Журнал «Восток (Oriens)»

Институт Востоковедения РАН

Статьи

Книжная культура в Южном Приаралье в XIX – начале XX вв. (по материалам рукописных коллекций в Нукусе).

Аннотация

DOI 10.31696/S086919080030935-5
Авторы
Аффилиация: Институт востоковедения РАН
старший научный сотрудник
Журнал
  • Восток. Афро-азиатские общества: история и современность
  • 2024 год
  • № 3
Страницы 166 - 174
Аннотация Регион Южного Приаралья, низовьев Амударьи, в историко-культурном отношении связанный с Хорезмом и Хивинским ханством (ныне территория суверенной республики Каракалпакстан в составе Узбекистана), особенно ярко выделяется специфическими чертами книжной культуры, обусловленными длительными контактами с Волго-Уральским регионом, наличием большого количества медресе, сохранности устной эпической традиции. Статья продолжает серию исследований, посвященных рукописям и книгам Фонда восточных рукописей Каракалпакского Института гуманитарных наук Каракалпакского отделения Академии наук Узбекистана (город Нукус, Каракалпакстан). Он содержит манускрипты, старопечатные книги и литографии на арабском, тюркских (также каракалпакском) и персидском языках, иллюстрирующие развитие книжной культуры региона вплоть до середины XX в. Можно сказать, что книжная культура этого региона исследована относительно немного; ее характерные чертыобусловлены длительными контактами с Волго-Уральским регионом, некогда наличием большого количества медресе, бытованию эпической традиции на каракалпакском языке. Рукописные собрания региона наглядно свидетельствуют о постоянной циркуляции рукописей и книг между Южным Приаральем, сосредотачивавшем в то время ряд крупных медресе, и Волго-Уральским регионом: через Петропавловск, Троицк и Оренбург, где проходили торговые пути, и Нижегородскую ярмарку.Значительное число рукописных собраний и фондов музеев и Института гуманитарных наук в Каракалпакстане, а также отдельные рукописи и целые коллекции рукописей и книг, находящихся в частных руках, все еще остаются неисследованными. Можно отметить, что те частные коллекции, которые находятся (и, вероятно, продолжат поступать) в Фонде КИГН или музеях Нукуса, отражая некоторые общие черты книжной культуры региона, несут на себе одновременно отпечаток и личности своего прежнего владельца/собирателя, и следы пребывания и формирования в прежних институциях (собраниях медресе). Хронологические рамки этих коллекций можно обозначить в целом как XIX – начало XX вв. (некоторые документы в составе – чуть позднее).
Ключевые слова
Получено 03.11.2024
Дата публикации
Скачать JATS
Статья Принято выделять несколько основных крупных историко-географических районов распространения тюркских рукописей: Восточный Туркестан, среднеазиатский, турецкий (Малая Азия), Закавказский (Азербайджан), Волго-Уральский. Довольно обширный диапазон связан с бытованием тюркской рукописной книги на огромных пространствах Центральной Азии, Кавказа, Ближнего Востока и Европы, что, в свою очередь, исторически обусловлено расселением тюркских народов [Дмитриева, 1987, с. 41]. В то же время такая классификация в настоящее время представляется условной, недостаточно детальной и слишком общей, не учитывающей некоторые особенности локальных традиций – и прежде всего это касается Средней Азии. Внутри этого ареала довольно четко (наряду с прочими областями) можно выделить регион Южного Приаралья, низовьев Амударьи, в историко-культурном отношении связанный с Хорезмом (впоследствии входивший в состав Хивинского ханства; ныне территория республики Каракалпакстан в составе Узбекистана), который особенно ярко выделяется специфическими чертами книжной культуры, обусловленными длительными контактами с Волго-Уральским регионом, некогда – наличием большого количества медресе, сохранности эпической традиции на каракалпакском языке. В некоторых наших предыдущих публикациях, посвященных Фонду восточных рукописей Каракалпакского Института гуманитарных наук Каракалпакского отделения Академии наук Узбекистана (город Нукус, Каракалпакстан), шла речь о процессе описания и каталогизации рукописей, старопечатных книг и литографий на арабском, тюркских и, в меньшей степени, персидском языках [Аникеева, Идрисов, 2021; Anikeeva, 2023], прежде всего связанной с работой А.Р. Идрисова, трудами М.А. Карлыбаева и др. (надо отметить, что в целом исследований в этой области относительно немного). Тем не менее, не только рукописи данного Института, но и рукописные собрания региона в целом (как правило, сконцентрированные в музеях и учреждениях Нукуса) становились объектом внимания исследователей: это, прежде всего, каталог арабских, персидских и тюркских рукописей Музея, составленный А. Муминовым, М. Шуппе и А.Р. Идрисовым и выпущенный в 2007 г. [Muminov, Szuppe, Idrisov, 2007]. Кроме того, во введении к этому каталогу уже был поставлен вопрос, в какой степени соотносятся частные и государственные рукописные собрания Нукуса, Дорткуля, Чимбая и других городов Приаралья и некогда существовавшая библиотека медресе каракум-ишанов [Muminov, Szuppe, Idrisov, 2007, p. 16–20]. История же самих каракум-ишанов недавно стала объектом исследования Абдусалима Рахматуллаевича Идрисова – книга вышла в 2023 г. на каракалпакском языке [Идрисов, 2023]; вопросы деятельности Среднеазиатского духовного управления мусульман (САДУМ) и мусульманского духовенства (в частности, Рахматуллы Идрисова – потомка каракум-ишанов, отца А.Р. Идрисова), а также суфиев, в Каракалпакии в советское время затронуты в недавно вышедшем исследовании Паоло Сартори [Sartori, 2024]. Мы уже упоминали [Аникеева, Идрисов, 2021], что собрание Каракалпакского Института гуманитарных наук в Нукусе (включающее в себя, помимо арабографичных рукописей, также значительный объем соответствующих старопечатных книг и литографий) имеет различные источники поступления – в том числе оно постоянно пополняется из частных собраний: это и коллекция Узака Рахметуллаева (так называемая «Чимбайская», см.: [Аникеева, Идрисов, 2021]), и коллекция, связанная с именем С. Бауатдинова1, и значительная коллекция рукописей и литографий, поступившая в Фонд Института летом 2023 г. от И.А. Утеулиева2. Хронологические рамки этих коллекций можно обозначить в целом как XIX – начало XX вв. (некоторые документы в составе – чуть позднее). Несмотря на общее тематическое сходство состава (тафсиры, сочинения по фикху, тюркская и персидская поэзия), все же коллекции имеют различия. Так, коллекция, поступившая от И.А. Утеулиева, унаследованная, по-видимому, также от ишанов, долго время находилась в семье владельцев, и в результате она в большей степени отражает индивидуальные предпочтения ее собирателя: в ней больше сочинений по традиционной фармакологии и медицине, также значительно больше, чем в других частных собраниях, рукописных вариантов светских сочинений – дестанов. При этом, конечно, подобные этой частные коллекции отличаются от целенаправленно формируемого архива или коллекции того же региона. Так, рукописи библиотеки хивинских ханов в тематическом отношении «охватывают лишь часть отраслей средневековых наук и словесности, что вполне естественно для такого не очень большого книжного собрания. Количественно преобладают история (особенно при ее средневековом «расширенном» понимании), поэзия и художественная проза. Далее идут произведения по мусульманскому праву, суфизму, теологии и этике, а также биографические сочинения. Имеются несколько трудов по медицине и гаданию, примерно равны им по количеству сборники молитв» [Тошов, 2023].
1. Коллекция рукописей, литографий и старопечатных книг, поступившая от Сали Бауатдинова, насчитывающая по предварительным подсчетам около 150 единиц (включая фрагменты документов). См.: [Anikeeva, 2023].

2. Рукописи и книги этой коллекции находятся в процессе описания и атрибуции. Ей, а также уточненным сведениям по коллекции Сали Бауатдинова, А.Р. Идрисов и Т.А. Аникеева планируют посвятить отдельную статью в ближайшее время.
Коллекции попадали в Фонд КИГН разными путями. Однако мы можем предположить, что их значительная часть могла происходить из различных медресе, которыми славился регион, прежде всего медресе каракум-ишанов, которое некогда было одним из самых крупных в Хивинском ханстве, центральным во всем регионе Приаралья. Находилось оно на территории современного Бозатаузского района Каракалпакстана, было частью одноименного ритуального комплекса [Карлыбаев, 2021, c. 98], включая кладбище, где похоронен в том числе и знаменитый каракалпакский поэт Бердах (1827-1900). Донатором медресе был Кутлы ходжа-ишан, известный в народе как Каракум-ишан (одна из мечетей была построена им на песчаной местности, отчего и пошло это прозвище [Карлыбаев, 2021, c. 98]). О личности Каракум-ишана (1870-е гг.) существует множество легенд, и недавно его наследие (в том числе рукописное) стало объектом изучения А.Р. Идрисова [Идрисов, 2023]. Очевидно, что определенная часть рукописей библиотек ишанов уцелела и была спасена их потомками после репрессий 1930-х гг.; рукописи и книги библиотек медресе добавлялись к существующим частным собраниям. Можно сказать, что, описывая в Нукусе некоторые частные коллекции, связанные с именем определенного «собирателя», по сути, мы имеем дело со значительно большим – то есть остатками собрания некогда самого богатейшего и известного в регионе медресе. ПОВОЛЖЬЕ И ПРИАРАЛЬЕ Вплоть до конца XIX в. Средняя Азия (преимущественно Бухара, Самарканд и Хива) являлась основным направлением для обучения мусульманским наукам для студентов медресе из Волго-Уральского региона [Tuna, 2015, p. 24]. В предшествующей статье, посвященной одной из коллекций, составляющих Фонд восточных рукописей КИГН [Anikeeva, 2022], мы упоминали некоторые рукописи и ранние печатные книги, связанные с Казанью и в целом Поволжьем в первую очередь своим происхождением. В основном это книги и рукописи на арабском языке по фикху и хадисоведению: в качестве примера можно привести фрагмент рукописи с рядом повреждений (шифр R-10) из «Фикха» ал-Кайдани, известного во всем мусульманском мире труда по исламскому праву (составлен Лутфаллахом Насафи ал-Фазилем ал-Кайдани в XIV в.); списки этого труда хранятся почти во всех крупных рукописных собраниях. Это произведение использовалось в качестве учебника во многих медресе Российской империи (в основном в Поволжье), в типографском виде печаталось большими тиражами и неоднократно переиздавалось. Место и время переписки рукописи R-10 отсутствуют, однако, по-видимому, рукопись была скопирована с издания Казанской типографии 1904 г. (Казань, типография Торгового дома братьев Каримовых), о чем сообщает имитация выходных данных печатной книги на л. 1. В целом среди старопечатных книг в собрании КИГН преобладающее место занимают именно казанские издания (в несколько меньшей степени представлены книги, вышедшие в типографиях других мусульманских регионов Российской империи, например, в Петропавловске или типографии И. Гаспринского в Бахчисарае, или за ее пределами – в Стамбуле). Среди подобных изданий – «Джамиʻ ар-румуз [китабы]» Шамс ад-Дина Мухаммада аль-Кухистани (ум. 950/1543) (шифр L-30), представляющий собой комментарий к труду «Мухтасар ал-викайа фи масаил ал-хидайа» Убайдуллы Садра аш-Шариа ат-Тани (издано в Казани, 1880 г., 605 страниц). На книге – следы потеков от воды, а на титульном листе и на последней странице есть оттиски владельческой печати: «Мухаммад Суфи Серди (Сарди) 1301» (Серда – деревня ныне в Сабинском районе Республики Татарстан). Весьма широко в упомянутых коллекциях и в собрании КИГН в целом представлены сочинения Суфи Аллаяра (в виде рукописей, печатных книг и литографий3), что опять же связано с учебной программой медресе в Средней Азии и Волго-Уральском регионе4. Суфи Аллаяр – тюркский поэт, уроженец села Минглар неподалеку от Самарканда. В.В. Бартольд называет его одним из самых популярных поэтов «узбекской эпохи» – недолгого периода, когда в Бухарском ханстве в поэзии господствовал тюркский чагатайский язык, впоследствии довольно быстро сменившийся персидским [Бартольд, 1968, с. 609]. Помимо «Опоры обреченных», Суфи Аллаяру приписывают авторство поэм на персидском языке «Мурад ал-арифин» («Цель познавших истину») и «Маслак ал-муттакин» («Путь благочестивых», повествующая об обязанностях мусульманина – дарованию милостыни, соблюдению поста, молитвам, очищению; также служила учебным пособием) и других произведений5; кроме того, по некоторым преданиям, именно Суфи Аллаяр со своими братьями являются основателями города Катта-Курган. Скончался Суфи Аллаяр в 1721 г. (по некоторым данным – в 1724 г. [Tosun, 2016, p. 522] в селении Катта Вахшивар (ныне Алтынсайский район Сурхандарьинской области в Узбекистане). Поэма Суфи Аллаяра «Опора обреченных» (или же «Твердость слабых», «Сабат ал-аджизин», العاجزين ثبات) занимает особое место в истории тюркоязычных литературных традиций. Будучи созданной на территории Бухарского ханства на чагатайском языке и являясь неотъемлемой частью тюркоязычной литературной традиции Средней Азии XVII в., «Сабат ал-аджизин» стала учебником в медресе по всей Центральной Азии (в самой Бухаре, Хиве, Коканде, Приаралье и др.) и Поволжье (где она приобрела особую популярность), за Уралом, на Кавказе. «Опора обреченных», содержащая свод нравственных правил мусульманина, циркулировала в виде рукописей (разнообразные списки поэмы присутствуют почти в каждом собрании), литографий (многочисленные издания в Ташкенте, Баку, Бухаре и Казани) и печатных книг, многократно тиражировалась и переиздавалась. На «Сабат ал-аджизин» было составлено несколько комментариев, самым знаменитым из которых является «Рисале-и Газиза» («Послание к Газизе», 1798 г.) Таджеддина Ялчигула6.
3. См., например: Р-7. Суфи Аллаяр. Сабат аль аджизин. Язык текста – тюрки. Литография, формат 12×21 см. Р-28. Суфи Аллаяр. Маслак ал-муттакин. Рукопись. Язык текста – персидский. Переплет отсутствует, листы 17×22 см, пожелтевшая русская бумага со штемпелем № 5 в овале. Черные чернила, беглый насталик, хафизы. 18–21 строка на странице. Примерно 254 листа (многие страницы слиплись). Дата переписки – 1318 г.х./ 1900. Это же сочинение представлено и в виде литографии: Р-93. 15×24 см. 462 стр. Переплет, начало и конец сочинения отсутствуют; очень тонкая газетная бумага.

4. Так, произведения Суфи Аллаяра, столь распространенные в целом среди мусульман бывшей Российской империи во второй половине XIX – начале XX вв., отсутствуют в книжных/ рукописных собраниях Дагестана, что объясняется разницей в образовательной программе медресе и, в конечном счете, различием в мазхабах ислама (ханафитский в Волго-Уральском регионе и Центральной Азии и шафиитский – в Дагестане).

5. Авторство поэм «Сирадж ал-аджизин», «Неджат ат-талибин» также приписывают Суфи Аллаяру [Tosun, 2016, p. 522].

6. Можно также упомянуть, что в российской тюркологии дореволюционного периода поэма Суфи Аллаяра (как и последующий комментарий Таджеддина Ялчигула) в определенной степени становилась объектом изучения лишь в качестве сравнительного материала при исследовании других текстов, а при всей популярности и широком распространении поэмы (комментариев на нее и ее переводов на татарский язык) ее перевод на русский язык не был осуществлен никем из тюркологов. См., например, исследования А.Н. Самойловича, посвященные «Книге рассказов о битвах текинцев» Абду-с-Саттара и «Шейбани-наме» Мухаммеда Салиха. Фрагменты «Опоры обреченных» на тюрки вошли в состав «Турецкой хрестоматии, составленной И.Н. Березиным».
Среди других книг этой коллекции, связанных с Казанью, мы уже упоминали и так называемую “Бакырганову книгу» («Бакырган китабы») мистика Сулеймана Бакыргани7, состоящую из нескольких поэм («Мариам китабы», «Книга о конце мира»/ «Ахыр заман китабы» и др.). Именно казанские издания этого произведения были широко распространены в Средней Азии [Аникеева, Идрисов, 2021].
7. Сулейман Бакыргани, или Хаким-ата (1091–1186) – суфийский шейх, родом из местности Бакырган в Хорезме, последователь ордена йасевийа, основанного другим известнейшим мистиком и поэтом Центральной Азии – Ходжой Ахмадом Йасеви (1103–1166).
Таким образом, рукописные собрания наглядно свидетельствуют о постоянной циркуляции рукописей и книг между Южным Приаральем, сосредотачивавшем в то время ряд крупных медресе, и Волго-Уральским регионом: через Петропавловск, Троицк и Оренбург, где проходили торговые (караванные) пути, и Нижегородскую ярмарку8.
8. О Нижнем Новгороде см.: [Tuna, 2015, p. 24, footnote 24].
УСТНОСТЬ И КНИЖНОСТЬ Важной составляющей не только Фонда Института гуманитарных наук, но также Музея им. Бердаха в Нукусе, являются рукописи, литографии и старопечатные книги, содержащие образцы тюркской традиционной словесности. Жанровый и хронологический диапазон их достаточно велик. Прежде всего, это дастаны, связанные в сюжетном отношении с крупными тюркскими эпическими циклами, – часто это локальные варианты сказаний о Кёроглу9, Алпамыше, Эдиге / Идигее10. В особую группу можно выделить записи дастанов, во всей видимости, полученные от сказителей, собранные экспедициями и фольклористами во второй половине XX в. (что несомненно свидетельствует о бытовании устной традиции исполнения этих текстов в данный период).
9. Сказания этого цикла являются неотъемлемой частью устной традиции как тюркских народов (турок, азербайджанцев, туркмен, казахов, крымских татар, каракалпаков, узбеков, уйгуров), так и армян, грузин, таджиков, курдов и др. Все версии данного эпического цикла объединяет общность сюжетных линий, в центре всех сказаний находится фигура Кёроглы (Гороглы, Гуругли, Гёр-оглы) – ашуга и заступника обездоленных. Принято считать, что основной сюжет эпоса сложился в Азербайджане в конце XVI в., откуда распространился на север, запад и на восток; версии эпоса принято разделять на две группы, условно называемые западной и восточной. В разных формах и версиях бытование сказания о Кёроглы зафиксировано у народов Центральной Азии, Турции, Ирана, Поволжья и даже Южной Сибири [Райхл, 2008]. Сюжеты отдельных глав эпоса о Кёроглы объединены в серии эпизодов и приключений (сватовство главного героя, военные походы-вылазки, спасение из плена и др.). Версии эпоса различаются формой и объемом, а также степенью популярности.

10. Эпос об Идиге, в исторической основе которого лежат события, происходившие в XV–XVI вв. в Ногайской Орде, принято считать памятником средневековой словесности ногайцев, однако его бытование зафиксировано в разное время во множестве версий среди казахов, каракалпаков, кочевых узбеков, туркмен, башкир, у тюркских народов степного Крыма и Южной Сибири (сибирских татар и телеутов). Кроме того, сказание об Идиге само по себе стало источником последующих эпических циклов, посвященных уже потомкам ордынского мурзы и также имеющим историческую основу – таковы, например, сказание об Ураке и Мамае или же сказание о Чора (Шора)-батыре. Известно также и о существовании множества локальных кратких преданий, существующих у различных тюркских народов и связанных с кругом персонажей эпоса «Идиге». Подробнее см.: [Зайцев, Аникеева, 2023].
К повествовательным жанрам тюркской традиционной словесности в фонде КИГН можно также отнести немногочисленные произведения классической «обрамленной прозы» на тюрки, сочетающее элементы волшебной сказки, приключений и бытовой новеллы и популярное прежде всего в турецком городском фольклоре – это «Кырк везир кыссасы» в переводе на татарский язык (типографская печать, подробнее см. (Аникеева, Идрисов, 2021)). В то же время значительно более распространены в указанных коллекциях фольклорные тексты, бытующие на границе книжности и устности, обладающие как чертами устного эпоса, ашикской поэзии, сказочной фантастики, так и в то же время любовно-романических поэм, заимствующих многие сюжеты из классической арабо-персидской средневековой поэтической традиции. Как правило, они представляют собой прозаический текст со стихотворными вставками. К таким текстам можно отнести рукописи (часто фрагменты) «Гариб Ашик» (сказание об Ашике Гарибе существовало в письменной и устной форме, распространяясь сказителями-меддахами (или же кыссаханами) на территории Турции, Крыма, у тюркоязычных народов Кавказа и Центральной Азии), «Кысса Йусуф ва Ахмад» (повесть о подвигах двоюродных братьев Юсупа / Йусуфа и Ахмада, сыновьях хана Бозоглана11), «Кысса-йи Сенем ва Гариб» (повесть о любви Шахсенем и Гариба12) из упоминавшейся коллекции И.А. Утеулиева.
11. Характерно, что родиной этой повести считается Хорезм, а время сложения ее довольно позднее – его относят к XVI–XVII вв. [Дмитриева, 2002, с. 462].

12. Действие повести о Шахсенем и Гарибе происходит в города Диярбакыр в правление Шаапбаса, то есть историческим прототипом этого фольклорного персонажа выступает сефевидский шах Аббас I (1587–1629).
Арабографичная рукописная традиция в Хорезме, на территории Каракалпакии, не прерывалась и продолжала существовать даже после перехода на кириллицу в 1939 г. (об этом свидетельствует ряд документов и списков позднего времени). В то же время большое количество рукописных собраний и фондов музеев и Института гуманитарных наук в Каракалпакстане, а также отдельные рукописи и целые коллекции рукописей и книг, находящихся в частных руках, все еще остаются неисследованными. Можно отметить, что те частные коллекции, которые находятся (и, вероятно, продолжат поступать) в Фонде КИГН или музеях Нукуса, отражая некоторые общие черты книжной культуры региона, несут на себе одновременно отпечаток и личности своего прежнего владельца/собирателя, и следы пребывания и формирования в прежних институциях (медресе). Это делает коллекции арабских и тюркских рукописей Нукуса по-настоящему уникальными.