовал руководителя подразделения Кодс КСИР Касема Сулеймани, поручив ему предпринять необходимые действия для организации сопротивления терроризму в Ираке и Сирии [Esfandiary, Tabatabai, 2015]. Сегодня иранские эксперты продвигают нарративы о том, что К. Сулеймани стал тем, кто «претворял в жизнь» фетвы А. ас-Систани (как, например, в рамках выступлений иранских экспертов на международной конференции в Багдаде «Фетва достаточного усилия: значение – содержание – последствия», организованной Багдадским международным центром исследований и миростроительства 14.06.2023–17.06.2023 [International Scientific Conference, 2023]).
Окончательно СНО были легализованы в 2016 г., когда был принят Закон об «Организации народного ополчения». 26 ноября 2016 г. иракский парламент большинством голосов проголосовал за Закон № 40 от 2016 г., согласно которому: «Народное ополчение должно быть автономным военным формированием и частью Вооруженных сил Ирака, и должно быть связано с Главнокомандующим Вооруженными силами» [Law № 40, p. 3]. Таким образом, было принято сложное решение о включении СНО в ряды Вооруженных сил страны, но с отдельным финансированием. С этого момента СНО стали подчиняться премьер-министру Ирака через председателя Организации народного ополчения. В настоящее время эту позицию занимает влиятельный иракский политик Фалех аль-Файяд, ранее совмещавший ее с должностью советника по национальной безопасности (в 2020 г. на посту советника по национальной безопасности его сменил другой влиятельный политик, выходец из организации «Бадр» и бывший министр внутренних дел – Касем аль-Аараджи). Тем не менее были и противники Закона № 40 от 2016 г.
Серьезные возражения по поводу принятия закона выразили суннитские политики парламента. Парламентская коалиция объединённых сил за реформы «аль-Муттахидун» за день до голосования в парламенте объявила в своем послании, что закон вредит политическому процессу и содержит угрозы стабильности страны [Muttahidun, 2016]. В послании также отмечалось, что формирование новых институтов безопасности наносит ущерб двум крупным органам сил безопасности — министерствам обороны и внутренних дел. В конечном счете, перечисленные факторы, по их мнению, могли привести к нарушению баланса между институтами системы безопасности Ирака. Риски понимали и центральные власти Ирака, что выразилось в дальнейшем институциональном оформлении СНО – постановлении правительства премьер-министра Хайдара аль-Аббади № 85 от 8 марта 2018 г. (было внесено уточнение званий служащих СНО, бойцы СНО были уравнены по категориям с рядовыми и офицерами ВС Ирака с точки зрения денежного довольствия и мер социальной поддержки). Затем последовали два постановления правительства премьер-министра Адиля Абдельмахди № 237 и № 331 от 2019 г. Постановления включали положения, что «до 31 июля 2019 г. собственные имена подразделений народного ополчения должны быть заменены общей армейской номенклатурой (дивизия, бригада, полк и т. д. с соответствующей нумерацией). Каждому из них назначалось определенное место дислокации по аналогии с другими подразделениями ВС. Какая-либо политическая идентификация не предполагалась, представительства закрывались, коммерческая и иная деятельность вне рамок регулярной воинской службы была запрещена» [Крылов, 2021, с. 135]. Видоизменялась и структура командования – упомянутый Ф. аль-Файяд сохранял свои позиции, однако всесильный и наиболее авторитетный военный лидер, герой войны против ИГИЛ4, заместитель председателя СНО Абу Махди аль-Мухандис, видимо, был серьезным конкурентом багдадским политикам. 3 января 2020 г. в результате атаки американских ВВС в районе аэропорта Багдада были убиты Сулеймани и аль-Мухандис.
Помимо Председателя, организационная структура включает круг его помощников и советников, в том числе секретаря (пост занимает Тахсин аль-Хусейни – Абу Мунтазар), командующего операциями (Аднан аль-Басри – Абу Али) и советника председателя (Маана аль-Казыми).
Должность Председателя связана с позицией Начальника штаба Народного ополчения, которую в настоящее время занимает Абдельазиз аль-Мухаммадави (Абу Фадак). Аль-Мухаммадави, будучи выходцем из Катаиб Хизбалла, сменил Абу Махди аль-Мухандиса после его смерти в 2020 г. Несмотря на то, что багдадские власти после смерти аль-Мухандиса видоизменили структуру – была исключена позиция заместителя Председателя – тем не менее именно аль-Мухаммадави считается заместившим аль-Мухандиса и получившим его полномочия.
Г.Л. Крылов отмечает, что «ликвидация аль-Мухандиса американцами, хоть и была открытым нарушением иракского государственного суверенитета, однако отвечала интересам федеральной власти с точки зрения наведения порядка в силовых структурах» [Крылов, 2021, с. 135]. Это связано с тем, что зачастую правительства в нестабильных и постконфликтных государствах рассматривают негосударственных субъектов как конкурирующих с ними за власть или как угрозу стабильности. Тем не менее курс центральных властей был направлен на стратегическую интеграцию вооруженных групп СНО в систему безопасности страны в условиях дальнейшего государственного строительства.
УЧАСТИЕ СНО В ПОЛИТИЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ
Силы народного ополчения как военно-политический элемент системы безопасности, по мнению представителей движения, выступают фактором укрепления государственности и суверенитета Ирака. Разрозненные шиитские негосударственные военизированные движения получили возможность легализоваться и вошли в эту «зонтичную» для них структуру. Впоследствии численный состав СНО достиг более 100 тыс. человек. СНО включают не только шиитов, но и суннитов и представителей других этноконфессиональных групп. По словам бывшего заместителя председателя СНО Абу Махди аль-Мухандиса в интервью Инне Рудольф в 2018 г., «в СНО насчитывается более 30 000 суннитских боевиков, а также христианских группировок, в том числе группы “Львы Вавилонских бригад” Райана аль-Килдани, а также туркмены, курды, езиды и шабаки, причисленные к различным формированиям» [Rudolf, 2018]. Вне зависимости от оценки деятельности Сил народного ополчения (их обвиняли в нарушении прав человека), данная структура влияет на формирование государственности Ирака. Эти силы также были использованы в контексте установления суверенитета Ирака над Киркуком в 2017 г., когда был риск выхода Иракского Курдистана по итогам курдского референдума о независимости.
Де-факто администратором СНО в годы борьбы с ИГИЛ5 стал Абу Махди аль-Мухандис (до своей смерти в 2020 г.), который отвечал за перераспределение средств, полученных из государственного бюджета. Как замечает в своей статье Аль-Мараши, аль-Мухандис отдавал предпочтение проиранским группам, особенно своим собственным «Бригадам Хизбаллы». Сторонники просистанских и просадристских групп обвиняли аль-Мухандиса в манипулировании распределением средств и военной техники [Al-Marashi, 2023]. Эта напряженность, в конечном итоге, показала, что СНО стали частью более масштабного иракского конфликта за покровительство и распределение ресурсов. Этот новый элемент безопасности хотя и позволял государству эффективнее противостоять ИГИЛ6, одновременно нёс с собой ряд рисков.
Во-первых, эти риски были связаны с отсутствием единства самих группировок внутри СНО, поскольку существовала их принадлежность разным политическим силам с разной повесткой дня. Часть шиитских группировок была проиранской, другая часть – ориентировалась на просистанские и просадристские группы. Это влияло на методы ведения боевых действий. Так, международные правозащитные организации выражали обеспокоенность действиями бойцов СНО, совершением военных преступлений и подстрекательством к насилию (считается, что в основном это касалось проиранских групп СНО) [Raza, 2021, р. 2]. Кроме того, вхождение в СНО представителей не только шиитской общины, но и других конфессий – суннитов, христиан, езидов, шабаков и т. д. – не всегда оказывало позитивный эффект. Так, например, часть военизированных групп христианской общины вливалась в СНО (наиболее известная группировка – Вавилонские бригады), другая часть – в курдскую Пешмерга. Довольно скоро вскрылся раскол между двумя вооружаемыми и финансировавшимися СНО и Пешмерга христианскими группами, угрожавшими друг другу (известно из общения автора с христианскими группами Пешмерга в г. Алкош, 2017 г.).
Во-вторых, конкуренция структур системы безопасности, которая могла бы негативно сказываться на едином подходе к ведению боевых действий. В условиях поступления финансирования СНО не только из государственного бюджета, но и, как считается, из Ирана, именно дискуссии о роли и статусе народного ополчения стали вызовом для системы безопасности.
В-третьих, милитаризация политического процесса Ирака. В предвыборный период стало ясно, что отдельные лидеры СНО рассчитывали на политическое представительство [Rudolf, 2018, p. 30]. Несмотря на прописанный в законодательстве запрет военным заниматься политикой (Закон о политических партиях от августа 2015 г.), это не мешало отдельным военным лидерам СНО уходить официально из структуры – сохраняя неформальное влияние – и включаться в электоральный процесс. По итогам парламентских выборов 2018 г. коалиция «аль-Фатх», аффилированная с СНО, во главе с лидером проиранской группировки «Бадр» Хади аль-Амири заняла 47 мест из 329 [Rudolf, 2018, p. 30]. Это делало ее второй крупнейшей парламентской силой. Несмотря на то, что на выборах 2021 г. блок «аль-Фатх» получил лишь 17 мест (это было ожидаемо после революции «тишрин» 2019 г. и агрессивной избирательной компании их конкурентов, включая садристов), голоса не потерялись. В основном эти голоса перетекли к союзникам аль-Фатх – коалиции «Правовое государство» во главе с Н. аль-Малики, получившим 33 депутатских места. Совместные действия Нури аль-Малики и Хади аль-Амири во главе объединенного блока «Координационной структуры (или рамки)» (на араб. – аль-итар ат-тансикий) преодолели стремление победившего в 2021 г. на выборах Муктады ас-Садра сформировать правительство «национального большинства». Таким образом лидерам СНО удалось сохранить свою внушительную роль в политическом процессе.
ВЫЗОВЫ БУДУЩЕГО ДЛЯ СНО
Роль СНО как официального института системы безопасности сохраняет свою актуальность в современном Ираке. Лидеры СНО подчеркивают свое отличие от структур вроде Хизбалла (Ливан) или Ансарулла (Йемен), поскольку в отличие от последних СНО сформировались как официальный институт внутри государственной системы безопасности.
Сегодня СНО обладают боевым опытом, историей борьбы за суверенитет государства, выстроенной структурой, функционирующей внутренней бюрократией, стабильным финансированием и политическим представительством, что делает организацию не только военной, но и политической силой. Сложилось два подхода исследователей и наблюдателей к рассмотрению роли СНО в системе безопасности Ирака. Согласно первому подходу, СНО, опираясь на чисто внутрииракскую базу, стратегически являются ключевым элементом укрепления государственности и системы безопасности Ирака (СНО сыграли роль в борьбе с терроризмом и вернули государственный контроль за обширными территориями). Согласно второму, СНО, имея в том числе иностранное влияние (со стороны Ирана), становятся малоконтролируемой вооруженной структурой, включенной в Вооруженные силы и выступающей как самостоятельный политический актор, что подрывает монополию государства на насилие. Это и есть тот парадокс НГА, о котором мы писали в начале статьи. Решение этого парадокса лежит в плоскости помещения СНО в исторический контекст развития этого актора – СНО должны рассматриваться как государствоцентричный вооруженный НГА, находящийся в процессе эволюции и интеграции в государственные структуры.
Одновременно с этим в период после ИГИЛ7 можно обозначить следующие вопросы, которые встали перед самими СНО: какова роль СНО в борьбе против вызовов экстремизма и терроризма после победы над ИГИЛ8 и как обеспечить необходимое финансирование? Сможет ли Народное ополчение приспособиться к работе по предоставлению социальных услуг населению и что для этого необходимо (поскольку часть иракского общества об этом думала)? Какова роль СНО в будущем иракском общественно-политическом устройстве? СНО постепенно находили ответы на эти вопросы.
Во-первых, лидерами СНО считается, что восстановление государственности Ирака требует сохранения борьбы с терроризмом и экстремизмом, что есть их raison d’être. Для этого необходимы, как представляется, как перманентный процесс примирения с частью суннитского населения путем действенного инкорпорирования его представителей в органы власти, так и концентрация вооруженных сил на контртеррористической и разведывательной деятельности. Спящие ячейки ИГИЛ9 до сих пор представляют серьезную угрозу безопасности. В этом плане в рамках конференции в июне 2023 г. один из лидеров СНО Х. аль-Амири заявил о том, что государство должно продолжать финансировать и вооружать СНО, поскольку вызовы терроризма и экстремизма сохраняются. СНО не только опираются на военные ресурсы для продвижения своей повестки, но и уделяют внимание борьбе с экстремизмом и терроризмом на идейном фронте. По словам аль-Амири, для победы на идейном уровне необходимы, в т. ч. стратегия и научный обмен между хаузой и университетами, научными центрами [International Scientific Conference, 2023]. В 2023 г. стало известно, что в иракском бюджете предусмотрены засекреченные статьи на финансирование деятельности СНО. Так, в СМИ отмечается, что в засекреченном бюджете СНО предполагается финансирование разведывательных миссий структуры. СНО стали вторым подобным институтом после службы иракской разведки, финансирование собственных операций которой также засекречено [Al-Nawab, 2023].
Во-вторых, по мнению ряда лидеров СНО, организации необходимо было включаться в реальное экономическое восстановление разрушенных войной регионов страны, поскольку того требовали политическое урегулирование и новый социальный контракт (риторика руководства СНО, скорее всего также предполагавшая наличие финансовых выгод). СНО приводили аргументы того, что неспособность удовлетворить нужды населения приведет к радикализации части общества и создаст благоприятную для террористов атмосферу. В этих целях интересным можно назвать растущую роль СНО в экономике. Ранее было известно об отдельных КПП, принадлежащих СНО, контролировавших перевозку грузов. Но лидеры СНО стали влиять и на распределение ренты, формирование государственного бюджета, перераспределение иных благ. Считается, что группам Сил народного ополчения принадлежит разнообразный бизнес (подробнее в работе И. Рудольф Tracing the Role of the Violent Entrepreneurs in the Iraqi Post-Conflict Economy [Rudolf, 2023]). Но наиболее резонансным оказалось создание крупной инжиниринговой корпорации. 13 марта 2023 г. стало известно об официальном свидетельстве о регистрации компании «Аль-Мухандис Контрактинг» (полностью Al Mohandes General Company for Construction, Engineering, Mechanical, Agricultural and Industrial Contracting – прим. авт.) [Maahadu Washington, 2023]. Генеральным директором этой компании был назначен инженер Салах Махди при прямом подчинении руководству Организации народного ополчения. Компания была названа в честь лидера сил СНО во время войны против ИГИЛ10 Абу Махди аль-Мухандиса, убитого вместе с Касемом Сулеймани американцами в 2021 г. Организация аффилирована с представителями СНО Ирака, что свидетельствует об изменениях в работе Сил народного ополчения и нацеленности на включение в экономический сектор.
В-третьих, с точки зрения СНО, политический процесс в Ираке зависит от локальной и региональной динамики: в первом случае организация должна обеспечивать свое присутствие в коалиции с другими внутрииракскими силами, во втором случае организация в основном ориентируется на Иран. На локальном уровне, несмотря на запрет участвовать в политике для членов СНО, связанные с ними лица продвигают политическое представительство в парламенте и правительстве для обеспечения своих интересов. Тем не менее выборы 2021 г. показали ограниченность ресурсов организации (резкое уменьшение количества депутатов, видимо, на фоне т. н. эффекта революции «тишрин» – массовых выступлений 2019–2020 гг., направленных против как «старых» политиков, так и засилья проиранских лиц во власти). Риски были нивелированы альянсом коалиции «аль-Фатх» с Правовым государством Н. аль-Малики, в результате которого с трудом, но удалось «выбить почву из-под ног» М. ас-Садра, предлагавшего даже распустить и затем инкорпорировать бойцов СНО в иракскую армию. Лидеры СНО, такие как Фалех аль-Файяд, Кайс аль-Хазали, Хади аль-Амири, успешно оказывали серьёзное влияние на принятие политических решений в Багдаде. Это позволяет говорить об их интеграции в, пусть и разрозненные, политические элиты государства.
На региональном уровне многое зависело от американо-иранской и саудовско-иранской динамики. Ирак с 2003 г. был геополитическим полем битвы за влияние между внешними силами. Общеиракскую позицию, наверное, яснее всех выразил советник премьер-министра Ирака Ф. Алааддин, считающий, что подобное положение дел должно смениться усилением роли Ирака как партнера и игрока, имеющего рабочие контакты с различными акторами, в первую очередь Ираном и Саудовской Аравией [Alaaldin, 2023]. В свою очередь, сближение Ирана и Саудовской Аравии 2023 г. СНО встретили в целом молчаливо, поскольку сомневались в намерениях Эр-Рияда [Al-Hasan, 2023]. Учитывая внутреннюю и региональную динамику, СНО продолжит сохранять военный потенциал, политическое представительство и, очевидно, стремится к занятию своего места в экономической сфере.
***
Выход основных американских сил в конце 2011 г. из Ирака и кризис правительства Н. аль-Малики привели к процессам распада государственности и распространению ИГИЛ11 в Ираке. В 2014 г. Ирак находился на стадии отмирания старых структур и подходов к управлению, показавших свою несостоятельность. В ответ на эти события шиитский религиозный лидер Ирака А. ас-Систани издал фетву, которая призвала к мобилизации и защите Ирака и его народа. В практической плоскости под эгидой Сил народного ополчения были объединены вооруженные негосударственные акторы (НГА), наличествовавшие в Ираке до 2014 г. и сформированные в ответ на фетву. Группировки СНО внесли вклад в борьбу против ИГИЛ12, проходя через процесс легализации как одной из официальных и ключевых структур Вооруженных сил Ирака (тем не менее по состоянию на 2024 г. продолжается процесс институционализации и интегрирования в государственный аппарат).
СНО могут рассматриваться как государствоцентричный вооруженный НГА, находящийся в процессе трансформации и интеграции в государственные структуры. В 2022–2024 гг. наблюдается цементирование положения организации и обеспечение ею финансирования, в т. ч. путем включения в экономические и бизнес-проекты по восстановлению страны. СНО продолжают оставаться в процессе формирования политического и экономического представительства своей организации. Кроме того, заметно включение лидеров СНО в политическую элиту страны, что делает их её частью. Процесс трансформации государствоцентричного вооруженного НГА и его интеграции в государственные структуры безусловно может сопровождаться отдельными эксцессами, но курс центральных властей направлен на стратегическую интеграцию вооруженных групп СНО в систему безопасности страны в условиях дальнейшего государственного строительства.
|
2. Запрещена в РФ.