Статья задумана как опыт обобщения сведений о деятелях из среды кыпчаков-канглы в конце XII – начале XIII вв., представленных родственниками Теркен х̮āтӯн, при дворе ее мужа хорезмшаха ‘Алā’ ад-Дӣна Текеша (1172–1200) и сына хорезмшаха ‘Алā’ ад-Дӣна Мух̣аммада (1200–1220). На этом конкретном примере анализируются степень интеграции выходцев из кочевнической среды в социально-политическую систему оседло-земледельческого государства. Произведен разбор личной ономастики и титулатуры одиннадцати выявляемых по источникам деятелей (не считая самой Теркен х̮āтӯн). Исследование базируется на классическом наборе источников, основу которых составили опубликованные сочинения: 1) на арабском языке: ‘Алӣ ‘Изз ад-Дӣн б. ал-’Асӣр ал-Джазарӣ «Ал-камӣл фӣ ат-тāрӣх̮» (1231 г.) в классическом издании К.И. Торнберга; Шихāб ад-Дӣн Мух̣аммад б. Ах̣мад ан-Насавӣ «Сӣрат ас-султ̣āн Джалāл ад-Дӣн Манкбурнӣ» (1234/1235 гг.) в издании З.М. Буниятова; 2) тексты на персидском языке: Бахā’ ад-Дӣн Мух̣аммад б. Му’аййад ал-Баг̣дāдӣ «ат-Тавассул илā ал-тарассул» (конец XII или начало XIII вв.) по тегеранскому изданию 1937 г.; ‘Алā ад-Дӣн ‘Атā Малик Джувайнӣ «Та’рӣх̮-и джахāнгушāи-и» (1260 г.) издание М. Казвини; Рашӣд ад-Дӣн ат̣-Т̣абӣб или Рашӣд ад-Дӣн Фазл-’Аллах Хамаданӣ «Джами‘ ат-тавāрӣх̮» (1314 г.) по критическому тегеранскому изданию 1994 г.; Манхāдж ад-Дӣн Абӯ ‘Амр ‘Усмāн б. Сирāдж ад-Дӣн Джӯзджāнӣ «Т̣абак̣āт-и нāс̣ирӣ» (1260 г.) по каирскому изданию 2013 г. Периодически привлекались другие источники на арабском, персидском, тюркских, среднемонгольском, китайском языках. Также были использованы лингвистические источники, представленные лексическими и этимологическими словарями, как, например, работы Г. Дёрфера и сэра Дж. Клосона.
Во второй части статьи рассмотрены имена и титулы представителей клана, упоминаемых в источниках лишь эпизодически.

Скачать PDF Скачать JATS

6. Тортоба. Джувайнӣ сообщает еще о некоем ترتیه [The Ta’ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, pt. 2, p. 76, not. 2; Бартольд, 1963, с. 420, прим. 4], «который был эмиром из родственников матери султана» (که امیری بود از اقربای مادر سلطان) и был назначен в 1210 г. его представителем (بنیابت) в Самарканде. Мӣр╟^вāнд называет это имя какبرتنه [Histoire des sultans du Kharezm, par Mirkhond, 1842, p. 59, not. 1], трактуя его функцию как باسقاق (явно анахронизм). В.В. Бартольд и за ним другие исследователи восстанавливали его как Буртана [Бартольд, 1963, с. 420 сл.]. Предлагалась реконструкция имени как ترتبه*, то есть *Tört-Aba, букв. ‘четверо отцов’ [Genghis Khan. The History of the World-Conqueror, 1958, p. 343, not. 7; Rásonyi, Baski, 2007, p. XLVI], но, возможно, это *Tört-Oba (типологические имена с числительным tört ‘четыре’ см.: [Rásonyi, Baski, 2007, p. XLVI, 787]). Трактовка неоднозначна, ср. в кругу кыпчаков личные имена, отраженные в названиях племен, как Altun-Opa, Arslan-Opa, Aj-Apa/Aj-Opa, Čängäräpa, It-oba или Jete-Oba, Kitan-Opa/Qїtan-Opa, Küčeba/Küčoba, Qol-Oba/Qul-Oba, Terter/Teriter Oba, Toqsoba/Toγsoba, Urus-Oba [Golden, 1995–1997, p. 108–109, 111, 113, 114, 115, 119–121; Менгес, 1979, с. 61, прим. 1].
7. Т̣аг̣āй/Таг̣āй ╟āн. Еще один заслуживающий внимания деятель – это некий родственник Теркен ╟āтӯн, упоминаемый под 1220 г. среди командующих гарнизоном Самарканда: Т̣аг̣āй/Таг̣āй ╟āн (у В.В. Бартольда – Тугай-хан [Бартольд, 1963, с. 479–481]). Он упомянут у ан-Насавӣ как طعسا اﯨﺴحا [Бартольд, 1963, с. 479, прим. 3] или طغایخان, будучи назван дядей хорезмшаха Мух̣аммада по матери (خاله) [ан-Насавӣ, 1996, с. 44]; у Джувайнӣ упомянут تغاى خان [The Ta’ríkh-i-Jahán-gushá, 1912, pt. I, p. 95, not. 3]; Рашӣд ад-Дӣн называет его в отношении хорезмшаха و خال خود طُغَانْ خان [Rashīd al-Dīn Fazl-āllah Hamedānī, 1373, p. 478], где н.-перс. خال – ‘maternal uncle’ (ср. часть 1); в некоторых рукописях написание طغانجاق[Rashīd al-Dīn Fazl-āllah Hamedānī, 1373, p. 1715], что, вероятно, такой же случай, как с اینال خان и اینال جوق, اینال چوق (см. часть 1).
Любопытно, что положение этого деятеля перекликается с первым элементом его титула, восстанавливаемого предположительно как *taγaj χan, на что обратил внимание уже Дж.А. Бойль [Genghis Khan. The History of the World-Conqueror, 1958, p. 121, not. 17], то есть тюрк. taγaj ‘maternal uncle’, в кыпчакских языках сохранявший такую нестяженную форму еще в XIII–XIV вв. [Doerfer, 1967, Bd. III, S. 196–197; Clauson, 1972, p. 474; Li Yong-Sŏng, 1999, s. 132–133]. Мах̣мӯд ал-Кāшг̣арӣ приводит слово تَغاىْ именно как ‘брат матери (الخال)’ [Maḥmūd al-Kāšγarī, 1984, vol. II, p. 274]. Отсюда вероятно предположение, что свой титул данный деятель получил не ранее того, как мог стать в собственном смысле дядей по материнской линии, то есть не ранее того момента, как Теркен ╟āтӯн, его сестра, будучи уже замужем за Текешем, родила их первого общего ребенка.
Кроме того, отсутствие в слове *taγaj в его титуле выпадения в интервокальной позиции -γ- с последующим образованием долгого гласного косвенно позволяет утверждать, что сложно с таких же позиций трактовать в этой среде титул خان как χān (с вторичным долгим гласным) < χaγan (< qaγan). В данном случае слово خان предстает как самостоятельный титул χan, безотносительно к χaγan (обсуждение см.: [Doerfer, 1967, Bd. III, S. 141–180; Clauson, 1972, p. 611, 630; Менгес, 1979, с. 107–111]). Как правильно заметил Г. Дёрфер, среди подданных хорезмшаха было довольно много лиц с титулом خان [Doerfer, 1967, Bd. III, S. 150]. Уже одного из сыновей хорезмшаха ‘Алā’ ад-Дӣна Атсыза звали ختای خان или خطا خان [The Ta’ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, pt. II, p. 12, not. 5]. При Текеше титул خان носили его сыновья, как, например, قير خان [Baghdādī, 1315, p. 43, not. 14], یونس خان [The Ta’ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, pt. II, p. 33, 35, 37], и внуки, как, например, اربوز خان [The Ta’ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, pt. II, p. 39, 42; Genghis Khan. The History of the World-Conqueror, 1958, p. 308, not. 80, p. 311], هندو خان [Ibn-el-Athiri Chronicon, 1853, vol. XII, p. 104, 108; The Ta’ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, pt. II, p. 50]). При этом здесь ясно, что эпитетыختای (илиخطا ) иهندو , безотносительно к мотивации их создания, порождены конкретно-историческим контекстом. Примечательно, что старшую дочь хорезмшаха Мух̣аммада звали خان سلطان [ан-Насавӣ, 1996, с. 50, 60, 219; The Ta’ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, pt. II, p. 126; Бартольд, 1898, с. 115]. Иными словами, титул خان к этому времени уже стабильно вошел в традицию, чтобы оказаться использованным даже в качестве эпитета.
Мах̣мӯд ал-Кāшг̣арӣ знает слово خان (именно с начальным фрикативным χ-!), употребляя его параллельно с خاقان [Maḥmūd al-Kāšγarī, 1982, vol. II, p. 229], рано в такой форме вошедшим в арабскую традицию. Согласно мнению Б.Д. Кочнева, «караханидский нумизматический материал показывает, что это просто разные формы одного титула: один и тот же правитель именуется Арслан-хан и Арслан-хакан, Бугра-хан и Бугра-хакан, Табгач-хан и Табгач-хакан и т.д.» [Кочнев, 2006, с. 28].
Между тем еще в памятниках древнетюркской рунической письменности, употребляются параллельно титулы qaγan и qan (начиная уже с надписи Тоньюкука и позднее: [Şirin User, 2009, s. 260–265]). При этом для их языка и языка древнетюркских текстов вообще выпадение интервокального -γ- ~ -g- еще не характерно. Мах̣мӯдом ал-Кāшг̣арӣ отмечено выпадение /γ/ после сонантов в некоторых случаях у огузов и кыпчаков [Maḥmūd al-Kāšγarī, 1982, vol. I, p. 86], хотя, возможно, в некоторых диалектах это явление происходило раньше [Doerfer, 1959, S. 8]. У этого автора нет явных свидетельств, позволяющих говорить о выпадении интервокального -γ- ~ -g-, процессе, который начался не ранее XIII в. [Erdal, 2004, p. 122–124]. В нашем конкретном случае форма *bajawut, наглядно свидетельствуют о стадии развития -γ- > -w-, но еще не о стадии -w- > ø в соседстве с огубленным гласным. Это дополнительный довод, чтобы предполагать, что речь идет о самостоятельном титуле qan, известном еще по памятникам древнетюркской рунической письменности (см. выше).
В данном случае qan и qaγan предстают как не связанные друг с другом непосредственно слова, и только позднее, в связи с влиянием монгольских языков, где комплекс -VgV- имел тенденцию преобразовываться в долгие гласные, вторично возникшие формы qaγan > qa’an ~ χa’an могли контаминироваться с исходным qan ~ χan. Отсюда следует, что упоминавшиеся в том числе в древнерусских источниках кыпчакские (половецкие) деятели, в именах которых можно зафиксировать элемент -канъ (Тугорканъ, Шаруканъ, даже при спорной интерпретации второго имени: [Менгес, 1979, с. 173]), носили именно титул qan ~ χan, не являющийся стяженным вариантом исходного qaγan (ср.: [Golden, 1982, p. 69]; вопреки: [Менгес, 1979, с. 172]).
По замечанию Б.Д. Кочнева, титул иногда встречается на монетах еще в написании کان или قان [Кочнев, 2006, с. 28], то есть отсылая к форме с начальным смычным q-. Мах̣мӯд ал-Кāшг̣арӣ не упоминает о случаях развития q- > χ-, но у него даются формы титулов χaγan, χan, χatun и также tarχan, а, как видно, из эпитета qajïr в нашем случае (см. часть 1) для языка кыпчаков-канглы это явление также не было свойственно (ср. еще البقرا выше в части 1 и, вероятно, قتلغ ниже). Вопреки Г. Дёрферу, считавшему этот /χ/ в упомянутых словах исходным (хотя тоже заимствованным в тюркоязычную среду в ранний период), его появление следует объяснять иранским влиянием [Ligeti, 1979, 140. o.]. Запись -канъ, отражающая древнерусскую передачу звучания в команском языке домонгольского времени, отсылает к старой форме *qan, еще до проникновения вариантов с инициальным щелевым χ- [Менгес, 1979, с. 108, 110]. Однако, например, др.-рус. хѻть (род. пад. хѻти; твор. пад. с хѻтию), предположительно восходящее к тюрк. χatun (через вариант *χatun-ï (посессив 3 л., ед. ч.) ‘его супруга’ > *χatnï), может быть, объясняется адаптацией в тюркском языке-источнике обратного заимствования исторического тюркизма из согдийского языка: согд. xwt’ynh [xwatēn] ‘дама, женщина, жена’ [Менгес, 1979, с. 167–168].
8. К.злик/К.злӣ ╟āн. Этого человека хорезмшах Мух̣аммад назначил наместником Нишапура в 1207 г., позже он поднял восстание и погиб. В тексте Ибн ал-’Асӣра он назван كزلك خان и определен в отношении хорезмшаха Мух̣аммада как «родственник его матери» (وهو من أقارب أمه) [Ibn-el-Athiri Chronicon, 1853, vol. XII, p. 172]; у Джувайнӣ он назван просто کزلی и охарактеризован так: «К.злӣ был тюрком, родственником матери султана Мух̣аммада» (کزلی ترکی بود از خویشان مادر سلطان محمد); в рукописях встречаются написания کرلی, کزكی, کرپی [The Ta’ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, pt. II, p. 69, not. 6, 7]; у Афз̣ал ад-Дӣа Кирмāнӣ, более раннего автора, форма его имени – جمال الدین گزلی خان [Kirmānī, 1331, p. 38]; В.В. Бартольд предпочитает форму «Кезли» [Бартольд, 1963, с. 423, 425], И. Кафесоглу дает “Kezlik han”, ссылаясь на примеры в других источниках [Kafesoğlu, 1956, s. 67, dipnot 125]¹, З.М. Буниятов передает обе формы соответственно как «Кезлик-хан» и «Кёзли» [Буниятов, 1986, с. 70, 74, 204, прим. 63].

Запись كزلك خان можно реконструировать как *közlüg χan (конечный кяф передает звонкий палатальный /g/), где первый элемент közlüg буквально означает ‘имеющий глаза’ (контексты كُوزْلُكْ в сочетаниях см.: [Maḥmūd al-Kāšγarī, 1982, i, p. 355, 382]). Точно так же для формы, приведенной у Джувайнӣ, Дж.А. Бойль приводит параллель közlü ‘seeing’ в тюрко-арабском словаре, опубликованном Т. Хоутсма [Genghis Khan. The History of the World-Conqueror, 1958, p. 335, not. 1]. Возможен также и вариант *käzlig ~ *käzli, букв. ‘обладающий оперением стрел’ (от käz ‘оперение стрелы’ (الفوق): [Maḥmūd al-Kāšγarī, 1982, vol. I, p. 261; 1984, vol. II, p. 312; Clauson, 1972, p. 756]). Запись گزلی خان как будто косвенно подтверждает восстановление начального k- (> огуз. g-).
Приведенные у Афз̣ал ад-Дӣна Кирмāнӣ и Джувайнӣ формы گزلی || کزلی сопоставимы, однако, любая реконструированная на их основе форма, предполагающая отпадение конечного звонкого -g, с лингвистической точки зрения кажется слишком ранней. Формально они могли бы соотносится с написанием у Ибн ал-Асӣра как отражающие стадиальное развитие: közlüg > *közlü || *közlig > közli или käzlig > käzli. Поскольку такой процесс в тюркских языках трудно ожидать к началу XIII в., логично предположить, что именно форма Ибн ал-Асӣра ближе к исходному варианту, восходя, вероятно, к первоисточнику, тогда как в рукописях сочинений персидских авторов мы имеем дело с орфографическим искажением: восприятие исходной формы кяф в источнике как йā’. Такая форма кяф, без S-образного элемента, типичная в последующем для персидской рукописной традиции, встречается уже, по крайней мере, в персоязычных рукописях XIII в. почерком нас╟ [Yūsofī, 1990, p. 688, pl. XXXVIII]. Известно, что Ибн ал-Асӣр и Джувайнӣ имели, по меньшей мере, один общий источник [Бартольд, 1963, с. 77–78]², о возможном использовании Ибн ал-Асӣром персидских источников рассуждает ан-Насавӣ [ан-Насавӣ, 1996, с. 2]. Наше объяснение сводится к тому, что исходный вариант имени в написании كزلک* мог быть в последующем принят за کزلی.

9. Амӣн Малик или Амӣр Малик, он же Малик ╟āн или ╠āн Малик. Этот человек был назначен наместником Герата (с 1208 г.), занимая этот пост вплоть до монгольского вторжения. Так, ан-Насавӣ называет его أمين ملك и пишет, что это был «двоюродный брат [по матери] султана» (و عم ابن خال السلطان), имея в виду Мух̣аммада [ан-Насавӣ, 1996, с. 79]. Ибн ал-Асӣр упоминает его какامر ملك (sic!), дважды называя «дядей [по матери]» (خالة) в отношении хорезмшаха Мух̣аммада [Ibn-el-Athiri Chronicon, 1853, vol. XII, p. 176], позже он именует его еще ملك خان, говоря «между ним и хорезмшахом родство» (بينه و بين خوارزم شاه نسب) [Ibn-el-Athiri Chronicon, 1853, vol. XII, p. 259]. Джӯзджāнӣ, который тоже называет его ملك خان, еще говорит, что он также ранее именовался أمین الحاجب [al-Juzjānī, 2013, vol. I, p. 475; T̤abakāt-i-Nāṣirī, 1881, vol. I, p. 287, not. 1]³. В источниках встречаются разные формы его именования (см.: [Бартольд, 1963, с. 491, прим. 2, 3, с. 511 сл.; Kafesoğlu, 1956, s. 72, dipnot 139; Genghis Khan. The History of the World-Conqueror, 1958, p. 460, not. 1]), среди них: عمين مَلِك или یمین مَلِك, также امين الدّین مَلِك [The Ta’ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, pt. II, p. 192, not. 3]. Упоминание qan melig (кит. Хань Ме-ли-кэ 罕篾力克) в «Тайной истории монголов» (§ 257) и других текстах, восходящих к монгольской традиции, где в первом слове краткий гласный, явно свидетельствует о заимствовании в монгольский источник (ср.: [Poppe, 1955, p. 40]). Возможно, так же объясняется خان ملك у Рашӣд ад-Дӣна [Rashīd al-Dīn Fazl-āllah Hamedānī, 1373, p. 521 ff.]. В других текстах, однако, *melig qan («Шэн-у цинь-чжи лу» 聖武親徵錄: Ме-ли-кэ хань 蔑里可汗; «Юань ши» 元史: Ме-ли-кэ хань 滅里可汗) (см.: [Rybatzki, 2006, S. 600 (приведена литература)]).

В данном случае трудно решить, какому из вариантов следует отдать предпочтение. В.В. Бартольд принимает полную форму его именования как «Мелик-хан Амин ал-мульк» [Бартольд, 1963, с. 491, прим. 2, 3]. Возможно, сам компонент, встречающийся в сочетании с титулом ملك, является эпитетом и связано с араб. أَمِين ‘честный’ или араб. يَمِين ‘клятва’ (ср. у Ибн ал-Асӣра امر, что, может быть, вызвано попыткой осмысления в связи с араб. أَمْر ‘приказ’), если все эти варианты вовсе не порождены орфографическими искажениями.
У ан-Насавӣ сказано, что этот человек был наместником (والى) Герата и его مقطع (то есть держателем إقطاع) [ан-Насавӣ, 1996, с. 79; Буниятов, 1986, с. 70]. Должность наместника, вāлӣ (والى), какой-либо территории предполагает обладание здесь всей полнотой административных, фискальных и судебных функций, тогда как мук̣т̣ā‘ مقطع не являлся землевладельцем в полном смысле этого слова, а был просто получателем содержания с выделенного для этого участка земли (إقطاع). Именование ملك собственно в мусульманской традиции никогда не было каким-либо иерархическим титулом, используясь в эпитетах. В сельджукскую эпоху титул малик носили принцы, которые также могли получать назначение управлять какими-либо территориями, в последующим он девальвировался и стал присваиваться выдающимся предводителям [Lambton, 1968, p. 218, not. 1]. Г. Хорст, который переводит malik как ‘Vizekönig’, отмечает, что соотношение полномочий малика и вāлӣ в источниках, относящихся к Хорезмийской империи, разграничено не всегда четко [Horst, 1964, S. 44 ff.], но в приводимых им же документах это слово всегда стоит во множественном числе в перечнях с другими титулами [Horst, 1964, S. 100, 105–106, 110, 113]. В то же время есть достаточно случаев совмещения человеком статуса вāлӣ и мук̣т̣ā‘ [Horst, 1964, S. 48]⁴. В частности, хартия (منشور) 1177/1178 г. о пожаловании ’ик̣т̣ā‘ ‘Имāд ад-Дӣну, который уже был вāлӣ Нисы (والی نسا), вследствие чего он затем именуется والی ومقطع [Baghdādī, 1315, p. 95, 99; Horst, 1964, S. 139, note 3]. Это частные случаи получателей ’ик̣т̣ā‘, которые могли быть представлены лицами самого разнообразного круга [Horst, 1964, S. 63–64]. Любопытный случай известен касательно Кермана: хорезмшах Мух̣аммад поднял человека из низов, стал обращаться к нему как к малику (وخاطبه بالملك), дал ему лак̣āб Му’аййид ал-Мулк (ولقبه بمؤيد الملك), назначил его нā’ӣбом Кермана и даровал его ему в качестве ’ик̣т̣ā‘ (واستنــابه بكرمان وأجراها في إقطاعه) [ан-Насавӣ, 1996, с. 35]. Из этого контекста видно, что именование малик было скорее статусным, нежели подразумевало какие-либо функции.

Однако титул χan рассматриваемый деятель носил, о чем говорят ранние независимые источники (Ибн ал-Асӣр, Джӯзджāнӣ). В то же время путаница у разных авторов в его наименованиях может быть объяснена тем, что они отражают, вероятно, его прозвания в разные исторические периоды (на разных стадиях его карьеры?). Однако непоследовательность в очередности употребления различных титулов в качестве элементов его именования не дает оснований для надежных выводов. Можно только предположить, что титул خان в своем именовании он получил после того, как стал наместником Герата.
Из одного сообщения ан-Насавӣ следует, что в практике хорезмийской династии титулы (لقاب) располагались в некоей иерархической последовательности, их можно было «повышать» (بزيادة فى لقبه): так выше, чем امير, был ملك, а выше него был خان [ан-Насавӣ, 1996, с. 122–123]. Выделение امير и ملك как разных категорий можно найти в других документах эпохи [Horst, 1964, S. 17, 105–106, 113]. Этому указанию ан-Насавӣ вторит конкретный контекст, где высокие начальники одного из войсковых крыл получают «жалование и звания» (الرواتب والمراتب): носители титулов ملك получают именование خان [ан-Насавӣ, 1996, с. 164]. Ан-Насавӣ в одном контексте дает понять, что ملك – это своего рода ранг, степень градации (выражение: درجة الملوكية), которой может добиться, например, سرهنگ [ан-Насавӣ, 1996, с. 57]. Подобное указание на то, что степень ملك выше, чем سرهنگ, встречается еще далее [ан-Насавӣ, 1996, с. 65]. Есть другие сообщения о достижении титула ملك [Буниятов, 1986, с. 90], среди которых интересен такой: وقد ارتفح من حضيض الطشت دارية إلى يفاع الملكية [ан-Насавӣ, 1996, с. 28], букв. ‘он возвысился от низов т̣аштдāрства до высот маликства’, то есть здесь в видении современника эпохи, самого бывшего придворным служащим, собственно должность, имеющая конкретные функции (طشتدار ‘хранитель умывальных принадлежностей султанов’, см.: [Буниятов, 1986, с. 100]), представлена в одной иерархической пирамиде с положением, определяемым статусом ملك.
Попробуем предложить такую гипотезу: титул малик, восходящий к мусульманской традиции, являлся просто эпитетом, тогда как титул ╟āн, присущий для кочевнической среды, отражал, скорее, статусное достоинство (см. выше). Иными словами, имеет место переплетение двух гетерогенных систем социальной градации. К приведенным выше случаям наличия титула ╟āн в номенклатуре представителей дома Анӯштегинидов можно добавить упоминание такой персоны, как некий ал-малик ’Улуг̣ ╟āн ’Абӣ Мух̣аммад (الملك ألغ خان أبي محمد), «потомок дяди [со стороны отца]» (بنیِ أعمام) хорезмшаха Мух̣аммада [al-Juzjānī, 2013, vol. I, p. 473] (ср. в издании Г. Раверти: ‘a descendant of one of the paternal uncles’ [T̤abakāt-i-Nāṣirī, 1881, vol. I, p. 281–282]). Здесь الملك есть, вероятно, фигуральное обозначение его положения, исходя из наличия артикля ال, нежели часть личного имени, тогда как слово خان предстает как составной элемент титула.
10. Бӯджӣ/Тӯджӣ Пахлавāн, К̣утлуг̣ ╟āн. В продолжение предыдущей мысли следует заметить, что есть прямые сведения, когда хорезмшах присваивал конкретным людям титул ╟āн, который вносился в состав сложного именования персоналии, состоявшего из эпитета и собственно иерархического (как видно выше) титула: так, например, однажды, после возвращения из похода против Кучлука и первого столкновения с монголами (в 1218 г.), хорезмшах по возвращению в Самарканд двум из своих сподвижников «увеличил наделы и звания» (وزاد في اقطاعاتهم ودرجاتهم), в результате чего بوجى بهلوان получил титул (لقاب) قتلغ خان, а وأغل حاجب – титул إينانج خان [ан-Насавӣ, 1996, с. 14], то есть соответственно *qutluγ χan и *ïnanč χan. Первый из них был в период вторжения монголов наместником Дженда и Йангикента⁵. Он упоминается также как قتلغ خان || قُتْلُغْ خان у персидских авторов [The Ta’ríkh-i-Jahán-gushá, 1912, pt. I, p. 68, not. 2; Rashīd al-Dīn Fazl-āllah Hamedānī, 1373, p. 478]. В изложении ан-Насавӣ он позднее предстает как предводитель собравшегося из различных групп после сражений с монголами народа, большая часть среди которого, между прочим, была из bajawut (اكثرهم البياووتية مقدمهم توخى بهلوان) [ан-Насавӣ, 1996, с. 70].

В этом же месте ан-Насавӣ говорится об их родственных связях с одним сыновей хорезмшаха Мух̣аммада (فمالوا إلى أُزلاغ شاه لاقرابة) [ан-Насавӣ, 1996, с. 70]. Согласно сообщению ан-Насавӣ в другом месте, мать этого сына хорезмшаха была, в отличие от матерей двоих его более старших братьев, «из племени б.йāвӯт, рода Теркен ╟āтӯн, и они – одна из ветвей йемеков» (من قبيلة بیاووت عشیرة تركان خاتون ، وهى فرع من فروع يمك) [ан-Насавӣ, 1996, с. 32] (ср. часть 1). Эта тема раскрывается у других авторов. Так, Джувайнӣ называет этого деятеля как بوح پهلوان (вар. بوجىи др.) и характеризует его как «дядя [по матери]» (خالِ) в отношении ارزلاق سلطان, сына хорезмшаха Мух̣аммада [The Ta’ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, pt. II, p. 131, not. 3; Genghis Khan. The History of the World-Conqueror, 1958, p. 401, not. 14]. У Рашӣд ад-Дӣна в этом месте его имя написано как بوجى پهلوان, он тоже называет его «дядей [по матери]» (خال) اُوزَرْلاق سلطان, сына хорезмшаха Мух̣аммада [Rashīd al-Dīn Fazl-āllah Hamedānī, 1373, p. 511] (о других формах см.: [Бартольд, 1963, с. 499, прим. 6]). Согласно Джӯзджāнӣ, мать этого сына хорезмшаха Мух̣аммада أرزلوشاه (формы написания его имени отличаются у всех авторов, см.: [T̤abakāt-i-Nāṣirī, 1881, vol. I, p. 279, not. 6]⁶) была родственницей матери его самого и семьи кыпчакского К̣адыр ╟āна (وکانت والدته من أقرباء والدة سلطان محمد ، من أسرة قدِرْ خان القفچاق) [al-Juzjānī, 2013, vol. I, p. 472], то есть родственницей Теркен ╟āтӯн. Следовательно, этот Бӯджӣ/Тӯджӣ Пахлавāн происходил из того же клана, что и Теркен ╟āтӯн.

В.В. Бартольд предпочитает читать первое слово в его личном имени как «Туджи» [Бартольд, 1963, с. 499], Дж.А. Бойль предполагает *Buchi [Genghis Khan. The History of the World-Conqueror, 1958, p. 401, not. 14]. Мы не беремся уверенно вокализовать, а, тем более, этимологизировать его, обойдясь указанием на формальные параллели, например, в сводке Л. Рашоньи (который одиноко отмечает Buǰi-pehlevan: [Rásonyi, Baski, 2006, p. 168]): казахские Бочубай, Бучубай [Rásonyi, Baski, 2006, p. 157, 169], а также, может быть, хакасское (койбальское) Точи, башкирское Точибай [Rásonyi, Baski, 2006, p. 754], казахское Тучей [Rásonyi, Baski, 2006, p. 754]. Ср., может быть, тюрк. tuč (< кит. тун-цзы 銅仔) ‘бронза’ [Clauson, 1972, p. 449; Doerfer, 1974, Bd. IV, S. 276–277].
Можно отметить только то, что у персидских авторов второй согласный обозначен, скорее, как /ǰ/ (джӣм), чем /č/ (че), что, может быть, свидетельствует о позиционном озвончении /č/ > /ǰ/ перед узким гласным (см., однако, в части 1 про *ïnalčuq), хотя это слишком неопределенный случай.
В целом из вышеизложенных наблюдений можно сделать важный вывод, что номенклатура империи хорезмшахов-Анӯштегинидов, по крайней мере, в сознании современников, имела определенную иерархию (возможно, с точки зрения уровня престижа), одну из высших ступеней в которой занимал титул ╟āн. Этот титул носили также и представители собственно хорезмийской династии (см. выше).
11. ’Иг̣āн Т̣ā’йисӣ. Этот деятель был атабегом (опекуном) одного из младших сыновей хорезмшаха Мух̣аммада, известного как Г̣ийāс ад-Дӣн Пӣр шāх и назначенного отцом управлять Керманом. Ибн ал-Асӣр впервые упоминает его относительно событий 1217/1218 г., когда хорезмшах назначил в Хамадан «амира из родственников со стороны своей матери по имени Т̣ā’йисӣ» (اميرًا من أقاربه من جهة والدته يقال له طائيسي) [Ibn-el-Athiri Chronicon, 1853, vol. XII, p. 207], далее он упомянут в 1220 г. как ايغان طائيسي и несколько раз характеризуется как «дядя [со стороны матери]» (خال) в отношении Г̣ийāс ад-Дӣна, сына Мух̣аммада [Ibn-el-Athiri Chronicon, 1853, vol. XII, p. 270 sq., 280 sq.]. В сочинении ан-Насавӣ имя встречается как إيغان طايسى или (маргинально) يغان طايسى [ан-Насавӣ, 1996, с. 90 сл., 130, прим. 6, с. 131 сл., 164]. У ан-Насавӣ в одном месте про يغان طايسى (sic!) сказано, что Г̣ийāс ад-Дӣн был женат на его сестре [ан-Насавӣ, 1996, с. 130], а Ибн ал-Асӣр сообщает, что жена самого ’Иг̣āна Т̣ā’йисӣ была сестрой Джалāл ад-Дӣна [Ibn-el-Athiri Chronicon, 1853, vol. XII, p. 281].
На это имя обратил внимание П. Пельо [Histoire des campagnes, 1951, p. 94], который предложил рассматривать его как *jaγan tai̯ši.
Первый элемент мог быть тюркским словом jaγan ~ jaŋan ~ jaŋa ‘éléphant’ (ср.: [Clauson, 1972, p. 904, 952, 943]), которое, вероятно, упоминается в составе тиутлатуры на монетах К̣арā╟āнидов какیغان (XII в.) [Кочнев, 2006, с. 28, 30]. Мах̣мӯд ал-Кāшг̣арӣ приводит две формы: يَغانْ (еще титул يَغانْ تِكيِن) и يَنكانْ (с пометкой ко второй, что огузы этого слова не знают) [Maḥmūd al-Kāšγarī, 1984, vol. II, p. 161, 342], в которых уже отмечено диалектное развитие /ŋ/ > /γ/ [Erdal, 2004, p. 80]. Возможно, к XIII в. слово могло иметь переносное значение⁷. Ср. написание в источниках имени одного из сыновей хорезмшаха Текеша قير خان ابو ابفتح يغان طغدى متعاالله بطول بقانه (вар. القير خان ابى ابفتح يغان دغدى متعناالله تعالى بطوله البقاه واله وام), он же – сокращенно يغان طغدى или يغان دغدى [Baghdādī, 1315, p. 43, not. 14, p. 91, not. 3; Horst, 1964, S. 139, Anm. 1], тогда как в списках сочинения Джувайнӣ варианты تغان تغدى, تغان بغدى, ﯨﻌﺎﮟ ﯨﻌﺪى, ﯨﻌﺎﮟ توعدى [The Ta’ríkh-i-Jahán-gushá, 1916, pt. II, p. 39, not. 4 (разночтения)], что предполагается восстанавливать *toγan toγdï [Genghis Khan. The History of the World-Conqueror, 1958, p. 308, not. 81]; ср. варианты первого слова на монетах К̣арā╟āнидов (طﯩﻌﺎن, طعان, طﯩﻌﺎ, ﯨﯩكا, طﯩكا) [Кочнев, 2006, с. 28–29, 30]).

Запись варианта ايغان, являющаяся в источниках довольно последовательной (за некоторым исключением: [ан-Насавӣ, 1996, с. 130, 132]), формально предполагает отсутствие начального j- (ср. выше اینال), но для слова jaγan существование такой формы объяснить было бы сложно. К тому же, хамза под алиф, как в некоторых случаях, указывает на чтение *jïγan. Можно только предположить, что орфографическая форма в источниках вызвана особенностью восприятия на слух первослогового гласного в неясном произношении.
Второе в рассматриваемом именовании слово, طايسى, согласно П. Пельо, является титулом tajsï ~ tajši, который рано заимствован из китайского языка и отмечен еще в древнетюркских памятниках; касательно точного его происхождения существуют разные версии: кит. тай-ши 太師 ‘наставник императора’, либо тай-ши 大史 ‘главный придворный историограф’, либо даже тай-цзы 太子 ‘принц’ (если в тюркском свистящий /s/ является исходным, а не орфографическим, как, например, в манихейском письме) (обсуждение и литературу см.: [Pelliot, 1930, p. 42–49; Doerfer, 1963, Bd. I, 372–374; Clauson, 1972, p. 570; Rybatzki, 2006, S. 369–370]).
12. ╠умāр текӣн. Еще один деятель – ╠умāр текӣн или *χumar tegin, один из начальников обороны Ургенча в 1220 г. Он упоминается как خمار تكين у Джувайнӣ, который сначала называет его как родственника (اقربای) Теркен ╟āтӯн, а далее пишет, что «из-за родства ╠умāра с правящим домом, они по соглашению назвали его султаном» (کنند بحكم نسبت قرابت خمار را کرد باتفاق باسم سلطنت موسوم کردند) [The Ta’ríkh-i-Jahán-gushá, 1912, pt. I, p. 97, 98]; он упомянут как خُمار у Рашӣд ад-Дӣна, который тоже говорит, что это родственник (اقربای) Теркен ╟āтӯн, отмечая далее: «обратившись к нему, они назвали амира ╠умāра правителем из-за его родства с султаном» (رجوع با او كنند امير خمار را به حكم نسبت قرا بت به سلطنت موسوم گردانیدند) [Rashīd al-Dīn Fazl-āllah Hamedānī, 1373, p. 613]. Абӯ’л-Г̣азӣ позже писал о нем так: ترکان خاتون نينك توغفان آقاسی بار ایردی خمار تکین [Histoire des Mongols, 1871, p. 601; Doerfer, 1965, Bd. II, S. 534]. Здесь понятие toγqan aqasï (توغفان آقاسی) являет собой сочетание двух исторических терминов родства, первый из которых буквально значит ‘рожденный’, используясь в значении ‘родственник’ в целом, второй – в зависимости от диалекта может обозначать любого родственника мужского пола, контаминируясь с монголизмом, aqa чаще имевшим значение ‘отец, старший брат’ [Li Yong-Sŏng, 1999, s. 50–53, 107–108, 148–151]. Может быть здесь, однако, именно форма aqasï как ‘sein Senior, der Senior von etwas’ [Doerfer, 1965, Bd. II, S. 85]. Тогда toγqan aqasï – непосредственно ‘старший среди/из родственников’.
Само его имя χumar является словом согдийского происхождения: согд. xwm’r ‘consolation’ [Manuscrits ouïgours, 1986, p. 18–19, 205]. Титул χumar tegin отмечен единожды в нумизматике у К̣арā╟āнидов (конец X в.) [Кочнев, 2006, с. 31, 153, 245]. При сельджукском султане Малик шāхе был деятель с таким именем (см., напр.: [Lambton, 1968, p. 216, 238, 245]). Для обоих периодов он употреблялся как устоявшееся сочетание, поскольку осмысленное употребление согдийского языка следовало бы считать анахронизмом, так же сам первый элемент в качестве имени употреблялся в дальнейшем (см.: [Rásonyi, Baski, 2006, p. 290–291]). В этом плане примечательна мысль Дж. Бойля, указавшего на ассоциацию с араб. خمر‘wine’, следовательно, خمار – ‘drunken headache’ [Genghis Khan. The History of the World-Conqueror, 1958, p. 126, not. 8]. Это могло быть типичное «народное» осмысление схожих по звучанию слов.
Второй элемент его имени, титул tegin, тоже являлся анахронизмом для этой эпохи [Doerfer, 1965, Bd. II, S. 534], оставаясь составной частью многокомпонентных имен, но уже не осмысляясь в исходном значении ‘принц крови’ [Clauson, 1972, p. 483]. Мах̣мӯд ал-Кāшг̣арӣ знает это слово как обозначение детей ╟āк̣āнов, но также и говорит о его распространении среди г̣улāмов, из-за чего уже запутывается в направлениях семантической эволюции, предлагая явно «народное» объяснение [Maḥmūd al-Kāšγarī, 1982, vol. I, p. 314]. По данным Б.Д. Кочнева, на к̣арā╟āнидских монетах титул встречается до конца XI в. [Кочнев, 2006, с. 30–31]. Нам неизвестно, чтобы в империи Хорезмшахов-Анӯштегинидов титул تكين широко применялся в номенклатуре (два раза в начальный период династии: [Буниятов, 1986, с. 223 (табл.)]). Правда, даже в XIII в. встречаются такие деятели, как ﺗﻜﯩﻦ ملك или (он же?) просто تگين [ан-Насавӣ, 1996, с. 83, прим. 6 (разночтения), 233], либо, например, كوج تكين بهلوان [ан-Насавӣ, 1996, с. 84, 191], كوشتكين پهلوان [The Ta’ríkh-i-Jahán-gushá, 1912, pt. I, p. 120, not. 1 (разночтения); Genghis Khan. The History of the World-Conqueror, 1958, p. 153, not. 3]. По-видимому, этот неясный родственник Теркен ╟̮āтӯн, именовался как خمار تكين в соответствии со старой тюркской традицией.

Заключение

Клан Теркен ╟āтӯн, условно эврен (может быть, получивший название от личного имени предводителя), принадлежащей к среде племен, известных под обобщающим названием кыпчаки, в восточной их части – под названием канглы, конкретно происходил из племени йемек. Кочевнические объединения были нестабильными, подвижными и многокомпонентыми, в том числе с точки зрения лингвистической принадлежности входивших в него коллективов. По крайней мере, язык клана Теркен ╟āтӯн не относился к z-языку (то есть */δ/ > /z/), каким был язык йемеков, следуя Мах̣мӯду ал-Кāшг̣арӣ. Впрочем, сообщества кыпчакского круга (в том числе все те, кто входил в обозначение канглы) могли говорить на разных диалектах (رطانه у Мах̣мӯда ал-Кāшг̣арӣ). Даже Мах̣мӯд ал-Кāшг̣арӣ фиксирует среди них и наречия */δ/ > /j/, и наречия */δ/ > /z/ [Maḥmūd al-Kāšγarī, 1982, vol. I, p. 85]. Язык, на котором говорили представители клана эврен, показывает развитие */δ/ > /j/ и /γ/ > /w/ в соседстве с огубленными гласными, что в полной мере характеризует его как язык кыпчакского типа. Возможно, в одном случае мы фиксируем протетический j- (*jïnal χan у ан-Насавӣ) и деназализацию /ŋ/ > /γ/ (*jaγan). В фонетике этот диалект ожидаемо сохраняет много архаичных черт. Также в лексике он характеризуется наличием слов, восходящих к раннему периоду истории тюркских языков (čaŋšï, *bajaγut, *tajsï, tegin), в том числе форм, ставших расхожими и традиционными в титулатуре, как χan (титул) и χumar (эпитет), отражающих, к тому же, иранское языковое влияние (начальный χ- < q-). Сложно сказать, насколько правильно следовать соблазну, чтобы концептуально развить возможность связать некоторые термины с прямым или опосредованным влиянием восточно-туркестанских уйгуров (čaŋšï, *bajaγut, *tajsï), или еще раньше (ср.: [Golden, 1995–1997, p. 103]).
Необязательно считать, что сама Теркен ╟āтӯн носит титул, происхождение которого связано с традицией, характерной для империи Хорезмшахов-Анӯштегинидов, в чем она сближалась бы с империей Сельджуков, возможно, заимствуя практику этих своих бывших сюзеренов (которые, свою очередь, ранее подверглись здесь влиянию К̣арā╟āнидов). Слово تَرْكَانْ, то есть *tärkän, может быть и личным именем, восходящим к эпитету, следуя собственной тюркской традиции.
Остальные персоналии клана, представленные лицами мужского пола, носят имена и титулы, характерные для кочевнической среды и изменяющиеся, следуя собственной традиции, однако учтенной в практиках хорезмийской державы, видимо, из-за сильного влияния представителей кочевнических коллективов, формировавшей высший слой военно-служилой знати. Возможно, это происходило с самого начала правления династии (о происхождении Анӯштегининдов см., напр., резюме: [Bosworth, 1987]), но по большей части приток выходцев из среды кочевников в Хорезмийскую империю пришелся на время правления хорезмшаха Текеша.
Предводители носят титул ╟āн, включаемый в качестве конечного элемента в многокомпонентные именования, в чем не отличаются от многих других выходцев из тюркской среды при дворе хорезмшаха, в том числе его кровных родственников. Личные имена, представленные многокомпонентными конструкциями, вероятно, следуя традиционным тюркским практикам менялись в зависимости от статуса того или иного деятеля, отражая своего рода стадии жизненного цикла [Clauson, 1963, p. 146]. Параллельно бытование такой традиции, может быть, прослеживается на примере титулатуры К̣арā╟āнидов [Кочнев, 2006, с. 244–246]. В среде представителей клана, из которого была Теркен ╟āтӯн, это явление можно предполагать при соответствующей исторической интерпретации титула *taγaj χan, а также определенным образом рассматривать у одного деятеля наличие титулов *ïnal χan и *qajïr χan, из которых второй является, несомненно, более высоким и, вероятно, своего рода династийным или, по крайней мере, очень престижным (исходя из случаев его употребления лиц у старшего поколения). В этом случае следует, что эпитеты, составлявшие первые элементы многокомпонентного именования персоналий, могли иметь собственную градацию, отражая в некотором смысле уровни престижа.
Таким образом, рассмотренный конкретный материал может показать влияние кочевнических традиций на практики оседло-земледельческой державы, в социально-политическую систему которой они были интегрированы.