Представления о чистоте/гигиене представлены в двух самых значимых памятниках тюркской словесности караханидской эпохи в Центральной Азии (кон. X -нач. XIII вв.) — «Словаре тюркских наречий» Махмуда Кашгарского и «Кутадгу Билик» Юсуфа Баласагунского, отразивших как быт тюрков-немусульман, так и мусульманскую дидактику.
«Диван лугат ат-турк», или «Словарь тюркских наречий», созданный Махмудом Кашгари между 1072 и 1077 гг. в Багдаде, является ценнейшим источником, в котором содержатся сведения о расселении тюркских народов XI в., быте, материальной культуре, истории, географии, этнографии, поэзии и фольклору тюркского оседлого и кочевого населения Центральной Азии. Этот памятник также зафиксировал и существовавшие на то время представления о гигиене и чистоте у различных тюркских племен, многие из которых на тот момент не  исповедовали ислам: Кашгари приводит довольно значительный пласт бытовой лексики, прямо или косвенно относящейся к чистоте питья и пищи, одежды, общей гигиене.
К этому же хронологическому периоду относится и другое значительное для эпохи Караханидов произведение — «Кутадгу Билик» («Благодатное знание»), дидактическая по­эма, написанная Юсуфом Баласагунским в 1068 г. и по­священная правителю Кашгара Богра-хану. Это — самый древний уйгурский да­тированный памятник мусульманского содержания. Памятник посвящен в большей степени нравственным качествам правителя и его окружения, их описание превалирует над прочими. В описании необходимых требований для таких должностей как повар или чашник, присутствует и категория «чистоты» (в т.ч. приготовленных снадобий, лекарств, напитков), однако в основном это качество и для них означает собой в большей степени морально-этическую категорию, связанную с верностью повелителю и личной честью.

Скачать PDF Скачать JATS

Представления о чистоте/гигиене представлены в двух самых значимых памятниках тюркской словесности караханидской эпохи, отразивших как быт тюрков-немусульман, так и исламскую дидактику¹ — «Словаре тюркских наречий» Махмуда Кашгарского и «Кутадгу билик» Юсуфа Баласагунского.

Начало нового периода развития тюркоязычной литературы² связано с образованием тюркского государства под властью династии Караханидов (992-1212). В конце X в. Караханиды фактически сменили в Центральной Азии иранскую династию Саманидов, а тюркская литература «включилась в межлитературную общность мусульманского средневековья» [Стеблева, 1933, с. 95]. Подчинившись влиянию мусульманской культуры (принятие тюрками ислама — длительный процесс, который начался приблизительно в середине X в.), тюрки при этом сохранили свой язык и не окончательно порвали с древними традициями, о чем можно судить по дошедшим до нас письменным памятникам этой эпохи.

«Диван лугат ат-турк», или «Словарь тюркских наречий», был создан Махмудом Кашгари в Багдаде между 1072 и 1077 (по другим данным – 1083) гг. Этот памятник принято считать первым словарем в тюркской лексикографии.
Полное имя автора «Словаря тюркских наречий» — Махмуд ибн Хусейн ибн Мухаммед ал-Кашгари. Его отец происходил из города Барсхана на южном побережье озера Иссык-Куль. О себе Махмуд ал-Кашгари сообщает, что он принадлежит к исконному тюркскому роду, известному своей воинственностью, что он в совершенстве владеет тюркской речью и что, стремясь изучить все тонкости и отличия наречий тюрков, туркмен, огузов, чигилей, ягма и кыргызов, он объездил их города, селения и пастбища, собирая «слова», из которых он составил свой словарь. Биографических сведений об авторе не сохранилось³. Некоторые замечания в его труде и другие исторические данные позволяют заключить, что он имел родственные связи с династией Караханидов [Golden, 2015, p. 504]. Спасаясь от политических преследований, Махмуд Кашгарский в конце концов оказался в Багдаде, где написал свой труд и преподнес его халифу Абдуллаху ал-Муктади из Аббасидов (годы правления — 1075-1094).

Хотя целью Махмуда Кашгарского было прежде всего представить классификацию, лексику, фонетику, грамматику известных ему тюркских языков, следуя традиции описания, принятой в арабской лексикографии, его «Словарь» является ценнейшим источником, в котором содержатся сведения о расселении тюркских народов XI в., быте, материальной культуре, истории, географии, этнографии, поэзии и фольклору оседлого и кочевого населения Центральной Азии. Существует несколько изданий «Словаря», которые были предприняты в разное время исследователями из Турции, Казахстана, России и США⁴, и отдельная, довольно обширная, традиция его изучения в отечественной и мировой тюркологической науке.

Этот памятник также зафиксировал и существовавшие на то время представления о чистоте у различных тюркских племен, многие из которых на тот момент не исповедовали ислам. Ал-Кашгари приводит довольно значительный пласт бытовой тюркской лексики, которая прямо или косвенно относится к области гигиены и чистоплотности в целом. Этот массив условно можно разделить на несколько групп.
Прежде всего к нему относится группа слов (существительные, глагольные основы), которые можно условно связать с пищей и напитками. Эта лексика свидетельствует о различных способах и процессах приготовления и употребления еды (бульона, каши) и очищения напитков (вина, воды): «сарим سرؚم – кусочек шелка⁵, которым накрывают кувшин или сосуд, чтобы процедить вино» (МК 2224⁶; см. также: MS 200: “särim”) и «кִִִувуз قُوُز — „соринки в вине”. кִִִувуз суִжик дан катāр „удали соринки из вина” (МК 5434); «[суз-] سُز — [„цедить”]. ͑ул сӯв суздӣ „он процедил воду (или др.)”…» (МК 3280); «[булִгā -] بُلغَا — [„мутить (воду); размешивать, перемешивать; вызывать гнев”]. ͑ул сӯвугִ булִгāдӣ „он замутил воду”. ͑ул тутмāִжִ булִгāдӣ „он размешал тутмāִж⁷] в котле (или др.)”. То же о перемешивании верхнего и нижнего слоя при приготовлении пищи (каши и т. п.). ͑ул ͑ар ͑аник куӈлин булִгāдӣ „этот человек вызвал досаду и гнев”. Исходное значение связано с расстройством пищеварения у человека от неподходящей ему пищи, от которой его чуть не рвет…» (МК 6050).

Довольно значительную группу составляет лексика, связанная со стиркой одежды: сами понятия стирки и загрязнения, наименования растений и минералов, которые использовались для стирки и очистки одежды, сюда можно включить также и названия веществ, применявшихся для беления ткани: «йунгук يُنعغُق – “поташ”⁸ …. Это [слово] обозначает то, что используется для стирки одежды» (МК 4834); «кас كاس — “кусок глины (или др.), используемый для удаления грязи”» (МК 1730); «шав شَاڤ – “Растение, похожее на мыльный корень, растущее в ͑ Уִж⁹, им стирают одежду”» (МК 5385); «туִкӣмаִк تُقِيمَق - колотушка белильщика ткани» (МК 5520).

В особую группу можно выделить слова (также существительные и глагольные основы и их производные), имеющие отношение к непосредственной гигиене тела и процедурам, связанным с внешним видом человека, – стрижке волос, бритью, различным способам депиляции и т.д., например: ͑ариׅг в значении «чистый, опрятный» (например, МК 204: « اَرِغ ͑ариׅг наӈ – “что-либо чистое”»); «[͑арин-] اَرِن — [„умываться, отираться; удалять волосы на теле”]. ͑ар ͑ариндӣ „человек умылся и отерся”. ͑ар ͑ариндӣ „человек нанес средство для удаления волос и сбрил волосы (на лобке)”…» (МК 1107); «[йиблā -] يِبلَا — [„удалять (волосы) нитью”]. ͑урāгут йȳзин йиблāдӣ „женщина удаляла с лица волосы нитью”…» (МК 6146); [йулӣ-] يُلِي — [„брить”]. ͑ар саж йулӣдӣ „человек брил волосы”. [Форма настояще-будущего времени и отглагольное имя:] йулӣр, йулӣмāк» (МК 5043). «йулӣкȳ يُلِيكُو — „бритва”, с ее помощью сбривают волосы. Огузам это слово не известно, они называют ее карāй¹⁰» (МК 5502; MS 521).

В целом, Махмуд Кашгари хотя и стремился представить тюрок Центральной Азии как обитателей мира ислама¹¹ и, как повсеместно отмечают все исследователи, принятие ислама тюрками стало важнейшим фактором создания «Словаря тюркских наречий»¹², в то же время это произведение практически не отразило мусульманской идеологии.

К этому же хронологическому периоду — второй половине XI в. — относится и другое значительное для эпохи Караханидов произведение — «Кутадгу Билик» («Благодатное знание», «Знание, дарующее счастье», или, как его иногда переводят, «Наука о том, как быть счастливым»¹³). В этот период, с XI вплоть до XIV в., по словам С.Е. Малова, «меняется весь облик языка, не только его алфавит и содержание (теперь уже — мусульманское). Книжный язык все более и более во всей Центральной Азии испытывает западное влияние, и постепенно переходит из уйгурского периода в чагатайский» [Малов, 1951, с. 220].

«Кутадгу билик» — дидактическая поэма, состоящая из более чем шести тысяч бейтов, написанная Юсуфом Баласагунским (предположительно род. 1016 или 1018 гг.) в 1068 г. и посвященная правителю Кашгара Богра-хану¹⁴, который удостоил автора почетным чином хас-хаджиба (то есть личного камергера); никаких иных биографических сведений об авторе поэмы не сохранилось¹⁵.

Трактат охватывает разнообразные стороны жизни идеального правителя и его должностных лиц, повествует «о качествах посла», «о качествах военачальника», «о необходимых качествах придворного», «об обхождении с торговцами», но в то же время касается и более общих вопросов (о ценности знания). В поэме дается описание качеств, необходимых везиру, военачальнику, хаджибу, секретарю, послу, писцу, казначею, повару, виночерпию, торговцу, ученому, лекарю, толкователю снов, магу, звездочету, купцу, скотоводу, ремесленнику и многим другим.
Жанр «Кутадгу Билик» исследователи часто относят к жанру дидактических, этико-моралистических назидательных «зерцал», весьма распространенных в литературной традиции Ближнего и Среднего Востока (см.: [Dankoff, 1992])¹⁶. Принято считать, что именно с поэмы «Кутадгу билиг» начинается история классической тюркоязычной поэзии, и одной из отличительных черт композиции «Кутадгу билиг» является включение в месневи более двухсот четверостиший типа рубаи, а ее заключительные главы написаны в форме касыд. Таким образом, первое в истории тюркоязычной классической поэзии сочинение включало в себя несколько жанров арабской и персидской поэзии, которые в дальнейшем в различных традициях тюркоязычной словесности оформились в законченные и обособленные литературные жанры.

Начальная часть «Кутадгу билиг» содержит вступление, куда входят прославление Бога и пророка Мухаммада, посвящение правителю, и где сообщается о значении книги и о причинах ее написания.
Памятник посвящен в значительной степени нравственным качествам правителя и его окружения, их описание превалирует над прочими. Однако в описании необходимых требований для таких должностей, как повар или чашник, присутствует и «чистота» (в том числе приготовленных снадобий, лекарств, напитков) ¹⁷]:

Ему отвечал Огдюльмиш: «О элик, Сей муж должен быть благородством велик. Избраннику, мужу, чья честность надежна, Доверить питанье властителя можно. 2830 Лишь честный пригож для такого труда, Кто совестлив, предан, услужлив всегда. Он должен быть верным, в правдивости смелым И преданным беку душою и телом. Опасности к беку идут через рот, А умыслы повара кто разберет? [….] 2855 Всем любо пригожесть ценить, красоту, А повар не чист — все застрянет во рту! (курсив мой. – Т.А.)¹⁸ И господу люба приятность в обличье, Сей доблестью муж достигает величья. Приятность всем людям желанна всегда, Приятной должна быть и пища, еда. Гони от котла тех, чья суть неприятна: Отвратный и дело свершает отвратно. По правде и чести вершить надо труд, У тех, кто нечестен, дела не пойдут¹⁹. [Юсуф Баласагунский, 1983, с. 226-227; Arat, 1947, s. 296]

[Огдюльмиш рассказывает элику, каким должен быть муж, ведающий напитками] «Элик, — Огдюльмиш, отвечая, изрек, — Сей муж должен быть в этом деле знаток. Он долго копить должен опыт умелый — Терпеньем достигнуть искусности зрелой. 2885 Он должен быть верным, не знающим зла, И прям его нрав должен быть, как стрела. … 2900 И должен быть честен меж чашников главный — Душою и сердцем и разумом славный²⁰. И если он праведен, честен всегда, К нему не приблизятся зло и беда. Напитки вливая своею рукою, Он должен хранить их, скрепляя тамгою. Все снадобья, зелья, целебный настой Чисты, если сделаны верной рукой²¹. [Юсуф Баласагунский, 1983, с. 229-230; Arat, 1947, s. 302]

Очевидно, что понятие чистоты (arıġ) в этом памятнике в основном означает собой не столько бытовую, фактическую чистоту как у Махмуда Кашгари и аккуратность/опрятность (cм. выше), но в большей степени морально-этическую категорию, связанную с верностью повелителю-илику и личной порядочностью, честью, «правильностью» (könilik). Представления о чистоте, гигиене, зафиксированные в этих важнейших произведениях тюркской средневековой словесности, свидетельствуют и о том значении, которое эти категории занимали в обыденной, повседневной жизни, в быту тюркских народов, а также и о том, что с принятием ислама тюрками они могли наполняться новыми смыслами и содержанием.
СОКРАЩЕНИЯ / ABBREVIATIONS ДТС – Наделяев В.М., Насилов Д.М., Тенишев Э.Р., Щербак А.М. и др. Древнетюркский словарь. Л.: Наука, 1969 [Nadelyaev V.M., Nasilov D.M., Tenishev E.R., Scherbak A.M. et al. Ancient Turkic Dictionary. Leningrad: Nauka, 1969]. МК – Махмуд ал-Кашгари. Диван лугат ат-турк. Пер., предисл., коммент. З.-А. М. Ауэзовой, индексы составлены Р. Эрмерсом. Алматы: Дайк-Пресс, 2005 [Mahmud al-Kashgari. Diwan Lughat at-Turk (“The Compendium of Turkic Dialects”). Transl. in Russian, foreword, comment. by Z.-A. M. Auezova, indexes by R. Ermers. Almaty: Dayk-Press, 2005].