|
Статья
|
Смещение сасанидским царём Хосровом II Парвизом (590–628) подчинённого ему лахмидского правителя Хиры ан-Нуʻмана III (579–601), впоследствии казнённого или умершего в темнице, во многом стало поворотным пунктом в истории правления Сасанидов в южной части приевфратского региона. Прервав правление династии, представители которой управляли арабскими племенами в качестве наместников Сасанидов с середины III в., Хосров не назначил вместо ан-Нуʻмана никого из рода лахмидских царей. Возможное объяснение такого решения предложено автором этих строк в ранее опубликованных работах [Мишин, 2017, с. 261–263; Мишин, После Лахмидов, 2022, с. 105–107]; здесь имеет смысл повторить основной вывод, сделанный в них: Хосров утратил доверие к Лахмидам в целом и более не считал их способными выполнять главную стоявшую перед ними задачу – обеспечивать власть Сасанидской державы над арабскими племенами северо-востока Аравии. Естественно предполагать, что для членов царского рода Лахмидов происшедшее могло обернуться опалой, если не гонениями. Лахмиды надолго исчезают из источников, но затем вновь появляются в них уже в иной исторической обстановке, в связи с подчинением северо-восточной Аравии власти Халифата. Задача настоящего исследования состоит в том, чтобы попытаться на основании имеющихся сведений представить себе, как сложилась судьба Лахмидов после смещения и гибели ан-Нуʻмана III, и каковы могли быть их отношения с сасанидским царём.
О том, как северо-восточная оконечность Аравийского полуострова была подчинена власти Халифата, мы знаем практически исключительно из средневековых мусульманских повествовательных источников, которые, однако, сохранили немало различных рассказов об этих событиях. Внимание авторов этих рассказов сосредоточено на разных аспектах происходившего; об одном из последних Лахмидов подробнее всего повествуется в «Книге об отпадении от ислама» (Kitāb al-ridda), приписываемой ал-Вакиди (747/8–822):
«Причиной отпадения жителей ал-Бахрайна1 от ислама стало то, что некоторые из [бану] Бакр ибн Ваʼил были враждебны к племенам [бану] ʻАбд ал-Кайс – а те [жили] в области ал-Бахрайн, придерживались ислама и не отпали от него вместе с теми, кто это сделал. А те из [бану] Бакр ибн Ваʼил, кто отпал от ислама, говорили между собой: “Давайте вернём царскую власть дому ан-Нуʻмана ибн ал-Мунзира2: ведь он более достоин её, чем Ибн Аби Кухафа3” […] Так они и решили сделать, и некоторые из их предводителей (ruˀasāˀ) и знатных людей (ahl al-sharaf) отправились в путь и явились к Кисра, царю персов4. Они испросили разрешения войти к нему, и он разрешил им. Они приветствовали его так, как приветствуют царей. Кисра сказал: “Что побудило вас приехать, арабы?” Они ответили: “Умер человек, которым гордились курайшиты и остальные мудариты5” – имея в виду Посланника Аллаха, да благословит его Аллах и приветствует! – “и после него у власти встал заместитель (khalīfa), слабый телом и рассудком; наместник его уехал к своим, так что область ал-Бахрайн ныне брошена, и нет в ней никого, кто держался бы ислама, за исключением горстки [бану] ʻАбд ал-Кайс – но для нас они – ничто, у нас больше и конных, и пеших. Итак, если бы ты послал человека захватить её (область ал-Бахрайн. – Д.М.), никто не стал бы противодействовать ему в этом” […] Тогда Кисра сказал: “И кого бы вы хотели, чтобы я послал с вами в ал-Бахрайн?” Они ответили: “Того, кого захочет [послать] царь”. Он сказал: “Что вы скажете об ал-Мунзире, сыне ан-Нуʻмана ибн ал-Мунзира?” Они ответили: “О царь! Он угоден нам, и не нужен нам никто вместо него” […] Тогда Кисра послал к ал-Мунзиру ибн ан-Нуʻману – а тот был тогда совсем молод, и борода только пробивалась на лице его – вызвал его к себе, пожаловал ему одеяние, короновал его тиарой, устроил ему почётное шествие с сотней конных, поставил под его начало семь тысяч всадников и пеших и принял решение отправить его вместе с [бану] Бакр бин Ваʼил в ал-Бахрайн […] Ал-Мунзир ибн ан-Нуʻман приготовился ехать с прибывшими. А Кисра пожалел о том, чтό сделал, и стал говорить своим сановникам: “Никогда ещё не делал я того, что сделал [теперь], юнцу, не разбирающемуся в делах – а я поставил его главой над арабами. Не должно было так случиться!” […] Это дошло до ал-Мунзира ибн ан-Нуʻмана, он пошёл и явился к Кисра, приветствовал его, как приветствуют царей, встал перед ним, а затем обратился к находившимся при дворе царя арабам и сказал: “Потрудитесь, растолкуйте то, что скажу я”. Затем прочитал он стихи:
“Скажите Кисра – а речей будет много: ведь цари пренебрегают тем, о чём не известили их / не лучше пошли дела у царей от Хормузда6. | А если подвергают они гонениям, то люди, стоящие выше остальных, немедленно падают в пыль7. | Не таков я, как отец мой8, от которого я произошёл – так и отец мой не был как ал-Мунзир. | Так же – и отец последнего по отношению к своему родителю и все мы до последнего – так что прими нас или оставь9. | Человек таков, что приходит на смену ему сын его, становясь на виду и на слуху. | Говорят: я похож на него (ан-Нуʻмана. – Д.М.) – но тебе довольно того, чтобы вершил я дела твои. Испытай это, узнай [сам]!10 | Виновен ли ан-Нуʻман или есть ему оправдание – ко мне это не имеет отношения. | Если хочешь подобного ему среди созданий, то заменить можно вслепую11. | Он (ан-Нуʻман. – Д.М.) помогал тебе всяким добрым советом, а врагам твоим давал12 растущие в пустоши грибы13. | И я точно так же возблагодарю за милость ко мне: ведь нет в милости ничего хорошего, если за неё не благодарят” […]14
И когда Кисра растолковали эти стихи, и он понял их, он велел ему (ал-Мунзиру. – Д.М.) отправляться вместе с [бану] Бакр ибн Ваʼил в ал-Бахрайн [al-Wāḳidī, 1990, p. 147–149].
«Книга об отпадении от ислама» известна в передаче Ахмада ал-Куфи (ум. в 926/7 г.). В своей собственной истории ал-Куфи приводит этот рассказ практически в неизменном виде, но опускает текст стихов, хотя замечает, что ал-Мунзир декламировал их перед царём [al-Kūfī, 1991, pt. 1, p. 37–38]. Ал-Мунзир ибн ан-Нуʻман фигурирует и в ряде других источников, хотя контекст его появления в ал-Бахрайне не так ясен. Мухаммад ибн Хабиб ал-Багдади (ум. в 860 г.) и ал-Балазури (ум. ок. 892 г.) повествуют, что отпавшие от ислама поставили над собой сына ан-Нуʻмана III по имени ал-Мунзир, ничего не сообщая о назначении, которое последний получил от сасанидского царя [Nawādir, 1973, p. 153; al-Balādhurī, 1987, p. 114; ср. Ḳudāma Ibn Djaˁfar, 1981, p. 279; Yāḳūt, 1977, vol. 1, p. 349]. Ал-Мунзир, сын ан-Нуʻмана III, фигурирует и в восходящем к знаменитому средневековому знатоку древностей Хишаму ал-Калби (род. ок. 738 г., ум. в 819/20 или 821/22 г.) списке лахмидских царей, как последний представитель династии; в некоторых передачах списка ему отводятся восемь месяцев правления [Annales, 1881–1882, p. 1039; Garbers, 1952, S. 54; Ḥamza al-Iṣfahānī, 1921/22, p. 75; Ibn Ḥabīb, 1942, p. 360–361; al-Khwārazmī, 1989, p. 133; Le livre, 1903, p. 206–207].
Другой рассказ, весьма схожий с приведённым выше, обнаруживается в истории Ибн Хубайша (ум. в 1188/89 г.), посвящённой периоду становления Халифата:
«Когда после кончины Посланника Аллаха – да благословит его Аллах и приветствует! – арабы отпали от ислама, правитель Ктесифона (ṣāḥib al-Madāˀin) сказал: “Кто займётся делами арабов так, чтобы мне не приходилось заниматься ими? Умер предводитель их, и теперь у них раздоры, [которые будут продолжаться,] если только не пожелает Всемогущий Аллах сохранить царство их, и не согласятся они [поставить над собой] наиболее достойного из них – а если они [это] сделают, хорошо пойдёт дело их, не пропадёт царство их и изгонят они персов (ˁadjam) из земли своей”. Сказали [ему]: “Укажем мы тебе на лучшего из людей”. Он спросил: “Кто это?” Они сказали: “Мухарик (Mukhāriḳ), сын ан-Нуʻмана. Нет среди людей подобного ему. Он – из рода, который держал арабов в унижении, и они пребывали в нём. А вот находящиеся под покровительством твоим (djīrānu-ka) [бану] Бакр ибн Ваʼил; пошли с Мухариком людей из их числа”. И он («правитель Ктесифона». – Д.М.) отправил с ним (Мухариком. – Д.М.) шестьсот человек из [бану] Бакр ибн Ваʼил, одного знатнее другого. Жители Хаджара15 отпали от ислама, и Мухарик устремился туда» [Ibn Ḥubaysh, 1983, p. 179; ср. al-Kalāˁī, 1997, vol. 2, pt. 1, p. 85].
Несмотря на некоторые различия, главным образом в имени Лахмида, посланного в ал-Бахрайн (об этом см. ниже) сюжет этих повествований в целом один и тот же; они заканчиваются поражением бакритов в 633 г. при осаде крепости Джуваса, где укрепились мусульмане (одержавшие победу за счёт удачной ночной вылазки), и схождением Лахмида с исторической сцены (по одним сведениям он гибнет [al-Balādhurī, 1987, p. 116; ср. Ḳudāma Ibn Djaˁfar, 1981, p. 279], по другим бежит к Гассанидам [al-Wāḳidī, 1990, p. 165] или в ал-Мушаккар, присоединяясь впоследствии к Мусайлиме [al-Balādhurī, 1987, p. 116; ср. Ḳudāma Ibn Djaˁfar, 1981, p. 279]).
Рассмотрение этих событий будет, разумеется, неполным без анализа сведений нашего главного источника о событиях тех лет – монументальной истории ат-Табари (838/839–923). Особенностью этого источника является то, что относительно одних и тех же событий в нём даны различные рассказы, подчас взаимоисключающие; компилируя их, ат-Табари обычно не пытается высказать или обосновать предпочтение того или иного сообщения. Это проявляется и в данном случае. Сначала сообщается, что бану Рабиʻа16, отпав от ислама, решили вернуть власть роду ал-Мунзира17 и поставили над собой ал-Мунзира, сына ан-Нуʻмана ибн ал-Мунзира, которого называли ал-Гарур (al-Gharūr) [Annales, 1890, p. 1960; ср. Abū-l-Faradj al-Aṣbahānī, 1905, pt. 14, p. 45; Ibn al-Athīr, 1987, vol. 2, p. 225]18. Далее сообщается, что предводитель бакритов ал-Хутам послал ал-Гарура, сына Сувайда, брата ан-Нуʻмана ибн ал-Мунзира, к крепости Джуваса, сказав ему: «Держись стойко. Если победишь – сделаю тебя царём над ал-Бахрайном, и будешь ты как ан-Нуʻман в Хире» [Annales, 1890, p. 1961; ср. Abū-l-Faradj al-Aṣbahānī, 1905, pt. 14, p. 45]. Наконец в ходе победоносной для мусульман вылазки из крепости Джуваса ал-Гарур ибн Сувайд попадает в плен (и впоследствии принимает ислам)19, а ал-Мунзир, сын Сувайда ибн ал-Мунзира погибает [Annales, 1890, p. 1970–1971; ср. Abū-l-Faradj al-Aṣbahānī, 1905, pt. 14, p. 46].
Отмеченные расхождения между источниками заставляют нас задаться двумя вопросами, а именно: кем был упоминаемый в источниках Лахмид, и действительно ли он получил назначение правителем арабских племён ал-Бахрайна от сасанидского царя (с учётом того, что об этом не говорится в двух главных источниках по событиям тех лет, трактатах ал-Балазури и ат-Табари).
Начнём со второго из поставленных вопросов. В Аравии и приевфратских местностях применялся в целом один и тот же административный порядок, при котором персидский наместник находился в главном городе или крепости, а управление арабскими племенами сопредельных пустынных областей было вверено подчинённому Сасанидам арабскому вождю. В области ал-Бахрайн сасанидский наместник пребывал в Пуньят-Ардашире, т.е. аз-Заре (на территории современного ал-Катифа) [Mishin, 2020, p. 14], а власть над арабскими племенами в основном вершили лахмидские цари [Мишин, 2017, с. 208]. Однако после смещения ан-Нуʻмана III этот порядок уже не мог сохраняться в прежнем виде, и Сасанидам был нужен новый наместник над арабскими племенами. Этим наместником едва ли мог стать один из бакритов, так как в недалёком прошлом они были одной из опор ан-Нуʻмана III, а затем вступили в прямое противоборство с Сасанидами, разбив их войско в знаменитом сражении при зу Каре (602 г.). Для довольно долгого времени у нас нет никаких сведений о том, кто был наместником Сасанидов над арабскими племенами ал-Бахрайна, но известно, что непосредственно перед описываемыми событиями им являлся ал-Мунзир ибн Сави.
Значимость фигуры ал-Мунзира ибн Сави заставляет нас уделить ей особое внимание. Согласно его родословной, приводимой в нескольких источниках, он принадлежал к племени бану Дарим (из племенного объединения бану Тамим) [al-Balādhurī, 1987, p. 106; al-Kalbī, 1986, p. 201; Yāḳūt, 1977, vol. 1, p. 171, 347; ср. Ibn Salām, 1989, p. 234]. С другой стороны в ряде ранних источников ал-Мунзир ибн Сави именуется al-ˁAbdī, т.е. человеком из племени бану ʻАбд ал-Кайс [Ibn HIshām, 1995, vol. 4, p. 302; Ibn Saˁd, 2001, pt. 1, p. 226; ср. Ibn al-Farrāˀ, 1993, p. 26]. Ещё в одном источнике ал-Мунзир ибн Сави назван «братом бану ʻАбд ал-Кайс» [Ibn al-Athīr, vol. 2, p. 95]. Эти данные дают основание полагать, что ал-Мунзир ибн Сави был связан с бану ʻАбд ал-Кайс узами родства.
Для Сасанидов ал-Мунзир ибн Сави, вероятно, был прекрасным, если не идеальным правителем. Племя бану Дарим было верно Сасанидам; некоторые его вожди даже приняли зороастризм. В то же время родство с бану ʻАбд ал-Кайс, составлявшими значительную часть арабов ал-Бахрайна, должно было позволять ал-Мунзиру без труда управлять ими и поддерживать порядок. Однако в начале 30-х гг. VII в. положение дел резко изменилось. Ал-Мунзир ибн Сави и бану ʻАбд ал-Кайс приняли ислам. Через некоторое время ал-Мунзир умер; согласно источникам это произошло вскоре после смерти Мухаммада [Annales, 1890, p. 1958; al-Balādhurī, 1987, p. 114; Ibn al-Athīr, 1987, vol. 2, p. 225; Yāḳūt, 1977, vol. 1, p. 349]. Таким образом место наместника над арабскими племенами ал-Бахрайна освободилось. Следует обратить внимание на то, что в приведённом выше фрагменте из «Книги об отпадении от ислама» сасанидский царь коронует ал-Мунзира. Тиара, полученная от Сасанидов, являлась знаком власти подчинённых им арабских правителей; она была у Лахмидов [Мишин, 2017, с. 270–272], вождя племени бану Ханифа Хаузы ибн ʻАли в Йемаме [Мишин, Хауза, 2022, с. 108–109] и, судя по всему, аздитских правителей Омана20. Если учесть это обстоятельство, события выстраиваются в стройную логическую цепь. Бакриты, в значительной степени являвшиеся опорой Лахмидов, вероятно, занимали куда менее высокое положение при ал-Мунзире ибн Сави, который по понятным причинам должен был покровительствовать прежде всего соплеменникам-даримитам и бану ʻАбд ал-Кайс. Смерть ал-Мунзира дала бакритам шанс изменить это положение дел и вновь обрести прежнюю роль, но только в случае если бы сасанидский царь назначил новым наместником благосклонного к ним человека. Стало быть, для бакритских вождей было вполне естественно отправиться к сасанидскому царю и попытаться повлиять на его выбор. В «Книге об отпадении от ислама» мы находим стих, который, согласно автору источника, сочинил один из бакритов, когда они вместе с вновь назначенным ал-Мунзиром, сыном ан-Нуʻмана III направлялись обратно в область ал-Бахрайн:
«Движемся мы в ал-Бахрайн – и будем есть финики её, пасти скот в заповедных местах её, [добившись этого силой] копий и племён21. | Будем вместе со знатными юношами из разных племён [бану] Бакр ибн Ваʼил пасти верблюдов на всей земле её. | А [бану] ʻАбд ал-Кайс будут там унижены, сделаются как растущие в пустоши грибы или как жир обжоры22. | Отдадим мы царскую власть роду ал-Мунзира, [чтобы] принадлежала она им как в начальные времена. | Были мы рукой ан-Нуʻмана над теми из маʻаддитов23, кто не был босяком и носил обувь с подошвами24 – не станете вы отрицать этого…»25 [al-Wāḳidī, 1990, p. 151; ср. Abū-l-khayr, 2004, p. 442].
Нельзя отрицать, что данный стих мог быть сочинён в более поздние времена и приписан бакритскому сподвижнику ал-Мунзира «задним числом». Тем не менее он хорошо передаёт умонастроения бакритских вождей как его можно представить себе по источникам.
Итак, есть основания исходить из того, что сообщения о поездке бакритских вождей к сасанидскому царю и коронации Лахмида имеют под собой реальную историческую основу. Лахмид был назначен правителем и наместником Сасанидов над арабскими племенами области ал-Бахрайн. Куда бόльшие трудности мы испытываем с первым из поставленных вопросов: кем был этот Лахмид. Как показано выше, в большинстве источников речь идёт об ал-Мунзире, сыне ан-Нуʻмана III. У ан-Нуʻмана III действительно был сын по имени ал-Мунзир, однако о нём известно, что он крестился примерно через год после отца [Histoire nestorienne, 1919, p. 469; ср. Maris, 1899, p. 56]26. Поскольку ан-Нуʻман III крестился между 1 июля 593 и 30 июня 594 г. [Мишин, 2017, с. 368], крещение ал-Мунзира следует относить к 594–595 гг. Следовательно, даже если бы ал-Мунзир был крещён в младенческом возрасте, в описываемое время ему должно было быть почти сорок лет. Между тем, в «Книге об отпадении от ислама» ал-Мунзир предстаёт как совсем молодой человек, у которого только начинает пробиваться борода. В рассказе «Книги об отпадении от ислама» есть и ещё одно внутреннее противоречие, связанное с ал-Мунзиром: он сочиняет стих в свою защиту, но основной аргумент – непричастность к тому, что делал ан-Нуʻман III – явно не соответствует упрёкам сасанидского царя в отсутствии опыта, знаний и т.д. Это ставит вопрос, насколько правильно поступил автор «Книги об отпадении от ислама», включив стих, приписываемый ал-Мунзиру, в сообщение о поездке бакритов к сасанидскому царю. Следует отметить, что у ал-Амиди история создания стиха – иная: Лахмид ал-Мухаррик (al-Muḥarriḳ) сочиняет его после того, как Хосров II предаёт смерти его отца, т.е. ан-Нуʻмана III [al-Āmidī, 1982, p. 185]. Мотив стиха (автор дистанцируется от ан-Нуʻмана III) и упоминания о Кисра (в первом значении – Хосров, см. прим. 4), а возможно – и о Хормузде IV говорят в пользу достоверности сюжета, представленного у ал-Амиди. Следует отметить, что в роду Лахмидов мы не знаем людей по имени ал-Мухаррик; это слово, буквально означающее «Сжигающий», было прозвищем, данным царю ʻАмру III (554–569) после жестокой расправы над арабами из бану Тамим. Поэтому можно предположить, что текст ал-Амиди пострадал от ошибки переписчика, который написал исходное المنذر (al-Mundhir) как المحرّق (al-Muḥarriḳ); подобрать лучшую графическую конъектуру сложно. С другой стороны, этот ал-Мухаррик, несомненно, тождествен ал-Мухарику, о котором писал Ибн Хубайш.
Итак, решение одной части проблемы таково: после смерти ан-Нуʻмана III его сын ал-Мунзир в попытке спасти себя и сохранить своё положение в обществе обратился к сасанидскому царю в изысканной, по его мнению, форме, отрекаясь от дел отца. Однако остаётся другая часть, более важная: кто был тем юношей, которого сасанидский царь, согласно «Книге об отпадении от ислама», назначил наместником ал-Бахрайна? Для ответа на этот вопрос следует принять во внимание два наблюдения, изложенных выше, а именно: практически во всех рассказах источников назначение получает ал-Мунзир, сын ан-Нуʻмана III, и он же фигурирует как последний правитель из династии Лахмидов в списке Хишама ал-Калби. С учётом этого мы вправе считать, что наместником был назначен именно этот ал-Мунзир. Что касается юноши, которого представили бакритам, можно предполагать, что им был один из младших Лахмидов, вероятно, сын или внук ал-Мунзира, носивший, как показывает сам факт путаницы, такое же имя27. То, что этого юношу отправили вместе с бакритами, можно объяснять двояко. Получив назначение наместником над арабскими племенами ал-Бахрайна, ал-Мунзир мог как поставить сына (или внука) управлять одним из них, так и совершить символический жест и поступить в соответствии с обычаем Сасанидов и Лахмидов, по которому правители отправляли своих юных потомков на воспитание в подчинённые роды или племена.
Другой эпизод, который следует рассмотреть в рамках настоящего исследования, имел место несколько позже. Под 14 годом хиджры (635/6)28 ат-Табари записывает, что ал-Мусанна ибн Хариса, вождь бакритского племени бану Шайбан и один из командующих мусульманскими войсками, посланными против Сасанидской державы, велел своим людям идти на соединение с отрядами другого полководца, Саʻда ибн Аби Ваккаса, стоявшего в Заруде. Далее ат-Табари пишет:
«Они не сделали этого, так как их отвлёк Кабус, сын Кабуса ибн ал-Мунзира. Случилось так, что Азадмард, сын Азадмарда29, послал его к ал-Кадисиййи, сказав ему: “Призывай арабов и веди тех, кто поддержит тебя; будь как предки твои!” И он (Кабус. – Д.М.) встал в ал-Кадисиййе и написал [бану] Бакр ибн Ваʼил подобно тому, как писал им ан-Нуʻман30, с уговорами и посулами. Когда известие об этом дошло до ал-Муʻанни, он ночью выступил из зу Кара, на рассвете внезапно напал [на Кабуса] и уложил (анама) его и тех, кто был с ним, а затем вернулся в зу Кар» [Annales, 1890, p. 2226; ср. Ibn al-Athīr, 1987, vol. 2, p. 301].
Этим коротким фрагментом исчерпываются, к сожалению, дошедшие до нас сведения о фигурирующем в нём Кабусе. Если опираться только на данный текст, можно сделать следующие наблюдения. Кабус, вероятно, принадлежал к Лахмидам. По отношению к ним кажется вполне естественным приказ сасанидского командующего править арабами так, как это делали предки. Имя Кабус, в целом не свойственное арабам (оно представляет собой переделанное на арабский лад персидское Кавус), встречается среди Лахмидов; Кабус, сын ал-Мунзира III, был царём в 569–573 гг. Большой разрыв во времени не даёт возможности утверждать, что Кабус, фигурирующий в приведённом рассказе – сын царя Кабуса. Однако примечательно, что Кабус не является прямым потомком ан-Нуʻмана III, как ал-Мунзир, о котором речь шла выше. Стало быть, в борьбе с Халифатом Сасаниды задействовали представителей разных ветвей лахмидского рода, которые так или иначе дожили до 30-х гг. VII в.
Представленные выше наблюдения имеет смысл рассмотреть в более широком контексте истории Сасанидов. Хосров II, предавший смерти ан-Нуʻмана III, пришёл к власти после ожесточенной борьбы с поднявшим мятеж против Сасанидов полководцем Варахраном Чубином, принадлежавшим к роду Михранов. Как автор этих строк надеется показать в отдельной работе об истории последних Сасанидов, Хосров II, одержав победу над Варахраном, а впоследствии – и над другим противником, своим дядей Вистамом, выступившим на севере сасанидских владений, довольно жёстко установил свою власть в главном оплоте Михранов Рее, но ряд представителей рода сохранил высокое положение, прежде всего – в войске. Представляется, что история Лахмидов развивалась сходным образом. Избавившись от ан-Нуʻмана, который для Хосрова II стал человеком, не заслуживавшим доверия, а потому вероятным противником, царь упрочил свою власть в Хире, поставив её под управление сасанидского наместника, но уничтожать Лахмидов не стал. Представители рода хоть и были лишены политической власти, но сохранили высокое положение; о них (и о том, какой славой они пользовались среди арабов) помнили, к ним обращались, когда в этом возникала потребность. Такое отношение к Лахмидам было, очевидно, частью политики Сасанидов по отношению к арабам.
|
2. Т.е. ан-Нуʻмана III, сына ал-Мунзира IV (574–578).
3. Т.е. «праведный халиф» Абу Бакр (632–634).
4. Кисра (Kisrā) – арабская передача имени «Хосров», вероятно – через промежуточную сирийскую форму K.s.rōn (точками обозначены гласные, правильное чтение которых точно не установлено). Это слово первоначально относилось к Хосрову I Ануширвану (531–579), хорошо известному среди арабов, но с течением времени стало обозначать сасанидского царя вообще. Сказать, кто назван Кисра в данном рассказе (за исключением приводимого далее стиха, см. ниже), трудно. События, о которых идёт речь, т.е. отпадение бакритов ал-Бахрайна от ислама и их борьба с Халифатом, относятся в источниках к 11 году хиджры (31 марта 632 – 19 марта 633) [Annales, 1890, p. 1960–1971; Ibn al-Athīr, 1987, vol. 2, p. 225–227; Khalīfa Ibn Khayyāṭ, 1967, pt. 1, p. 83]. Хронологию можно определить и точнее: отпадение арабских племён от ислама началось через некоторое время после смерти Мухаммада (8 июня 632 г.), а ал-Мунзир, сын ан-Нуʻмана III, был, как показано ниже, правителем в течение 8 месяцев. Поэтому назначение ал-Мунзира следует относить ко второй половине 632 г., а его поражение при Джуваса – к первой половине 633 г. На данном отрезке, как автор этих строк надеется показать в отдельной работе, история Сасанидов неясна; у власти стоял либо Хормузд, либо Фаррох-зад Хосров.
5. Т.е. племена, принадлежавшие к объединению мудар, в которое входили и курайшиты.