Статья посвящена рассмотрению ключевых событий истории эллинистической Вавилонии в так называемый «переходный период» (140-е – 120-е гг. д н.э.). Установление господства Аршакидов в Вавилонии обычно датируется 141 г. до н.э. в соответствии с датировочной формулой одного из астрономических дневников (AD III -140A: o 1), однако завоевание этих территорий явно не было событием одного дня. Селевкиды перестают контролировать положение дел в восточных сатрапиях уже в 140-х гг. до н.э., и Вавилония, по сути, оказалась предоставлена сама себе. Источники также показывают, что и после 141 г. до н.э. положение дел в сатрапии оставалась крайне нестабильным на протяжении всего первого десятилетия парфянского владычества. Этим, вероятно, может объясняется тот политический вес, который в сложившейся ситуации обретают «стратеги над 4 стратегами». О них достаточно подробно рассказывают астрономические дневники этого времени. Отражение этих изменений можно увидеть в том числе и в изменении порядка того, от чьего имени и за чью жизнь приносилась жертва в главном храме Вавилона – Эсагиле. Если в селевкидское время жертвы приносились только за царя и членов его семьи, то в указанный период жертвы приносятся за царя и за стратега, а в случае с Ардайей (145 г. до н.э.) царь не упоминается вовсе, что может свидетельствовать о его достаточно автономном статусе. Примечательно и появление в парфянский период «наместников царя». Таким статусом обладают представитель царского дома Мидии Атропатены Антиох и Багайяша, брат аршакидского царя. Возможно, этот титул можно связать с ср.-перс. термином pasāgrīw, известный также по текстам из Осроены и Хатры в арам. форме paṣgribā, который обычно интерпретируется как «второй после царя», «представитель царя» или «престолонаследник».

Скачать PDF Скачать JATS

История Южной Месопотамии в середине – третьей четверти II в. до н.э. с достаточным основанием может считаться своего рода переходным периодом в судьбе этого региона. И хотя переломным моментом в изменении политического баланса в Вавилонии обычно принято считать 141 г. до н.э., когда эта селевкидская сатрапия была завоевана парфянским царем Митридатом I и вошла в состав государства Аршакидов, а в датировочных формулах вавилонских документов начиная с 13 апреля 141 г. до н.э. фигурирует имя «царя Аршака» (AD III -140A: o 1).
Однако было бы упрощением считать, что утверждение владычества Аршакидов в Вавилонии стало следствием только завоевания, а новая династия после 141 г. до н.э. действительно должным образом контролировала ситуацию в регионе. Вавилонские клинописные документы – в первую очередь это исторические секции астрономических дневников [Sachs, Hunger, 1988–1996; «регулярные наблюдения» парфянского периода: vol. III, 1996], а также несколько хроник (BCHP 18–20) – представляют собой ценную группу источников, позволяющих получить какое-то представление об исторических событиях, происходивших на юге Междуречья в это непростое время, а также пролить свет на некоторые стороны внутренней жизни сатрапии во второй половине II – первой трети I века до н.э. И хотя датировочные формулы вавилонских документов с именами сперва Селевкидов, начиная же с первого дня 171-го года селевкидской эры – «царя Аршака» (13 апреля 141 г. до н.э.) отчасти создают впечатление линейности процесса перехода власти от одной династии к другой¹, реальное положение дел было куда более сложным, а сам процесс растянулся не на одно десятилетие (см. также: [Boiy, 2004, p. 166–171; Dąbrowa, 2005]).

Династический кризис, охвативший селевкидское государство в середине II в. до н.э., проявился не только борьбе за престол отдельных представителей династии или иных, претендовавших на царский титул, личностей, которая развернулась на землях к западу от Евфрата, но и самым непосредственным образом сказалась на ситуации в восточных владениях Селевкидов. И хотя в первой половине 140-х гг. до н.э. Вавилония де-юре еще признавала власть царя, правившего в Антиохии², де-факто она оказалась предоставленной самой себе. На фоне пренебрежения селевкидской центральной властью делами в восточных сатрапиях в регионе все больше возрастает влияние активизировавшихся малых государственных объединений – Мидии Атропатены, Элимаиды, отчасти – Харакены и государства фратараков. При таком положении дел переход Вавилонии под власть царя Парфии выглядит естественным итогом периода политической дезорганизации и смут.

Впрочем, как уже было сказано выше, сама интеграция сатрапии в состав государства Аршакидов не была легким процессом, о чем свидетельствуют неоднократные сообщения вавилонских источников о вторжениях вражеских армий и различных пертурбациях в самой Вавилонии. В связи с этим в настоящей статье мы постараемся рассмотреть ключевые события истории Вавилонии начиная с середины 140-х до н.э. до начала 120-х гг. до н.э. (условно «переходного периода»), когда после неудачной селевкидской «реконкисты» династия Аршакидов прочно утверждается как главная политическая сила в регионе. Помимо этого, отдельное внимание будет уделено проблематике, связанной с организацией управления сатрапией в первое десятилетие парфянского господства в Месопотамии. Эта тема сама по себе довольно обширна, и поэтому мы затронем ее лишь отчасти, сосредоточившись на конкретных кейсах, и на этих примерах постараемся выяснить, в какой степени Аршакиды следовали сложившимся в селевкидский период моделям управления сатрапией и как отмечаются или иные изменения в административной системе Вавилонии.
***

Итак, кризис в восточных сатрапиях державы Селевкидов начал проявляться задолго до «официального» утверждения в регионе господства Аршакидов в 141 г. до н.э. Отсутствие реального контроля над положением дел на восточных рубежах державы наиболее отчетливо проявилось в мятеже сатрапа Мидии Тимарха, провозгласившего себя царем ок. 162 г. до н.э. (Diod. XXXI. 27a; App. Syr. 45; 47)³, то есть в начале царствования Деметрия I или же немного раньше, еще в правление Антиоха V – если считать, что описанные в астрономических дневниках события, связанные с действиями некоего šaknu (LU₂ ša₂-kin₇ ša₂ LUGAL – «наместник царя»), могут соотноситься с приходом к власти Тимарха и его попыткой утвердиться в Вавилонии (AD III -162: r 11–17 [август–сентябрь 163 г. до н.э.]; -161A₁, A₂: o 21ʹ–27ʹ [апрель 162 г. до н.э.]; r 12ʹ [август–сентябрь 162 г. до н.э.]). И хотя мятеж Тимарха был достаточно быстро подавлен, именно правление Деметрия I (162–150 гг. до н.э.) можно считать предвозвестником кризиса, охватившего царство Селевкидов в середине – второй половине II в. до н.э. Недовольство царем, социально-экономические проблемы и фиаско во внешней политике – все это вылились в новую войну, в которой на этот раз одержал победу соперник Деметрия I – Александр I [Берзон, 2019]. Последний, впрочем, продержался у власти только пять лет (150–145 гг. до н.э.), после чего селевкидский престол занял Деметрий II, сын Деметрия I [Ehling, 2008, S. 122–164]. В его первое правление (145–138 гг. до н.э.) Вавилония и перешла под власть Аршакидов.

На юге Месопотамии ситуация также начала обостряться еще осенью 150 г. до н.э.: дневник сообщают о каких-то столкновения в Селевкии-на-Тигре (AD III -149B: r 10ʹ–13ʹ), которые, по-видимому, могли быть связаны с известиями о войне в Сирии⁴. Обстановка в Вавилонии в период недолгого царствования Александр I остается неясной. Исходя из того, что вся политическая активность этого царя так или иначе была связана с территорией Леванта, а Мидия в 148 г. до н.э., как кажется, без особого труда была завоевана Аршакидами (Iust. XLI. 6. 6–7), создается впечатление, что восточные сатрапии фактически оказались предоставлены сами себе. Положение дел становится еще более опасным в конце лета – осенью 145 г. до н.э., когда в Вавилонию вступают войска некоего Ариабарзана – как считается, правителя Мидии Атропатены⁵ – и вторгается армия Камнаскира I, царя Элимаиды (AD III -144: o 14 и далее).

На фоне этих событий показательны действия вавилонской администрации, во главе которой тогда стоял «стратег над четырьмя стратегами» Ардайя. Он приказывает провести перепись населения (AD III -144: o 36ʹ–37ʹ)⁶, что, по-видимому, было экстраординарной мерой – чем-то вроде военного призыва или мобилизации населения ввиду угрозы элимаидского вторжения⁷. Подобные меры со стороны вавилонской администрации ранее не фиксируются. Примечательно, что Ардайя в этой ситуации действует как вполне самостоятельная фигура, принося жертву в Эсагиле не «за жизнь царя» (ana bulṭi ša šarri), как это было принято, но за свою собственную (AD III -144: r 17–18; об этом эпизоде см. ниже)⁸. Впрочем, эти меры не спасли Вавилонию от разорения, и в стране воцарились «ужас и паника» (ḫat-tu₂ u gi-lit-tu₂ ina KUR [GÁL-ši]).

События последних лет селевкидского присутствия в Вавилонии ускользают от нас [Boiy, 2004, p. 165–166]. Дневники, датированные июлем – августом 144 г. до н.э. (AD III -143A: fl 20ʹ–21ʹ) упоминают некоего стратега из Нисибиса и войска Антиоха, сына Александра⁹. Надо полагать, речь идет об Антиохе VI, сыне узурпатора Александра I. Примечательно, что оба упомянутых правителя фигурируют без царского титула, что, возможно, свидетельствует о сохранении определенной лояльности вавилонян Деметрию II.

Последним годом селевкидского правления в Вавилонии, согласно датировочным формулам астрономических дневников, считается 170 г. селевкидской эры (AD III -141F: r 26ʹ). Записи нового 171-го г. [также селевкидской эры], который начинался 13 апреля 141 г. до н.э., открываются уже именем «царя Аршака», то есть Митридата I (AD III -140A: o 1)¹⁰. Неясно, когда именно парфянские гарнизоны оказались в городах Вавилонии, но это явно не могло быть событием одного дня. Поэтому «новогоднюю» датировку начала правления Аршакидов в Месопотамии не следует воспринимать буквально; она означает лишь то, что к началу 171 г. селевкидской эры в Вавилоне уже официально признавали власть парфянского царя.

Селевкидская реакция на эти события остается неясной. Зимой 141/140 г. до н.э. в дневниках (AD III -140 С: r 36ʹ–37ʹ) вновь фигурирует стратег Антиоха, сына Александра, – возможно, тот же, кто упоминался раньше в контексте событий лета 144 г. до н.э.: кажется, он попытался вступить в Вавилон ([ana] ˹E˺^ki KU₄-ub-˹ma˺) [van der Spek, 1997–1998, p. 172]. Ввиду плохой сохранности текста этот фрагмент сложно интерпретировать. Можно было бы предположить, что речь идет о какой-то селевкидской военной экспедиции в Междуречье. Примечательно, однако, что названный военачальник ассоциируется с Антиохом VI, сына узурпатора Александра I, а не более «легитимного» царя – Деметрия II. В то же время нельзя исключать, что этот стратег действовал исходя из личных интересов, особенно ввиду того, что Антиох VI был убит Диодотом еще в 142/141 г. до н.э. [Grainger, 1997, p. 28–29; 69–70; Chrubasik, 2016, p. 138–139]. Как бы то ни было, эти события, похоже, не повлияли на баланс сил в регионе.
Переход Вавилонии под власть Парфии сам по себе не принес мира для сатрапии: по-прежнему сохраняется и даже в какой-то степени усиливается фактор угрозы со стороны соседей – правителей Элимаиды, которые нападают на Апамею-на-Селее; жители города поджигают его и укрываются в некоем поселении Бит-Каркуди (AD III –140 C). Назначенный, вероятно, вместо Ардайи (AD III -140C: o 37) «стратегом на четырьмя стратегами» и «наместником царя Аршака» (ša₂ ana ku-um ^mar₂-ša₂-ka-a LUGAL) Антиох, сын Ариабарзана (вероятно, правителя Мидии Атропатены, о котором шла речь выше), выступает в поход против эламитов, но переходит на сторону врага, за что подвергается проклятию. Интересно, что именно в это время снова появляется упомянутый ранее «стратег Антиоха (VI), сына Александра (I)». Может быть, это не совпадение, и полководец попытался воспользоваться ситуацией и укрепиться в Вавилоне. Эти события относятся к 141/140 г. до н.э.
Дневники самого начала 130-х гг. до н.э., к сожалению, не сохранились. Однако начиная 138/137 г. до н.э. (AD III –137) в записях «регулярных наблюдений» появляется довольно много (значительно больше, чем на протяжении большей части селевкидского периода) исторических заметок, из которых становится известно, что война с эламитами продолжается, а на юге в Приморье активизируется Гиспаосин, правитель Харакены. Довольно пространный исторический пассаж также отсылает нас к событиям парфянской кампании Деметрия II 139/138 г. до н.э., которая закончилась поражением селевкидской армии и пленением самого царя (AD III –137A: r 8ʹ–11ʹ) [Dąbrowa, 1999; Shayegan, 2003 (2007)].
r 8' : ... ITI BI al-te-me um-ma x x x ^mde-meṭ-ri LUGAL ša₂ ina IGI-ma ERIN₂-šu₂ TA URU.MEŠ [...] r 9' : [...] URI.KI DU₃-uš u ^mar-ša₂-ka-a LUGAL an-na-a TA URU.MEŠ ša₂ KUR ma-da-a-a ana KUR URI.KI GIN-ma x [...] r 10' : [...].⸢MEŠ⸣ ERIN₂-ni-šu₂ GAR-ma ša₂-a-šu₂ u LU₂.GAL.MEŠ-šu₂ ina ŠU.II iṣ-bat um-ma ^mar-ša₂-ka-a LUGAL sa-lim SIG₅-ka TA ⸢x⸣ [...] r 11' : [...] ina nu-ḫu-uš DUG₃.GA ŠA₃-bi u sa-lim SIG₅ ina URU.MEŠ ša₂ KUR ma-da-a-a ina ta-ḫu ^mar-ša₂-ka-a LUGAL šak-[...]
«… Этот же месяц (дуузу): я слышал ... Царь Деметрий, который до того войско свое из городов [Сирии? … |… путь?] совершил в Вавилонию. И этот царь Аршак из городов Мидии в Вавилонию отправился [… | … и поражение] войску его (Деметрия II. – Е.Б.) нанес, самого же и его вельмож взял в плен. Сказал царь Аршак: “Добрый мир тебе от [… | …] в процветании, усладе сердца и добром мире в городах Мидии, (которые) при царе Аршаке установлены(?)…”».
Это сообщение о восточном походе Деметрия II можно считать последним историческим эпизодом астрономических дневников, посвященным событиям именно селевкидской истории. В целом же дневники середины – второй половины 130-х гг. до н.э. фокусируются больше на внутренних событиях: так, упоминается появление некоего «пророка» Нанайи (133/132 г. до н.э.), отмечаются некие враждебные действия – иногда они связанные с Эламом, в иных случаях контекст остается неясным; часто фиксируются новые назначения в сфере вавилонской администрации. Об этих этом стоит сказать несколько подробнее.
***
На первый взгляд, может показаться, что административное устройство сатрапии с приходом парфян не подверглось сколько-нибудь значимым изменениям. Сатрап, стратег, «стратег на четырьмя стратегами» – главные представители региональной администрации; pāḫātu (эпистат?) и «политы» представляют собой полисные структуры Вавилона или Селевкии; триада šatammu Эсагилы, совет kiništu и «вавилоняне» (члены совета) возглавляют гражданско-храмовую общину Вавилона [Boiy, 2004, p. 193–209; Mitsuma, 2019].
Сатрап Вавилонии (LU₂.mu-ma-ˀi-ir KUR URI.KI – «сатрап Аккада») регулярно упоминается в текстах аршакидского периода между 138/7 и 112/1 гг. до н.э. Сведения о его активности, как и в селевкидское время, не слишком информативны: источники отмечают преимущественно посещения сатрапом Вавилона, резиденцией которого, как и прежде, была Селевкия [Boiy, 2004, p. 193–194]¹¹. В Вавилоне сатрап традиционно приносил в жертву пред вратами Эсагилы выделенных ему šatammu и kiništu животных (AD III -133B–C: o 22'–25' [134/3 г. до н.э.]; -132B: o 28 [133/2 г. до н.э.]; ср. с -125A: o 15 [125/5 г. до н.э.]; -124A: r 6'; -124B: o 4'–5'; o 20' [125/4 г. до н.э.]; –111B: r 8'–10' [112/1 г. до н.э.])¹².

В нескольких текстах этого времени (AD III -137D: r 22' [138/7 г. до н.э.]; -129A: o A₁6' [130/29 г. до н.э.]; ср. с –124B: o 4' [125/4 г. до н.э.]) сообщается о приезде сатрапа в Вавилон из «лагеря царя» (TA ma-dak-tu₂ LUGAL). Контекст этих событий неясен: идет ли речь о новом назначении только что вступившего в должность сатрапа Вавилонии или же об отъезде этого должностного лица в царскую резиденцию в связи с текущими административными делами. В пользу последнего может свидетельствовать эпизод с сообщением о назначении царем нового pāḫātu Вавилона – об этом говорилось в царском послании, которое, судя по контексту, могло быть доставлено сатрапом (AD III -129A: o A₂16'–19'). Здесь в качестве параллели здесь можно привести сведения из дневников селевкидского времени (AD I -273B: r 34ʹ–38ʹ), отмечающих отъезд сатрапа Вавилонии и царских должностных лиц (LU₂.mu-ma-ˀi-ir KUR URI.KI u LU₂.paq-du.⸢MEŠ⸣ ša₂ LUGAL) из Вавилонии в Малую Азию, причем отсутствовали они около года или даже больше. Впрочем, этот эпизод, скорее, можно считать экстраординарным, так в тексте речь шла о преобразованиях накануне Первой Сирийской войны.
В целом же из этих сведений складывается впечатление, что обязанности сатрапа Вавилонии не претерпели существенных изменений. Он по-прежнему заведует только гражданскими делами и выполняет посреднические функции между царем и сатрапией. Пребывание сатрапа в Вавилоне кратковременно, а степень регулярности посещения города неясна. Какое-либо вмешательство во внутренние дела Вавилона не отмечается.
Стратег Вавилонии (LU₂.GAL ERIN₂.MEŠ KUR URI.KI – «военачальник Аккада») ожидаемо исполняет военные функции и, вероятно, ввиду положения дела в Вавилонии во второй половине II в. до н.э. упоминается значительно чаще, нежели в селевкидский период. Однако есть некоторая трудность, при соотнесении «стратега Аккада» с должностным лицом, именуемым «стратегом над 4 стратегами» (LU₂.GAL ERIN₂.MEŠ ša₂ ana UGU 4 LU₂.GAL ERIN₂.MEŠ), которого в реалиях селевкидского периода обычно принято отождествлять с правителем Верхних сатрапий. О «стратеге над 4 стратегами» дневники упоминают значительно чаще, причем с известны имена конкретных деятелей: Ардайя (145 г. до н.э.), Антиох [сын Ариабарзана] (141–140 гг. до н.э.), Филин (138–133 гг. до н.э.), Феодосий (133–120 гг. до н.э.) [Shayegan, 2011, p. 207; Mitsuma, 2018; Ramsey, 2019, p. 436–444]. Не вдаваясь в детали биографий каждого из них, выделим основные направления их деятельности, позволяющие лучше понять статус этих должностных лиц.
Несмотря на то, что «стратег над 4 стратегами/сатрапами¹³» появляется в вавилонских источниках еще в селевкидский период (AD -229B o 9ʹ [230/229 г. до н.э., правление Селевка II]), каких-либо данных о его активности фактически нет, за считая немногочисленные упоминания о визитах из Селевкии-на-Тигре в Вавилон и ритуальной сферы (совершение жертвоприношений) [Mitsuma, 2007]. Однако в последние годы селевкидского владычества, в период «стратегии» Ардайи, ситуация, кажется, кардинально меняется. Осенью 145 г. стратег ввиду эламской угрозы проводит перепись населения в Селевкии и Вавилоне (AD III -144: o 36ʹ–37ʹ); накануне выступления в военный поход он приносит жертвы только «за свою жизнь» (bul-ṭu-šu₂)¹⁴. Царь же здесь не упоминается вовсе.

Эта деталь заслуживает внимание, так как до того приносить жертву перед Эсагилой за себя мог только сам царь (AD II -187A: r 5' [здесь: Антиох III]). В иных случаях ритуал совершался «за жизнь [имя] царя» (AD II -204C: r 18; -160A: o 2') или царей, если имело место соправительство (AD II -171B: r 7'); в формулу также могли включаться жена и дети правителя (AD II -178C: r 21'; ср. AD II -187A: r 5'). Само по себе жертвоприношение в данном случае выступает одной из форм участия царя – лично или, что случалось значительно чаще, через одного из своих должностных лиц – в религиозной жизни Вавилона. И именно поэтому действия Ардайи можно интерпретировать как определенное заявление политической независимости, что вполне объяснимо в вавилонских реалиях середины 140-х гг. Позже, в 130-е – 120-е гг. до н.э., парфянские вельможи приносят жертвы ana bul-ṭu ša₂ LUGAL u ana bul-ṭi-šu₂ – «за жизнь царя и за свою жизнь» (AD III -133B–C: o 24'; -132C-E_D₂: r 14': видимо, также -129A: o A₂19' (начало формулы повреждено). Впрочем, в AD III -107C: r 18' жертва снова только ana bul-ṭu ša₂ LUGAL LUGAL.MEŠ – «за жизнь царя царей» (Митридата II).
Резюмируя сказанное, можно отметить, что в условиях кризиса середины 140-х гг. до н.э. стратег Вавилонии, по-видимому, представлял собой единственную реальную политическую силу в сатрапии, которая уже фактически не контролировалась Селевкидами, и поэтому мог позволить себе таким жестом заявить о собственной автономии. С установлением аршакидского правления, тем не менее, в течение первого десятка лет сохранялся гибридный формат формулы, в которую включался и царь, и его региональный представитель, что опять же соотносится с реальным положением дел, когда цари из династии Аршакидов еще не в полной мере контролировали ситуацию в регионе, а власть олицетворялось в большей степени «стратеги над четырьмя»¹⁵. Со временем, с окончанием «переходного периода», эта практика, по-видимому, уходит в прошлой, и жертвы приносятся снова только за царя¹⁶.

Еще одно любопытное наблюдение, касающейся нововведений в области административного управления при Аршакидах, становится появление (условно) должности «наместника царя». Согласно нашим источникам, такими полномочиями в рассматриваемый период наделяются два вельможи. Первый из них – Антиох, отождествляемый с Антиохом, сыном [царя] Ариабарзана, о котором уже шла речь выше) – именуется следующим образом: ^mAn LU₂.GAL ERIN₂.MEŠ ša₂ ana muḫ-ḫi 4 LU₂.GAL ERIN₂.MEŠ ša₂ ana ku-um ^mar₂-ša₂-ka-a LUGAL – «Антиох, стратег, который над 4 стратегами, тот, кто вместо царя Аршака» (AD III: -140C: o 37). Этот Антиох пребывал в должности недолго, так как в какой-то момент переметнулся на сторону эламитов [Ramsey, 2019, p. 436–439].
Еще один показательный пример «царского наместничества» связан с деятельностью представителя аршакидского царского дома Багайаши, в одном из текстов называемого «братом царя» (AD -132B: r 22: ^mba-a-ga-a-a-ša₂-a LU₂.ŠEŠ LUGAL)¹⁷. Первое упоминание о нем мы находим у Юстина, который говорит о том, что Митридат I поставил во главе завоеванной им Мидии некоего Бакасиса (XLI. 6. 6–7), который обычно отождествляется с «братом царя» Багайашей из вавилонских клинописных текстов¹⁸. Дневники упоминают аршакидского царевича сперва в контексте Ассирии весной 138 г. до н.э.¹⁹, что может быть связано с парфянским походом Деметрия II. Статус Багайаши здесь неясен, так его титул не указывается. Далее царевич вновь пребывает в Мидии; примечательно, однако, что именно он, по-видимому, выступает в роли царского регента (135 г. до н.э.):

o 15 : ... U₄ 20.KAM₂ KUŠ.ša₂-ṭar₂.MEŠ ša₂ ^mme-nu-pi-lu-su ša₂ a-na LUGAL AD[...] o 16: GIG dan-nu GIG-ma u₃ ṭe-en-zu ⸢x⸣ [...] n+3.KAM₂ KUŠ.ša₂-ṭar₂.MEŠ ša₂ LUGAL ša₂ mun-nu-u₂ ša₂ ^mba-a-ga-a-a-ša₂ [...] o 17: GIM ša₂ LUGAL ina DA LU₂.pu-li-te-e ša₂ ina E.KI ša₂-⸢su⸣-[u₂ ...]
« … день 20-й: послания Менофила, которые к царю .. […] | сильной болезней заболел и разум его (?) [… день 2?]3-й: послания царя о назначении Багайаши […] | “заместителем” царя (?) на стороне политов Вавилона были оглаше[ны …]»
И именно Багайаша выступает тем должностным лицом, к которому в 133 г. до н.э. отправляется тогдашний стратег Вавилонии Филин, но его, согласно царскому распоряжению, смещают с должности, а исполнителем царской воли (или даже инициатором этих действий), похоже, выступает сам Багайаша:
r 21: ITI BI al-te-e um-ma ^mpi-li-nu-us-su LU₂.GAL ERIN₂-ni KUR URI.KI ša₂ ana muḫ-ḫi 4 LU₂.GAL ERIN₂-ni r 22: ša₂ ina ITU.BAR a-na URU.MEŠ ša₂ KUR ma-da-a-a ana IGI ^mba-a-ga-a-a-ša₂-a LU₂.ŠEŠ LUGAL GIN-ma al-t[e-e] r 23: um-ma TA LU₂.GAL ERIN₂-ni KUR URI.KI ba-tu-qa- ITI BI UD 24.KAM KUŠ.SAR.MEŠ ša₂ ^mar-ša₂-⸢ka⸣-[a] r 24: ana muḫ-ḫi LU₂.pa-ḫat E.KI u LU₂.pu-li-te-e šá ina E.KI IL₂-nu šá-su-ú um-ma ^mte-’-ú-di-si-i-s[u] r 25 : ana muḫ-ḫi 4 LU₂.GAL ERIN₂.MEŠ ša₂ KUR URI.KI un-de-en-nu ...
«Этот месяц. Я слышал: Филину, стратегу Вавилонии, который над 4 стратегами, | который в месяце нисанну в города (ālāni) / округ (madīnāt?) Мидии к Багайаше, брату царя, прибыл, (как) я слышал, | было сказано: “С должности стратега Вавилонии ты снят”. Этот месяц, день 24-й: послания Аршака к пахату (эпистату?) Вавилона и политам, которые в Вавилоне, были оглашены: “Феодосия над 4 стратегами Вавилонии я назначил”».
Наконец, нужно упомянуть хронографические фрагменты, называемые иногда «Хроникой Багайаши» (BCHP 18A–C)²⁰ [van der Spek, 2006, p. 284–288], в которых говорится о приезде самого царевича в Вавилон и посещении им Борсиппы (впрочем, контекст не вполне ясен, так как сохранность текстов оставляет желать лучшего). Эти данные свидетельствуют о некоторой озабоченности Аршакидов политической нестабильностью в Вавилонии и попыткой урегулировать ситуацию сперва посредством новых назначений: сперва, вероятно, более доверенных лиц – речь идет о стратегах – а затем, когда того потребовали обстоятельства, приезда представителя правящего дома как царского наместника в саму Вавилонию. Эти события обычно помещают в хронологию второй половины 130-х гг. до н.э.²¹

Как бы то ни было, мы видим, что царское присутствие как таковое в Вавилонии не отмечается, по крайней мере, клинописных источниках. Политический центр страны теперь смещается в Гирканию и Мидию: именно туда, «в лагерь царя» регулярно отправляются представители вавилонской администрации для получения соответствующих распоряжений, там же утверждаются новые назначения. Царь же общается со своими вавилонскими субъектами посредством писем, которые публично оглашаются на собраниях, в частности, эллинизированной части вавилонского полиса. И хотя значимость сатрапии, безусловно, вполне осознается новыми владыками Вавилонии, все же складывается впечатление, что Вавилония оказывается относительно периферийным регионом державы Аршакидов, причем не только в географическом смысле, но и в политическом.
Появление же «царских наместников» именно в это время, видимо, следует считать аршакидской инновацией – в текстах селевкидского времени мы не видим ничего подобного. Однако в селевкидском прошлом Вавилония нередко становилась частью домена соправителя, а Селевкия-на-Тигре, «город царственности» (āl šarrūti), говоря языком клинописных текстов, служила резиденцией членов царской семьи. О практике соправительства в династии Аршакидов в этот период нет сведений, в то же время назначение «заместителями царя» не рядовых стратегов, а людей царского происхождения, будь то Багайаша или Антиох, может трактоваться как своеобразная рецепция селевкидских моделей управления этим регионом. При этом важно подчеркнуть, что сам по себе статус этих вельмож не делал их наследниками престола, как это часто бывало в случае с Селевкидами, так что речь идет действительно о некоей новой, именно аршакидской практике. А поскольку упоминаемые в вавилонских источниках аккадоязычные титулы так или иначе отражают реалии все же своей эпохи, то было бы заманчиво привести в качестве аналогии ср.-перс. термин pasāgrīw, известный также по текстам из Осроены и Хатры в арам. форме paṣgribā, который обычно интерпретируется именно как «второй после царя», «представитель царя» и отсюда – «наследник престола, кронпринц» [Gnoli, 2002]. И хотя прямых оснований для отождествления у нас нет, а упомянутые свидетельства датируются не ранее II–III вв. н.э., сами по себе они явно происходят из сложившихся к тому времени аршакидских практик.
***
Своеобразную черту «переходному периоду» в истории эллинистической Вавилонии (по крайней мере, его активной фазы) подводит парфянский поход Антиоха VII (130–129 гг. до н.э.), завершившийся для Селевкидов катастрофой. И хотя недолго селевкидское присутствие в бывших восточных сатрапиях подтверждается серией выпусков соответствующих монетных дворов (например, Селевкия-на-Тигре [Смирнов, 2018], Сузы), в клинописных источниках оно фактически не оставило следа, за исключением двух текстов – астрономического и литературного, где имя селевкидского царя неожиданно появляется в датировочной формуле астрономического текста (LBAT 1137)²², а также на колофоне одного литературного текста (SBH 20; дата 20 мая 129 г.) [Boiy, 2004, p. 171–174]. Эти заметки являются последними свидетельствами присутствия Селевкидов в Вавилонии.